Поиск по материалам сайта
Cлова начинающиеся на букву "T"
Показаны лучшие 100 слов (из 408).
Чтобы посмотреть все варианты, нажмите
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 2. Размер: 14кб.
Часть текста: литература в контексте культуры, cб. cт. по материалам Междунар. науч. конф. (12 апр. 2008г.) и Всеросс. студ. науч. конф. (19апр. 2008г.)/под ред. Н. С. Бочкаревой; Перм. гос. ун-т. –Пермь, 2008. –202 с http://window.edu.ru/resource/294/66294/files/Sbornik2008.pdf. Одной из граней восприятия человеком пространства является его переведение в антропоморфный код – отождествление на символической основе микрокосма (человеческое тело) и макрокосма (биология и космология) [Мелетинский 2000: 145]. Так, например, «для ряда мифопоэтических традиций актуально представление о доме как о некоем внешнем отчуждаемом теле владельца дома, продолжающем свое не отчуждаемое тело» [Топоров 1983: 266]. Наложение антропоморфного кода на город позволяет выявить, что его ритуальный центр (храм, место жертвоприношения, алтарь) «нередко изображается как детородное место, через которое обретается, рождается … богатство, обилие, потомство» [Топоров 1987: 129]. В соответствии с гендерным разделением людей антропоморфное кодирование городского пространства может идти по мужскому или женскому варианту. Ряд «женских» городов появляется в творчестве Э. М. Ремарка – это родной город Пауля Боймера («На Западном фронте без перемен»), Лиссабон («Ночь в Лиссабоне») и Париж в романе «Триумфальная арка». Моделируя образы Лиссабона и города Пауля Боймера, Ремарк эксплицитно соотносит городское пространство с женским началом. Для Пауля Боймера антропоморфная проекция его родного города – материнская плоть: «Es ist eine graue Straße und eine graue Unterführung – sie ergreift mich, als wäre sie meine Mutter» [Это серый...
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Часть текста: in ihren Räumen stehn! Я недостаточно хорош, чтоб быть ей близким. Она всегда была себе верна. Она всегда была . А я — пришелец. Она здесь дома , я же — странник, Всегда в пути, всегда ищу кого-то. Как прочно Стоят деревья в их чертогах! В. Фиртель 1 Никогда, ни в какие времена не замолкал в немецкой лирике голос поэта, воспевающего природу или тоскующего от утраты единства с нею. Г. Э. Якоб во вступлении к антологии «Стихи живущих. Немецкая лирика с 1910 года» отмечает эту особенность как нечто необычное: «С немецкой лирикой происходят странные вещи. Любовь к природе не затихает в ней никогда. Любое стихотворение Вальтера фон дер Фогельвейде или Ленау сообщает о погоде. В коротких листовках времен Тридцатилетней войны вперемешку с сухими известиями — сообщение, выпал ли снег и пели ли жаворонки... Было бы странно, если бы природа на 14 лет замолчала» 2 . При этом он имеет в виду четырнадцать экспрессионистских лет. Вопреки распространенному мнению о том, что эти годы ознаменовались уходом от поэтических традиций и обращением, в первую очередь, к лирике метрополии, города- Молоха и осмыслению всех аспектов вторжения техники в человеческую жизнь, лирика природы занимает в общем объеме литературной продукции этого поколения свое определенное место. 3 Достаточно вспомнить, что «Сумерки человечества» К. Пинтуса в разделе «Пробуждение сердца» представлены стихами экспрессионистов о природе почти в романтических традициях (лес, дерево, луна, соловей, ночь,...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: своем трактате «Лаокоон», как известно, резко размежевывает поэзию и живопись в смысле методов воспроизведения действительности. Отрицая за поэзией право на статическое описание предмета, составляющее компетенцию живописи, Лессинг утверждает, что наиболее естественным для поэта является фиксирование одного признака, и только изобразительные искусства могут и должны сразу давать многие признаки предмета. Вот почему только одно прилагательное-определение может стоять при определяемом слове. Поэт «может показывать за один раз только одну сторону, одно качество изображаемых им телесных предметов» 133 . Именно так поступает Гомер, являющийся для Лессинга величайшим представителем поэтического слова. У Гомера «корабль есть или черный корабль, или полный корабль, или быстрый корабль, по большей части доброснастный, черный корабль» 134 . Однако Лессинг признает в некоторых случаях право поэзии на живописность, если последняя выражается в нескольких описательных эпитетах таким образом, что они раскрывают несколько качеств предмета одновременно. Лессинг делает уступку поэзии за счет соседа-живописи, допуская в поэзии пользование пространственным методом, принадлежащим изобразительным искусствам. Фейхтвангер не удовлетворяется, как правило, одним эпитетом, но дает их сразу несколько. Приведем некоторые примеры. Люди: Альберт, брат Маргариты der frische, lustige Junge – с. 103 [Он такой] бодрый и веселый Епископ Фрейзингский gelb and steif und tot – с. 122 [И вот он лежал] неподвижный, желтый, бездыханный Король Иоганн der straff, elegant – с. 124 [сидел перед ним, ...
Входимость: 2. Размер: 49кб.
Часть текста: общественными и политическими утопиями так, что разделить этот комплекс невозможно. Ядро философии жизни составляют становление и рост, воля к власти 2 и вечное возвращение. Однако у него не найти четкой дефиниции жизни. Феномен этот непостижим и не может быть воспринят человеком во всей целостности, а поэтому ускользает от всякого определения и пользуется только описательными категориями. Несмотря на расплывчатость и комплексность понимания философом жизни, возможно все-таки очертить контуры понятийного поля слова жизнь. Жизнь как биологическое понятие охватывает у него такую группу качеств как инстинкт, влечение (Trieb), плодородие, рост. Жизнь как центр философии ценностей имплицирует силу, мощь, стойкость, полноту чувств и ощущений, здоровье. Все высказывания философа от «Заратустры» до «Антихристианина» следует понимать под приматом жизни. Она всегда позитивна, она не знает движения назад. Утверждаясь в необратимом движении вперед, жизнь содержит в себе тенденции возрастания (Steigerung) и преодоления (Überwindung). Этот принцип постоянного роста («des Mehr-Werden-Wollens») выражается в формуле, которая цитируется в исследовательской литературе в качестве объяснения его понимания жизни: «Сама жизнь есть воля к власти» («Leben selbst ist Wille zur Macht») 3 . Эта цитата очень сложна и не носит характера однозначной дефиниции, но углубление в эту проблему выводит исследование за рамки литературно-исторической и, тем более, лингвистической ориентации. То, что «Заратустра» со всем комплексом элементов, составляющих эту жизненную динамику, становится ключевой книгой эпохи, убедительно доказано в ряде работ, и нам остается только сослаться на них. 4 Книга Г. Мартенса «Витализм и...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: http://natapa.org/biblio/articles/theory-postmodern Даже если признать несправедливым, а точнее, эпатажным, залихватским высказывание В. Подороги о том, что «филология настоящего по определению невозможна» 1 , следует признать, что аналитическое исследование текущей романной продукции всегда представляло значительную трудность. Затруднение особенно усилилось в последний период, когда сложилась атмосфера эстетического плюрализма, а количество этой продукции стало попросту огромным: «Как охватить все 337 романов, которые вышли из печати этой осенью?», – еще два года назад задавался вопросом известный французский литературовед Доминик Виар 2 . С тех пор число публикуемых во Франции романов нисколько не уменьшилось, а лишь возросло. Многочисленность писателей (т. е. авторов) в эпоху «смерти автора» и после нее особенно наглядна, если обратиться к сайту «Лабиринт», созданному Кристиной Женен для презентации современной французской литературы и содержащему длинные списки сочинителей (преимущественно прозаиков) на каждую букву алфавита 3 . Тем не менее, в последние десятилетия современная романистика вошла (впервые) в университетские программы и стала не только предметом журналистских рецензий, но и темой семинаров, коллоквиумов, круглых столов, объектом анализа в научных монографиях 4 . Анализ такого рода обязательно связан с попытками определить художественные перспективы, решить вопрос «куда идет сегодня французский роман?» 5 , и практически неизменно начинается с констатации кризисного его состояния в постмодернистской ситуации. А состояние это связано, в том числе, и с невозможностью определить новаторство или вторичность романного текста, поскольку само понятие «нового», «новизны» переживает кризис. Как полагает В. М. Дианова, для постмодернизма «характерно именно то, что его содержание ни в коем случае не ново и не может быть таковым....