Поиск по материалам сайта
Cлово "SATAN"
Входимость: 6. Размер: 80кб.
Входимость: 2. Размер: 47кб.
Входимость: 2. Размер: 91кб.
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 6. Размер: 80кб.
Часть текста: Эти слова, принадлежащие кюре из Фенуйя, столь незамысловаты, что их можно пропустить мимо ушей, в то время как они, несомненно, приоткрывают самые потаенные глубины мира Бернаноса. Правда, здесь легко обмануться. Для большинства христиан сверхъестественное означает нечто исключительное. И если мы будем не вдумываясь читать Бернаноса, мы рискуем совершить ту же самую ошибку. Кюре, блюющие на насыпи, где шепчутся призраки; бесстрашные девицы, несущиеся сломя голову с распущенными волосами; священники-самозванцы; маленькие бесноватые дикарки; чудеса, перестающие быть чудесами; убийства, похожие на богоугодные таинства, — я боюсь, как бы все эти и другие не менее впечатляющие образы не создали у большинства читателей представления о неистовом авторе, которому слишком уж по душе необычные ситуации, когда человеческое бытие корчится в муках и гримасничает, не умея совладать с неукротимым пламенем, бьющимся у него в груди. Сверхъестественное в таком случае становится темой для художественной литературы, такой же, как, скажем, дружба-любовь или мир авиаторов. Бернанос не любил теологов, но сам он был прирожденным теологом. «Сверхъестественное нельзя не принимать во внимание». Он знал, что это означает две вещи. Во-первых, сверхъестественное не является областью, где случаются чудеса и где получают воздаяние; это — сфера, озаренная смиренным светом созидающей божественной жизни в ее едва ощутимых проявлениях. Во-вторых, сверхъестественное является источником истории, и ничто не может вершиться независимо от его...
Входимость: 2. Размер: 47кб.
Часть текста: других). Исследователи выделяют в романе множество отсылок к произведениям авторов викторианской эпохи: Дж. Остин, Ч. Диккенса, У. Теккерея, Дж. Элиот, Т. Гарди. Помимо литературного интертекста в романе отмечаются мифологические аллюзии. Цель данной статьи – обобщить и дополнить исследования о мифологическом подтексте этой книги Дж. Фаулза. Один из исследователей творчества писателя указывает на мифы об Одиссее, Тезее и Эдипе [Фрейбергс 1986, 1992]. Дж. Фаулз сравнивает Чарльза Смитсона и Сару Вудраф с Одиссеем и Калипсо в 18 главе, описывая их встречу на Вэрской пустоши: «На террасах не было греческих храмов, но перед ним была Калипсо» («There were no Doric temples in the Undercliff; but here was a Calypso 1 ») [Фаулз 2003: 155; Fowels 2004: 140]. В. Л. Фрейбергс считает, что так же, как Одиссей, который отправился в путешествие, чтобы возвратиться с новым пониманием себя и мира, Чарльз Смитсон совершает « символическое странствие, итогом которого является обретение собственного «я» и переосмысление отношений к окружающей действительности » [Фрейбергс 1992: 52]. Суть выбора, который делает Одиссей между Пенелопой и Калипсо, состоит в выборе между смертностью и вечностью. Герой романа «Женщина французского лейтенанта» оказывается в ситуации выбора между Эрнестиной-Пенелопой, олицетворяющей моральную доктрину тоталитарного общества, и Сарой-Калипсо, инициирующей пробуждение истинного «я» героя. Чарльз Смитсон выбирает между « незнанием и познанием, обыденностью существования и мучительностью самопознания » [Там же], между ложным и...
Входимость: 2. Размер: 91кб.
Часть текста: лиризм, особенности композиции его романов). — Мартен дю Гар («Семья Тибо» как опыт «романа-реки»). — Мориак (значение провинции для писателя, католицизм его творчества; романы «Тереза Дескейру», «Клубок змей»). — Дюамель (влияние на него естественно-научного знания, эстетики унанимизма; романы о Салавене; цикл романов «Хроника семьи Паскье»). — Ромен (роль унанимизма в его творческой биографии, поэтика цикла романов «Люди доброй воли»). — Ж. Грин (французский американец; фантастическое в его прозе, анализ подсознания). — Мальро (концепция героизма; художественные особенности романов «Завоеватели», «Королевская дорога», «Удел человеческий»). 1 Наверное, не будет преувеличением сказать, что развитие французской литературы в XX веке определили два глобальных события. Почти все писатели, жившие во Франции между 1918-м и 1940-м годами, либо непосредственно участвовали в Первой мировой — именовавшейся тогда «великой» и победоносной (но от того не менее катастрофической), либо отмечены ее влиянием. 1 930-е же годы проходят под знаком приближения нового катаклизма. Основным уроком Первой мировой было то, что индивид и его личные свободы, эти кумиры цивилизации XIX века, мало чего стоят. Пятидесяти двух месяцев войны хватило для того, чтобы если не уничтожить, то поставить под радикальное сомнение ценности постпросвещенческой цивилизации. Политические события послевоенных лет продемонстрировали всю шаткость провозглашавшихся доселе незыблемыми «вечных ценностей», «общественного...
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Часть текста: относительно разделенных территориях, уже более ста лет аннексированных Россией, Германией и Австро-Венгрией. После восстания 1863 г. остатки автономии Королевства Польского были ликвидированы; в присоединенном к России «Привислинском крае» проводилась политика последовательной русификации. Великое княжество Познанское, Силезия и балтийское Поморье не менее последовательно германизировались. Лишь глубоко провинциальную австро-венгерскую Галицию отличала некоторая политическая и культурная самостоятельность. Исторические границы нового периода: повсеместная шоковая капитализация 1870 — 1880-х годов; Первая мировая война и образование в 1918 г. воссоединенного, независимого польского государства. В 1860 —1870-е годы XIX в. пламенный мистический романтизм был вытеснен из самосознания нации прагматической установкой. На смену героическому сумасбродству повстанцев пришел консервативный лоялизм, трезвый расчет, поиск приемлемых компромиссов. В литературе воцарилась «органическая школа»: проза пропиталась публицистикой, драма — бытом, поэзии почти не стало. В 1880— 1890-е годы, после двух десятилетий наивной веры в прогресс и созидательной «работы у основ», произошел возврат к романтической мятежности. Возродились мечты о независимости, ожила вера в польский мессианизм. Настало время очередного литературного подъема, перелома и бунта — на этот раз отмеченное неоромантической устремленностью от позитивизма и натурализма к символизму и экспрессионизму. Почву для новых литературных исканий во многом подготовил варшавский журнал...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: выполнение человеком своей миссии на Земле. Особое звучание эта тема приобрела в 30-е годы, по мере того как в Европе набирал силу фашизм, не только девальвирующий гуманистические ценности, но и попирающий саму человеческую жизнь. Почти одновременно с персонализмом на философской арене громко заявил о себе экзистенциализм, который также характеризовало пристальное внимание к проблемам индивидуального существования, внутренней жизни человека. Преобладающим мотивом и здесь было «вовлечение», но, в отличие от персоналистской трактовки, в философии существования оно сопрягалось с понятиями решимости, риска, не признающего никаких границ самоутверждения. Философия существования имеет две ветви: атеистическую (М. Хайдейггер, Ж. -П. Сартр) и христианскую (Г. Марсель, К. Ясперс). Философам-персоналистам близки идеи христианского экзистенциализма, в то время как по отношению к экзистенциализму атеистическому они выступают e качестве непримиримых оппонентов, особенно если речь заходит о смысле и назначении человеческой деятельности. Именно этим вопросам и посвящена книга Э. Мунье «Надежда отчаявшихся. Мальро. Камю. Сартр. Бернанос». Для своего анализа Мунье выбрал произведения выдающихся французских писателей первой половины XX века, в той или иной мере разделявших идеи...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: границах между различными литературно-художественными течениями XIX и ХХ вв. — предмартовской политической поэзией (Гейне, Гервег, Фрейлиграт и др.), 1 натурализмом, импрессионизмом, неоромантизмом, экспрессионизмом и дадаизмом. В произведениях писателей, более или менее открыто провозгласивших свою близость к анархизму, социально-политическое доктринерство, как правило, редко уживается с поэтикой. Там, где литературный анархизм наиболее последователен и аутентичен, он становится либо публицистикой, либо утопией. Там же, где он стремится к художественности, он обнаруживает свою зависимость от эстетических вкусов эпохи. Литературная поэтика рассматривается анархистами в основном как набор готовых мотивов и приемов, призванных служить идеологическим задачам. В тех редких случаях, когда писателям, причисляющим себя к анархистам, удаются эстетические новации, это происходит скорее независимо от их идеологических убеждений. Таковы, например, эксперименты с жанром баллады Эриха Мюзама, близкого к анархизму, но обязанного своей популярностью не анархистской идеологии, а эстетике «городской баллады», разрабатывавшейся в Германии Ведекиндом и Брехтом. «Сознательных» анархистов среди немецких писателей немного. К последовательным литераторам-анархистам можно причислить Густава Ландауэра и Джона Генри Маккея. Сильны элементы анархизма в творчестве Эриха Мюзама, располагающемся на границе между анархизмом и революционно-пролетарской литературой 2 . Анархизм был, скорее, одним из элементов, из которых складывалась общая картина эпохи. Таковым, например, является анархизм в романах близкой к натурализму Леонии Мейерхоф «Огненный столп» (Die Feuersäule. Die Geschichte eines schlechten Menschen, 1895), сотрудничавшего с натуралистами и позднее экспрессионистами Артура Холичера «Белая любовь» (Weiße Liebe, ein Roman aus dem Quartier Latin, 1896), декадентов Станислава Пшибышевского...