Поиск по материалам сайта
Cлово "OCCASIONAL"
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: мощью, философской глубиной, буйством сложных поэтических метафор. При внешней непринужденности, даже небрежности повествования, книги Голдинга отличаются цельностью, строгостью формы, выверенной слаженностью деталей. Каждый компонент произведения (фабула, композиция, образная система), сохраняя художественную самостоятельность, «работает» на заранее заданную философскую концепцию автора, нередко противоречивую и спорную, но неизменно продиктованную искренней тревогой за судьбу человека в «вывихнутом» мире; претворенная в плоть и кровь художественных образов, эта концепция превращает всю конструкцию в «обобщение почти космической широты» [1]. Исследователи различно определяют жанр произведений Голдинга: «притча», «парабола», «философско-аллегорический роман» и т. п. Сам писатель, не отрицая притчевого характера своей прозы, которому он посвятил даже специальную лекцию, читанную американским студентам в 1962 г. [2], вместе с тем говорил о своей приверженности мифотворчеству, мифу, понятому как «ключ к существованию, открывающий конечный смысл бытия и вбирающий в себя жизненный опыт целиком и без остатка» [3]. Прозу Голдинга, с известными оговорками, действительно можно считать порождением современного мифологического (точнее: неомифологического) сознания. Едва ли не каждое его произведение тяготеет к мифологической вневременности, являет собой попытку обнажить фундаментальные основы бытия и человеческой природы, выявить в окружающей жизни ее сущностные, коренные, устойчивые черты. Однако установка на мифологическую универсальность не мешает прозе Голдинга оставаться поразительно современной: «мифы» писателя не навязывают воспроизводимой в них действительности слишком жестких схем, но опираются на опыт, на анализ, вбирают в себя реальность, культуру, историю, вырастают из треволнений и трагедий нашего времени. О Голдинге заговорили вскоре после выхода в...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: В отличие от текстов «рассерженных» философский роман «Повелитель мух» трудно назвать жизнеподобным. Это произведение не укладывается в рамки представлений о традиционном «романе 50-х годов». Хотя в сюжете заключен отпечаток конкретной эпохи, аллегорический план произведения имеет вневременной характер. В «Повелителе мух» повествуется о том, как группа цивилизованных подростков, оказавшихся волей случая на необитаемом острове, вырождается до состояния примитивной дикости. В книге явно ощущается романтическая линия, идущая от традиций романов Стивенсона. Аллегорическое измерение в тексте Голдинга как прием переосмысления расхожего сюжета во многом обусловлен моральным кризисом, вызванным Второй мировой войной, в период которой, как заметил однажды Голдинг, «мы получили ужасное, безнадежное знание того, на что способны человеческие существа». Недаром в романе Голдинга время действия относится к периоду гипотетической глобальной катастрофы. Пытаясь выжить на острове, дети в процессе строительства своего маленького сообщества используют цивилизованные стандарты поведения. Они избирают лидера, находят место для обсуждения возникающих проблем. Но все идеалы, заложенные воспитанием, исчезают из мальчишеских умов с пугающей легкостью. Одновременно в детских душах возрождаются иррациональные страхи: воображаемые монстры, темнота, угрожающая из джунглей,...
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: Н.: "Любовник леди Чаттерли" - опыт межкультурного изучения Наталья РЕЙНГОЛЬД “ЛЮБОВНИК ЛЕДИ ЧАТТЕРЛИ”: ОПЫТ МЕЖКУЛЬТУРНОГО ИЗУЧЕНИЯ[1] Вопреки многочисленным изменениям литературной моды и издательской конъюнктуры, роман Д. Г. Лоуренса “Любовник леди Чаттерли” оказался одним из произведений литературного мейнстрима в мировой культуре ХХ века; он и поныне представляет собой “твердый орешек” для той части человечества, которая озабочена поиском свободы и “экзистенции” (existingness)[2] души и тела. Об этом говорят отклики современных британских писателей, например, книга Э. Берджеса “Пламя бытия: жизнь и творчество Д. Г. Лоуренса[3] (1985), эссе Фаулза “”Человек, который умер”: комментарий”[4] (1992) или замечания Мартина Эмиса, сделанные им во время интервью автору этих строк. Так, Фаулз в вышеупомянутом эссе не скупится на комплименты в адрес Лоуренса - великого писателя: “Я по-прежнему не могу снизить Лоуренсу цену, как то, похоже, все чаще ожидается в наши дни от любого читателя. Он остается для меня величиной поистине огромной как в контексте Викторианской эпохи, так и наших дней, этаким Эверестом среди обычных гор; значимость его творчества можно сравнить с богатствами таких старинных столиц мира, как Рим или Париж, или же с неким бесценным видом растений - скажем, из числа дубовых или первоцветов, которые слишком важны для нашего мира, чтобы их можно было сбросить со счетов. Лоуренс бесконечно велик; его можно, конечно, и критиковать, и презирать, но лучше бы делать это достойным образом. Ни жалкие насмешки и хихиканье, ни принятый в наши дни...