Поиск по материалам сайта
Cлово "LUCIDITE"
Входимость: 21. Размер: 22кб.
Входимость: 7. Размер: 15кб.
Входимость: 5. Размер: 13кб.
Входимость: 5. Размер: 22кб.
Входимость: 4. Размер: 13кб.
Входимость: 3. Размер: 18кб.
Входимость: 3. Размер: 9кб.
Входимость: 2. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 21. Размер: 22кб.
Часть текста: только Бога самого не принимаю; и хоть и знаю, что Он существует, но не допускаю Его вовсе. Таков бунт Альбера Камю. Для Камю личность человека никогда не может быть отождествлена с Nichts (néant). Напротив, сама Angst, сам ужас перед смертью возможны лишь для личности: безличность не порождает страха смерти. Манфред не был бы личностью, если бы смерть не внушала ему ужаса и отчаяния. Камю полностью принимает Angst Кьеркегора, но делает из него свой вывод: Angst, рождаемая в человеке Богом, означает, что в метафизике абсурда противостоят друг другу две реальности — личность и Бог, ноуменально отделённые друг от друга. Мир Божий — враждебная и чуждая человеческой личности стихия, но личность может отстоять свою ноуменальную сущность перед Богом только одним — принятием абсурда и полным погружением в эту безличную и слепую стихию, l'On anonyme. Ад настоящего становится Царством человека абсурда: cet enfer du présent, c'est enfin son royaume. Изгнанный из мира, он возвращается в него как в избранное им царство, avec sa révolte et sa clairvoyance (в ясновидении своего бунта). Изгнание и Царство, «L'Exil et le Royaume» соединяются, и их парадоксальное соединение Камю выражает нарочитым алогизмом: Le pays natal est celui qui me nie et me tue (моё родное убежище — это то, что меня отрицает и убивает). Выбирать ли самоубийство перед лицом абсурдного мира?! Si la vie doit avoir un sens pour être vécue? Такого вопроса более не существует. Жизненный путь тем более достоин быть пройденным до конца (être vécue), что он не имеет смысла, vivre, c'est faire vivre l'absurde. Само приглашение к смерти (invitation a la mort) человек абсурда преобразует в правило жизни, en regle de vie. Мир человека абсурда — мир богооставленный и, вследствие этого, обращённый к человеку своей ущербной стороной, «изнанкой», «нищетой», злом. И...
Входимость: 7. Размер: 15кб.
Часть текста: как можно назвать такой мир прекрасным? Вспомним, что для Камю мир — это Изнанка и Лицо; но не только Изнанка — и Лицо не вечно. В языческом пантеизме всё смертно, даже боги. Даже боги подвержены вечному космическому круговороту рождения и умирания. Человеческая же душа навеки подчинена общему миропорядку, человек не может сойти со своей предопределённой мировой орбиты. В миросозерцании пантеизма личного бессмертия душа не имеет: бессмертна не личная, а мировая душа, сливаясь с которой душа человека не спасается, а гибнет, растворяясь в космических вихрях. Камю понимал это, недаром он любил вспоминать стихи из третьей пифийской песни Пиндара: Ищи себе смертный у богов Уменья по уму, ступени по стопе, Помни, в какой мы доле. Не пытай бессмертия, милая душа — Обопри на себя лишь посильное («О mon âme, n'aspirepas à la vie immortelle, mais épuise le champ du possible»). Душа может спастись лишь трансцендентной личностью Бога, безличный же пантеизм грозит поглотить её. И Камю мог почувствовать, что мировая душа — не Бог, Космос — не Бог. Космос может быть богооставленным. Камю, как это видно из «Мифа о Сизифе», весьма рано стал воспринимать Космос как богооставленный. Красоту, Лицо мира он воспринимал бесчеловечной, видел в глубине всякой красоты нечто нечеловеческое: au fond de toute beauté git quelque chose d'inhumain. Уже ко времени написания «Мифа о Сизифе» Камю ощущал эту изначальную враждебность мира, l'hostilité primitive du monde; чувствовал, с какой беспощадностью Лицо мира отрицает человека, avec quelle intensité la nature, un paysage peut nous nier («Le mythe de Sisyphe»). Мир всегда остается чуждым нам, le monde nous échappe, и эту остраненность, l'étrangeté, мира он назвал абсурдом. В сфере «человеческого, слишком человеческого», нет Бога, там царят только идолы; но ещё более ужасно сознать,...
Входимость: 5. Размер: 13кб.
Часть текста: «Альбер Камю, ранние годы»), герои Андре Мальро «с удивительным единодушием отвергают самоубийство». Самоубийство есть капитулянтство, élision, если только оно не совершается par réflexion, во имя логики до конца, как самоубийство Кириллова. Казалось бы, самоубийство Кириллова, как самоуничтожение личности, уничтожает lucidité и потому противоречит идее абсурда. Но Кириллов сам объясняет это противоречие, раскрывая при этом сокровенную глубину идеи. Он убивает себя исключительным образом — во имя lucidité и для его будущего окончательного торжества. Это окончательное торжество будет полным избавлением человека от «прежнего Бога», от лжи и «глупой насмешки» мира. В акте высшего Своеволия это значит, что человек станет Богом. Человеческая lucidité заполнит весь мир, весь Космос, стены абсурда рухнут. Эта космическая революция может произойти только во внутреннем мире человека, внутри его «я», она не имеет объектного смысла. Кириллов говорит о ней как о «вечной гармонии, совершенно достигнутой», которую «человек в земном виде не может перенести»: «так ужасно ясно и такая радость... В эти пять секунд я проживаю жизнь и за них отдам мою жизнь». Итак, самоубийство здесь совершено во имя lucidité, a не absurdité, т. е. во имя победы над абсурдом. «Из всех мыслителей, отрицавших смысл жизни, — говорит Альбер Камю, — только один Кириллов довёл логику отрицания до конца», jusqu'à la mort, до самоубийства 16 . Но логика абсурда (raisonnement absurde), доведённая до конца, означает преодоление абсурда. Самоубийство при ясном сознании до конца, по Кириллову, есть высшая метафизическая революция, преображающая человека физически. Этого никому из людей...
Входимость: 5. Размер: 22кб.
Часть текста: «счастье» отказа от своего Я, от выбора своей судьбы. И «счастливцы» такого типа потому чувствуют себя счастливыми, что подчинили себя «вечным принципам» Разума (вспомним Сократа!). Эти «вечные принципы», по их представлению, дают им санкцию Истины. Познайте Истину, и... нет, она не сделает вас свободными, — какая же может быть свобода от вечных принципов! — но она даст смысл вашему существованию. А разве счастье не заключается в обретении Смысла? Разве человеческий ум не искал от века Единый Принцип, L'Unité, который давал бы ему ощущение принадлежности к «гармонии целого»? И разве единство Человека с этой вечной Гармонией не равносильно было бы блаженству Эдема? Человек абсурда, философ, хладнокровно растолкует вам: — Да, Человек всегда стремился к Единому, к избавлению от Зла, к Гармонии. Кто не хочет Добра! И, тем паче, кто не хочет счастья! Но, к сожалению, самый факт осознания нами Единого означает уже нашу ноуменальную отъединенность от этого Единого. Если я — существо сознающее, могущее сказать «я есмь» — то я уже отделен стенами абсурда от Гармонии, от Смысла, от Бога. И всякое учение о верховном Смысле, о...
Входимость: 4. Размер: 13кб.
Часть текста: выбора в познании добра и зла? Но овладевает свободой людей лишь тот, кто обольстит их совесть. Ты возжелал свободной любви человека — свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве Твой образ перед собою, — но неужели Ты не подумал, что он отвергнет и оспорит даже Твой образ и Твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора? Ф. Достоевский. («Преступление и наказание») — Кто не хочет добра! Идти против добра — значит идти против здравого смысла, логики, против самого себя. Бороться с добром — значит быть сумасшедшим. Так или примерно так думало всё человечество со времён Сократа. Это казалось такой очевидной аксиомой, что едва только Ницше посмел усомниться в очевидности и поставил вопрос о ценности добра: хорошо ли добро? — как все лучшие друзья отвернулись от него, точно от зачумлённого, оставили его, безнадежно больного, умирать медленной смертью. Мир не прощает безумия, которое грозит подорвать устои существования. Человек абсурда, отвергший богов, восстает на Добро и на его божественный статус. Он умеет разглядеть, что идея Добра — обман, ложный идол, tricherie. Она раздавливает его «я», во имя идеи Добра человек стал смешон и унижен. Как Ваал, этот идол требует гекатомбы; и в жертву ему приносится человеческая личность. Но и здесь человек абсурда знает, что выбрал поражение:...
Входимость: 3. Размер: 18кб.
Часть текста: он ровно настолько же любит страдание?.. Человек любит созидать и дороги прокладывать. Но отчего же он до страсти любит тоже разрушение и хаос? Вот это скажите-ка!.. А между тем я уверен, что человек от настоящего страдания, то есть от разрушения и хаоса, никогда не откажется. Ф. Достоевский («Записки из Подполья») Ваше нравственное чувство оскорблено до предела, вы готовы уже кричать: — Если человек по собственному произволу решает, быть ему праведным или злодеем, то такой человек потенциально опасен для общества. Ваш человек абсурда страшнее любой чумы! Может быть, это и так, и вам следует посочувствовать; не будем защищать человека абсурда. Тем более, что он ни в нашей защите не нуждается, ни ваших угроз не убоится. От вашего нравственного закона у него даже волос с головы не упадёт: он защищён от него куда надёжнее, чем абсурдный мир защищён от Чумы. Ну, а главное, конечно, в том, что самое ваше обвинение пусто и бессмысленно; оно не имеет санкции, как не имеет его нравственный закон. Конечно, вы всегда приписываете себе санкцию, она вам нужна, чтобы обвинить и осудить человека абсурда. Но ею вы можете обмануть кого угодно, только не его самого. Уж он-то знает, что эта санкция — самозванная. Знает он и то, что в вашем лице общество всегда стремится оградить себя от него, заточить его в гетто. Для этого оно в изобилии снабжено судами и кодексами, штатными обвинителями и палачами. Но человек абсурда знает то, в чём боится признаться себе общество: что в борьбе с ним оно не может опираться ни на логику, ни на правильную юрисдикцию и располагает только средствами насилия. Необъявленная война любыми средствами, не на живот, а на смерть, решена изначала. Поэтому он сам уходит в своё гетто, в Подполье, не дожидаясь решения самозванного суда. И из своего Подполья он невозмутимо скажет...
Входимость: 3. Размер: 9кб.
Часть текста: им собственный огонь — огонь жизни. Примечателен тот мифологический сюжет, что Прометей, восставший за людей на Зевса, не только не дал им бессмертия, но отнял у них и дар предвидения своей судьбы. Очевидно, то и другое он считал величайшими бедствиями для людей. Жалея слабых и ничтожных людей, он вселил в них «слепые надежды», благодаря которым человек мог жить, не убивая себя, в забвении горестей. На вопрос «какую пользу ты принес людям?» прикованный к скале Прометей отвечал: Я от предвиденья избавил смертных... Слепые в них я поселил надежды (Эсхил. Прометей прикованный) Слепая надежда была спасительным уделом для смертного — такого, каким человек создан был Зевсом: И семицветнокрылые надежды... встрепенулись И крыльями полузакрыли Смерть (Шелли. Прометей освобождённый) Сама «надежда» — призрачна, иллюзорна, слепа, она — лишь «семицветнокрылая» мишура, прикрывающая ужас бытия. Для самого Прометея — бессмертного — нет надежды, но его одушевляет неугасимая, как вечный огонь, любовь к беззащитным смертным: — Надежды нет, любовь лишь есть на свете. Освободив людей не только телесно (огонь — символ технического прогресса), но и духовно — научив людей искусствам, Прометей сделал для людей главное — дал им свободу выбора. Свобода выбора открыла человеку возможность победы над собой, над своим страхом и...
Входимость: 2. Размер: 15кб.
Часть текста: нынешний человек абсурда доступен и разговорчив. К тому же ведь он не хочет лгать ни себе, ни другим. Он открыто признаётся, что выбирает Хаос и живёт в Апокалипсисе. Хотите познакомиться? Вот, кстати, уже принесли джин. Жан-Батист Кламанс, к вашим услугам. Кто он такой? Пророк, укрывшийся в пустыне, созданной из камня, тумана и стоячих вод. Elie sans messie, Илья, не посланный мессия, коему предназначено возвестить конец света. «Вы заметили, что концентрические каналы Амстердама походят на круги ада?» Вялый, бесцветный ад, un enfer mou, право! кругом — la mer couleur de lessive faible, море цвета стиральной воды, l'espace incolore, l'effacement universel, бесцветное пространство, вселенское небытие, aucun éclat! Образ гигантского стирального бака (la mer fumante comme une lessive) не раз возникает перед нами, когда мы услышим пронзающий скрипучий голос кабацкого пророка: «Что я хочу сказать? Да то, что единственная польза от Бога была бы, если б Он гарантировал невиновность, и на религию я смотрел бы как на огромную прачечную, une grande entreprise de blanchissage, чем она, кстати сказать, и была когда-то, но очень недолго, pendant trois ans tout juste, и не называлась тогда религией». Как же она тогда называлась? Возможно, коммунистическим раем, ведь он тоже возвещался как Царство Божие, но только не назывался этим именем. Огромная прачечная, вода святого омовения, в которой люди хотели отмыться от первородного греха. Отмыться не удалось, догматы религии вошли в свои права и превратились в систему судебного кодекса,...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: Будь дерзким зодчим вавилонских башен Ты — заклинатель Сфинксов и Химер! М. Волошин («Космос») Таково последнее прибежище Абсурда, его неотвратимый финал. Не пытайтесь опровергнуть безумного амстердамского пророка, это не удастся. Не удастся даже осмеять его, отмахнуться от него. Всякую подобную попытку он разоблачит первый, и первый изобличит вас в трусости и капитулянтстве. Правда богооставленности слишком жестока и безжалостна, но всякий уход от неё, всякая élision будут самообманом и саморастлением. Мучайтесь всю жизнь, целую вечность — к этому призывает вас философия сумасшедшего мудреца Ж. -Б. Кламанса. Она не сулит утешений, не принесёт ничего, кроме отчаяния. Выбирай отчаяние! К этому зовёт нас философия Абсурда, философия трагедии, философия смерти. Ибо истинная философия жизни — это философия смерти. Победить может только тот, кто примет философию трагедии. Победить можно только на Кресте. Победа есть свободный выбор поражения, другой победы нет. Победа есть лишь свободный и бесстрашный отказ от вечности. Сын Божий вочеловечился для того, чтобы принять смерть человеков, чтобы истлеть в тленном мире. Он выбрал Крест не для того, чтобы принести «последнюю надежду бытия», а для того, чтобы убить последнюю надежду уже окончательно. Но вместе с надеждой была убита и вина, — вот...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: и на истину, и на себя, но добьёмся конца. Андрей Платонов («В звёздной пустыне») Уже в древнем Риме нашёлся человек, подобный «джентльмену с насмешливой и ретроградной физиономией», который почувствовал фальшь нравственного Закона, не поверил сладкой убаюкивающей сказке про Добро и отверг эту ложь. — Мы окружены ложью, — говорит Гай Калигула. — Если же отбросить ложь и увидеть мир таким, каков он есть, то окажется, что он совершенно непереносим (ce monde, tel qu'il est fait, n'est pas supportable). Для человека, ясно увидевшего в своём lucidité стены абсурда, мир непереносим, он превращается в ад. Абсурд опрокидывает кумиры, уничтожает богов и веру в бессмертие, с ними — смысл существования. Каков же выход? Калигула отвечает: совершить невозможное, достать Луну. Он, как человек абсурда, правильно понимает ситуацию. Если совершится невозможное и ему принесут Луну — то мир будет спасен и люди обретут бессмертие. Откинув ложный идеал Добра, он хочет найти истинного Бога. Калигула, такой, каким его нарисовал Камю, знает, как и Лютер, что только путь, требующий от человека невозможного, приводит к Богу. Достать с неба Луну не удалось, приказ всемогущего императора не был исполнен, прыжок в Бога не состоялся. Осталось делать только то, что...