Часть текста: чудеса, перестающие быть чудесами; убийства, похожие на богоугодные таинства, — я боюсь, как бы все эти и другие не менее впечатляющие образы не создали у большинства читателей представления о неистовом авторе, которому слишком уж по душе необычные ситуации, когда человеческое бытие корчится в муках и гримасничает, не умея совладать с неукротимым пламенем, бьющимся у него в груди. Сверхъестественное в таком случае становится темой для художественной литературы, такой же, как, скажем, дружба-любовь или мир авиаторов. Бернанос не любил теологов, но сам он был прирожденным теологом. «Сверхъестественное нельзя не принимать во внимание». Он знал, что это означает две вещи. Во-первых, сверхъестественное не является областью, где случаются чудеса и где получают воздаяние; это — сфера, озаренная смиренным светом созидающей божественной жизни в ее едва ощутимых проявлениях. Во-вторых, сверхъестественное является источником истории, и ничто не может вершиться независимо от его присутствия и его воздействия, не рискуя оказаться вне бытия или уйти в небытие. Не претендующее на исключительность и полностью принадлежащее области сакрального, сверхъестественное самым что ни на есть обычным образом присутствует в мире. И если главным действующим лицом в книгах Бернаноса является священник, то он отнюдь не из тех персонажей, которые сторонятся общей для всех жизни, пребывая вне ее — над ней или рядом с ней: как...

2. Ландор М.: Тревожные вопросы Франсуа Мориака

Входимость: 4. Размер: 32кб.

Часть текста: их по глубине. Оба русских писателя еще знают некий секрет, который другие не знают или уже не знают» [2]. Подобные суждения Мориака у нас приводили. Не приводили другие. О положении русской мысли и русского слова при большевистском режиме он говорил без обиняков, резко и точно. Мориак задавал свои тревожные вопросы: что же стало с традицией Достоевского? Где наследники Гоголя? Десятилетия эти вопросы были у нас «нецензурными»; и они остались за скобками прекрасного сборника публицистики Мориака «Не покоряться ночи...», выпущенного «Прогрессом» уже в 1986-м. А вопросы были заданы от имени лучшей, духовно живой части мировой прозы. Вот два разделенных многими годами выступления французского писателя. В «Новом Блокноте. 1958-1960» есть страница о Бердяеве. Из тех, кого выслали из страны в 1922-м на «философском пароходе», он оказал наибольшее влияние на литературу Запада. Олдос Хаксли взял из него эпиграф к своей самой сильной антиутопии XX века - «О, дивный новый мир»: к сожалению, утопии ныне стали осуществимы, человечеству придется подумать, как их избежать. В известной книге Альбера...

3. Джон Фаулз. Владимирова Н. Г.: Сказочные мотивы в романе Д. Фаулза "Волхв"

Входимость: 4. Размер: 9кб.

Часть текста: существуют в тексте романа Д. Фаулза «Волхв» в явных и завуалированных формах. Как и в «Коллекционере», они являются важной чертой поэтики, играя заметную роль в концентрации смысла, в создании образно-символической системы, в формировании текста и метатекста произведения. Сюжетное действие романа «Волхв» разворачивается в Греции, и такая его дислокация невольно возрождает в культурной памяти сказочно-мифологические образы. Герой романа Николас Эрфе признается, что, еще не зная страны Одиссея, о Греции читал запоем: «…и, словно средневековый король, влюбился в изображение, еще не видя оригинала» (с. 42) 1 . В романе оживает поэтическая символика древнегреческих мифов и сказочных мотивов чар (с их «недобрым цирцеиным свойством», с. 52), волшебства, зачарованности (Фраксос представляется главному герою как остров, «заколдованный нимфами»), чуда, (так, например, конец первой части романа прогнозирует его сказочное продолжение: «И тут начались чудеса», с. 68, что подтверждается и фразой Николаса в конце 21 главы: «Я вступил в зону чуда», с. 145), магического запрета не ходить в зал ожидания, который, однако, манит, как «голос опасности и соблазна» (с. 75), загадочных иносказаний (прощальная улыбка Митфорда, его финальная фраза: «не ходи в зал ожидания», «маскировала …загадку», с. 49). Оказавшись в Греции, но пока еще не на острове, Николас переживает «благословенную, долгожданную неизвестность; счастливое, освежающее одиночество Алисы в Стране чудес» (с. 54), что символически открывает историю «духовной робинзонады» главного героя. Связанный с литературной сказкой мотив приключений (adventures) в «стране чудес» (Wonderland) находит продолжение,...

4. Зарубежная литература XX века (Под редакцией В.М. Толмачёва). VII. Французский межвоенный роман.

Входимость: 3. Размер: 91кб.

Часть текста: — Дюамель (влияние на него естественно-научного знания, эстетики унанимизма; романы о Салавене; цикл романов «Хроника семьи Паскье»). — Ромен (роль унанимизма в его творческой биографии, поэтика цикла романов «Люди доброй воли»). — Ж. Грин (французский американец; фантастическое в его прозе, анализ подсознания). — Мальро (концепция героизма; художественные особенности романов «Завоеватели», «Королевская дорога», «Удел человеческий»). 1 Наверное, не будет преувеличением сказать, что развитие французской литературы в XX веке определили два глобальных события. Почти все писатели, жившие во Франции между 1918-м и 1940-м годами, либо непосредственно участвовали в Первой мировой — именовавшейся тогда «великой» и победоносной (но от того не менее катастрофической), либо отмечены ее влиянием. 1 930-е же годы проходят под знаком приближения нового катаклизма. Основным уроком Первой мировой было то, что индивид и его личные свободы, эти кумиры цивилизации XIX века, мало чего стоят. Пятидесяти двух месяцев войны хватило для того, чтобы если не уничтожить, то поставить под радикальное сомнение ценности постпросвещенческой цивилизации. Политические события послевоенных лет продемонстрировали всю шаткость провозглашавшихся доселе незыблемыми «вечных ценностей», «общественного договора», власти разума. На смену, как теперь казалось, порядку и соразмерности довоенного бытия, имевшего достаточно четкие национальные границы, приходит иное переживание мира. Он вовлечен в глобальное...

5. Современная французская литература. Под редакцией профессора Вл. А. Лукова. Вогюэ Эжен Мелькиор

Входимость: 3. Размер: 7кб.

Часть текста: был атташе посольств в Османской империи и Египте, а в 1877 г. был направлен на дипломатическую работу в Россию — секретарем французского посольства в Санкт-Петербурге. Он проработал в России семь лет, 25 января 1878 г. женился на Александрине Анненковой из семьи, близкой ко двору (у них было трое детей). В том же году он лично познакомился с Ф. М. Достоевским. Вогюэ начинает писать литературные, произведения, путевые заметки, научные исследования. В период пребывания в России это преимущественно произведения и работы о Востоке, Древнем Египте: «Сирия, Палестина, гора Афон» («Syrie, Palestine, Mont-Athos», 1876); «Восточные рассказы» («Histoires orientales», 1879); «У фараонов» («Chez les Pharaons», 1879); «Булак и Саккара» («Boulacq et Saqquarah», 1879) и др. В 1882 г. Вогюэ оставил дипломатическую службу, в следующем году уехал из России с семьей в Париж и целиком посвятил себя литературно-художественной, критической, научной деятельности. В 1893–1898 гг. был представителем от департамента Ардеш во Французском национальном собрании. На расстоянии писателю и бывшему дипломату все больше думалось о России, он написал и в 1884 г. опубликовал три драмы из русской истории — «Сын Петра Великого» («Le fils de Pierre le Grand», 1884, о царевиче Алексее), «Мазепа» («Mazeppa», 1884), «Смена правления» («Un changement de règne», 1884, о воцарении Павла I). Несколько позже появился сборник рассказов «Русские сердца» («Cœurs russes», 1893). Он публиковал статьи в журнале «Ревю де Де Монд»...

6. Эсслин М.: Эжен Ионеско. Театр и антитеатр

Входимость: 2. Размер: 140кб.

Часть текста: между театром навязчивых идей, кошмаров, страхов и театром идеологическим, коллективного социального воздействия. Он дал красноречивый ответ на эту дилемму. Эжен Ионеско начал с тех же предпосылок, что и Адамов, и на ранней стадии, развиваясь в том же направлении, пришёл к противоположным результатам. Ионеско, какими бы непонятными и таинственными ни казались его пьесы, доказал, что он может внятно и убедительно интерпретировать свои идеи, если его провоцируют защищаться от нападок, одну из которых предпринял театральный обозреватель лондонского Observer Кеннет Тайней. В рецензии на постановку «Стульев» и «Урока» в Royal Court Theatre Тайней предупреждал читателей, что в лице Ионеско противники реализма в театре могут заполучить мессию: «Перед нами предстал самозваный адвокат антитеатра: откровенный проповедник антиреализма — писатель, утверждающий, что слова не имеют смысла и всякая связь между людьми невозможна». Тайней допускал, что Ионеско даёт обоснованное личное видение, но «опасно, когда подобное становится примером для подражания, принимается за преддверие в театр будущего, в унылый холодный новый мир, заставляющий гуманиста терять веру в логику и в человека, который навсегда будет изгнан из театра». Ионеско отошёл от реализма с «характерами и событиями, взятыми из жизни», как это имеет место в драматургии Горького, Чехова,...

7. Манн Ю.:Встреча в лабиринте (Франц Кафка и Николай Гоголь)

Входимость: 2. Размер: 65кб.

Часть текста: (Франц Кафка и Николай Гоголь) http://www.kafka.ru/kritika/read/vstrecha-v-labirinte 1 В известном рассказе Анны Зегерс, опубликованном в 1972 году, повествуется о том, как однажды в пражском кафе встретились Эрнст Теодор Амадей Гофман, Франц Кафка и Николай Гоголь. Все трое поочередно пересказывают или читают отрывки из своих произведений, обсуждая творческие проблемы вообще и их конкретные решения в частности. Кафка говорит Гоголю: «Мне ваша повесть «Шинель» нравится даже больше, чем «Мертвые души»... Призрак, который ночью летает по городу и срывает с сытых господ богатые шинели, — грандиозно придумано!» Рассказ достаточно схематичный и наивный. Я уже не говорю о множестве курьезных деталей, по крайней мере в части, касающейся русского писателя. Гоголь утверждает, что еще на школьной скамье он, «как губка, впитывал в себя все, что говорили о декабристах», Белинский аттестуется как «друг и учитель» Гоголя и т. д. в том же духе. Привлекает в рассказе лишь одно — сама идея встречи трех писателей (рассказ так и называется «Встреча в пути» — «Reisebegegnung»). Причем не столько «встречи» Кафки с Гофманом, которая для западного читателя стала уже очевидным фактом, сколько Кафки с Гоголем, чьи родственные отношения еще предстояло осмыслить. Специфический, отнюдь не научный характер приобрела эта проблема у нас. Люди моего поколения помнят, как клеймили Кафку и профессора, и публицисты. С одним известным литературоведом, кстати специалистом по западной литературе, связывают гневное восклицание: «Эта Кафка,...

8. Трыков В. П.: Марсель Пруст – журналист

Входимость: 2. Размер: 49кб.

Часть текста: деятельности крупных зарубежных писателей[1]. В последнее время стали появляться историко-литературные труды о соотношении литературы и журналистики обобщающего характера[2]. Однако проблема «литература и журналистика» и в историко-литературном, и в теоретическом аспекте разработана еще недостаточно. В чем сходства и различия природы литературного и журналистского творчества и их функций? Каковы их общие смысловые и ценностные ориентиры? Каковы были отношения между этими двумя институтами на разных этапах развития европейской культуры? Как «поле литературы» (П. Бурдьё) вторгается в «поле журналистики» и наоборот, как журналистика влияет на «большую литературу», иначе говоря, как взаимодействуют эти две подсистемы тезауруса культуры? Эти и многие другие вопросы нуждаются в осмыслении, особенно сейчас, когда поле журналистики все заметнее навязывает свои требования другим сферам культурного производства[3]. Их осмыслении возможно на основе обобщения конкретных фактов истории литературы и журналистики. Богатый и интересный материал представляет с этой точки зрения фигура Марселя Пруста, хотя название этой статьи и может показаться провокационным. Пруст, действительно, никогда не был профессиональным журналистом, не состоял в штате ни одного периодического издания, не сотрудничал на регулярной основе с газетами и журналами. Его положение в пространстве журналистики всегда было маргинальным. За тридцать лет литературной деятельности в периодике Пруст опубликовал чуть более сотни работ. Немного. Как считает Р. де Шанталь, публикации Пруста в периодической печати были всего лишь...

Входимость: 2. Размер: 37кб.

Часть текста: В период между созданием «Орленка» и «Речью при вступлении во Французскую Академию» Ростан задумывает ряд новых драматических произведений. В интервью Жоржу Бурдону он сообщает: «У меня в голове три пьесы, в которых ни одно полустишие ни написано, ни задумано, но которые все три полностью и точно сконструированы в моем мозгу… Я решил — и я вас уверяю, что это решение серьезно — что я напишу пьесу этой зимой; но какую? Даю слово, что этого я сам не знаю; и я думаю, что положу три моих сюжета в шапку и брошу жребий!»[3]. Наиболее вероятно, что Ростан имел в виду три сюжета, предназначенные для Коклена: «Дон Кихот», «Полишинель» и «Шантеклер». Из всех задуманных произведений написана лишь поэтическая драма «Шантеклер» («Chantecler», опубл. 1910). Премьера этой драмы в стихах состоялась через десятилетие после премьеры «Орленка». Этот период почти полностью был посвящен работе над «Шантеклером», занявшей около восьми лет жизни Ростана (1902–1909). Изображение в драме птичьего двора, выведение в качестве персонажей различных животных и птиц, аллегоричность звучания каждой детали довольно неожиданны в творчестве драматурга и свидетельствуют об определенной эволюции его творчества. Благодаря воспоминаниям близких[4] и на основе данных Ростаном в разное время интервью представляется возможным реконструировать формирование замысла этой пьесы, а следовательно, проследить характер отбора явлений действительности, свойственный для Ростана в данный период. Как сообщает Ж. Бурдон, сюжет «Шантеклера» возник при следующих обстоятельствах. В 1900 г. Ростан случайно заглянул во двор фермы Мирмон близ Камбо,...

10. Пахсарьян Н. Т.: Теория постмодернизма и современный французский роман

Входимость: 2. Размер: 21кб.

Часть текста: продукции всегда представляло значительную трудность. Затруднение особенно усилилось в последний период, когда сложилась атмосфера эстетического плюрализма, а количество этой продукции стало попросту огромным: «Как охватить все 337 романов, которые вышли из печати этой осенью?», – еще два года назад задавался вопросом известный французский литературовед Доминик Виар 2 . С тех пор число публикуемых во Франции романов нисколько не уменьшилось, а лишь возросло. Многочисленность писателей (т. е. авторов) в эпоху «смерти автора» и после нее особенно наглядна, если обратиться к сайту «Лабиринт», созданному Кристиной Женен для презентации современной французской литературы и содержащему длинные списки сочинителей (преимущественно прозаиков) на каждую букву алфавита 3 . Тем не менее, в последние десятилетия современная романистика вошла (впервые) в университетские программы и стала не только предметом журналистских рецензий, но и темой семинаров, коллоквиумов, круглых столов, объектом анализа в научных монографиях 4 . Анализ такого рода обязательно связан с попытками определить художественные перспективы, решить вопрос «куда идет сегодня французский...

Поиск по материалам сайтаCлово "JOURNAL"

Поиск по материалам сайта
Cлово "JOURNAL"