Поиск по материалам сайта
Cлово "JOHNSON"
Входимость: 2. Размер: 106кб.
Входимость: 1. Размер: 108кб.
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Входимость: 1. Размер: 110кб.
Входимость: 1. Размер: 94кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 106кб.
Часть текста: Говорит ли об “английском интеллектуальном вкусе” русский Карамзин, немец фон Гентц или француз Тэн, все согласны в одном — не к идеям, а к реальным фактам влечется англичанин. Факты дают почву для серьезных размышлений, равно как и для иронии. Известно, что в Англии высоко ценили Сервантеса как… комического писателя, представившего прототип излюбленного английского чудака. Эксцентрическое (не более того) отторжение здравого смысла в духе донкихотовского безумия по душе Филдингу, Стерну и насмешливой Остен. Вполне закономерно и то, что истые поклонники “туманностей Кантовой метафизики” Кольридж, Шелли и Байрон тепло приняли критику “чистого здравого смысла” Т. Л. Пикока, изобразившего их ненавистниками “нескольких упрямых вещей, именуемых фактами”, в своем романе “Аббатство кошмаров”. Англичанин будто тешится чудачествами, иногда, по словам Честертона, позволяя себе ненадолго “ампутировать свой здравый смысл”, но никогда не...
Входимость: 1. Размер: 108кб.
Часть текста: на преодоление декаданса в начале XX в., деформация художественных языков XIX в. — Маркс, Ницше, Фрейд и их трактовка конца и начала истории, индивидуального и надындивидуального, реального и иллюзорного в культуре. — К истории идеологем реализм, социалистический реализм, модернизм в советском литературоведении; необходимость их корректировки. Модернизм в свете субъективности. — Модернизм: история термина; общее свойство культуры XX в. и принцип ее дифференциации; образы «гибели богов», «смерти автора»; отрицание традиции; удвоение культурной парадигмы; функция контрмодернизмов и пародии; отношение к тоталитаризму и массовой культуре. — Авангардное, модерное, «современное», антимодерное и «традиционное» в эпоху модернизма. — Модернизм в контексте идеологической борьбы между Западом и Востоком, вытеснения литературы на периферию культуры; институализация кодов авангарда западной идеологией после 1945 г....
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: “Развитие влияния Пруста, утверждение его гения”объявлено в программной статье одним из “важнейших событий” литературной жизни.[1] При этом тема не получила развития: никакой постпрустианской концепции русской литературы на страницах “Чисел” не прозвучало. Владислав Ходасевич писал с раздражением: “... хоть “Числа”, судя по их предисловию, готовы клясться именем Пруста, — журналу никак не выжать новую литературную идеологию из того случайного обстоятельства, что два сотрудника [ Юрий Фельзен и Гайто Газданов — О. С.] находятся под влиянием умершего писателя, которому теперь вообще многие подражают.”[2] И все же имя Пруста в тридцатые годы оказалось связанным с “атмосферой” “Чисел”, с их пафосом “конца” “литературы”, отказа от “искусства” в пользу cообразных с состоянием души в преддверии эсхатологической катастрофы “человеческих документов” — дневников, писем или, как говорил Борис Поплавский, “психоаналитических стенограмм”.[3] Пруст явился для авторов, близких “Числам”, гением доверительности, тихой беседы, школой “честности” и “скромности”, (Фельзен)[4], “безошибочно правдивым” писателем (Георгий Адамович).[5] О связи литературных тенденций времени с традицией Пруста писал Владимир Вейдле. По его мнению, традиция оказалась пагубной: именно Пруст стоял у истоков “падения вымысла”. “Все эти писатели, отрекающиеся от писательства, <...> забывают, что правда, с которой имеет дело искусство, вообще не высказываема иначе, как в преломлении, в иносказании, в вымысле <...> Предмет “человеческого документа”, только человек, есть умаление подлинного человека. Художник<...> не видит, что даже у Пруста самое бледное действующее лицо — он сам, Марсель, жизнечувствующая плазма, не обладающая даже и той...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: — Консерватизм Во. Роман «Пригоршня праха»: особенности проблематики и поэтики; роман «Возвращение в Брайдсхед» и воздействие Второй мировой войны на литературный процесс в Британии. «Может случиться, что в следующем столетии нынешними романистами придется так же дорожить, как мы дорожим сегодня художниками и искусниками конца восемнадцатого века. Зачинатели, эти кипучие натуры, все вывелись, и вместо них подвизается и скромно процветает поколение, замечательное гладкописью и выдумкой. Вполне может случиться, что впереди нас ждут неурожайные годы, когда наши потомки бросят голодный взгляд на то время, когда желания и умения доставить удовольствие было предостаточно». Так в романе «Испытание Гилбета Пинфолда» (The Ordeal of Gilbert Pinfold, 1957) Ивлин Во, крупнейший английский романист середины века, оценивает своих писателей-современников. Они заявили о себе в 1930-е годы, когда «зачинатели», модернисты старшего поколения, миновали пик творческого расцвета, и на смену им пришло поколение «искусников», которые усвоили уроки Пруста и Джойса, но не ставили перед собой столь революционных творческих задач. Усложненная, проникнутая духом Эксперимента проза — романы Дж. Джойса («Поминки по Финнегану», Finnegan's Wake, 1939), Сэмюела Бекетта («Мэрфи», Murphy, 1937), Мэлкема Лаури («Под вулканом», Under the Volcano, опубл. 1947), Лоренса Даррелла (написанная под влиянием Г. Миллера «Черная книга», The Black Book, 1938) — была Для 1930-х годов явлением маргинальным. Рядом с «модерными» по-прежнему активно печатались «старики» — Б. Шоу, Г. Уэллс, Г. К. Честертон, Дж. Б. Пристли, ...
Входимость: 1. Размер: 110кб.
Часть текста: литературе” (Sulla letteratura, 2002), исследовании о переводе “Сказать почти то же самое” (Dire quasi la stessa cosa, 2003), иллюстрированном романе “Волшебное пламя царицы Лоаны” (Misteriosa fiamma della regina Loana, 2004) и научно-популярной “Истории красоты” (La storia della bellezza, 2004) 1 . Эко обладает исключительной способностью развивать собственные критические идеи в различных по своим характеристикам сферах знания. Он с равной уверенностью чувствует себя в рамках трактата по семиотике и эссе, летописи современных нравов и научно-популярного очерка, не говоря уже о романе. Одна из его главных заслуг состоит в умении ярко и одновременно с чувством меры сопрягать теоретический дискурс с анализом конкретных явлений современной культуры. И именно эта способность моделировать теорию, отталкиваясь от непосредственного наблюдения, как мне представляется, является характерной особенностью всех его произведений, будучи при этом и действенным противоядием от скуки. И все-таки в последних работах Эко ощущается отсутствие теоретического дискурса, особенно заметное в свете его исследований прежних лет. Теоретическая рефлексия, столь важная для Эко в 1970-е и 1980-е гг., кажется, более не увлекает его. Рискуя быть опровергнутым его следующей работой, я попытаюсь выделить причины подобного теоретического молчания, которое, на первый взгляд, обнаруживает свои истоки как в интеллектуальном пути Эко, так и в контексте развития гуманитарных наук в 1990-е гг. Первым трудом Эко, привлекшим к нему всеобщее внимание критиков, было “Открытое произведение”, вышедшее в 1962 г. В нем Эко подверг анализу отдельные явления культуры 1950-х гг.: “новую музыку” Карлхайнца Штокхаузена, Пьера Булеза и Лучано Берио, art informel Жана Дюбюффе и action painting Джексона Поллока, кино Антониони, техники прямого телевизионного эфира, ряд тенденций в музыке Джона Кейджа и ...
Входимость: 1. Размер: 94кб.
Часть текста: Вольф (романы «Размышления о Кристе Т.», «Образы детства», повести «Кассандра», «Что остается»). — Грасс: очерк творческой биографии; данцигская тема; «эффект очуждения», «игра» (роман «Жестяной барабан»), кризис языка (повесть «Встреча в Тельгте»), соотношение конформизма и нонконформизма (роман «Под местным наркозом»). — Тщета истории в драматургии Хайна, альтернативной литературе ГДР. — Немецкий постмодернизм в прозе (романы Микеля, Зюскинда, Хайна) и драматургии (Мюллер). Двадцатый век в целом — время интенсивной политизации немецкой литературы. В этих условиях писатели часто даже помимо своей воли вовлекались в борьбу различных партий, групп, идеологий. Но даже если они пытались остаться в стороне от этой борьбы, смертоносные вихри столетия выискивали свои жертвы и насильственно втягивали их в свой круговорот. Три драматических события определяли судьбу Германии и ее литературы в прошедшем веке: Первая мировая война, годы фашистской диктатуры (1933—1945), раскол страны сначала на четыре оккупационные зоны (1945—1949), а затем на два государства — ФРГ и ГДР (1949— 1990). Немецкая литература запечатлела эти события, использовав всю палитру стилей XIX—XX веков: от натуралистической поэтики «кусков жизни» до воссоздания мира через символ, абстракцию, автономию формы. Пожалуй, самым мощным литературно-художественным движением в Германии XX века стал экспрессионизм, после некоторого перерыва (он пришелся на вторую половину XIX века) выведший немецкую (и австрийскую) литературу на авансцену европейской литературной жизни. Поэтому и обзор немецкой литера, туры после 1945 г. (попробуем взглянуть на нее в единстве литератур ФРГ и ГДР — в единстве самых главных их художественных достижений) целесообразно начать с анализа модификаций позднего экспрессионизма. Как известно, в 1910-е...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: режимов выбирали в сочинениях писателя те аспекты, которые соответствовали их системе ценностей, игнорируя прочие, чуждые и невостребованные ими смыслы. Так, нацисты воспринимали писателя как представителя приветствуемого ими почвеннического искусства, так называемой «литературы крови и почвы» 1 , чем объяснялось и вызвавшее гнев писателя недоразумение с занесением его книг в «белый список» произведений, рекомендованных для чтения в Третьем Рейхе. Во время печально известного сожжения книг в Германии произведения Графа не были включены в чёрный список, напротив, кроме автобиографии «Мы в плену» («Wir sind Gefangene» 1927), они были рекомендованы для чтения в нацистской Германии. Писатель откликнулся на это решение знаменитым гневным протестом «Сожгите меня», опубликованным в «Венской Рабочей газете» («Wiener Arbeiterzeitung» 12 мая 1933 г. «Я не заслужил такого бесчестия! Всей своей жизнью и всеми своими сочинениями я приобрёл право требовать, чтобы мои книги были преданы чистому пламени костра, а не попали в кровавые руки и испорченные мозги коричневой банды убийц» 2. Письмо протеста было напечатано в мировой прессе, получив широкий международный резонанс. Б. Брехт посвятил поступку Графа стихотворение «Сожжение книг». В нацистской Германии также последовала реакция на памфлет Графа - в Мюнхенском университете состоялось специальное мероприятие, на котором в присутствии профессоров и студентов были сожжены произведения писателя. В то же самое время творчество О. М. Графа получило признание в Советском Союзе. В 30-е гг. произведения Графа довольно активно переводят на русский язык, а их автор, благодаря своему происхождению из социальных низов, последовательной антифашистской позиции и симпатии к социал-демократическому движению приобрёл славу пролетарского, антифашистского...