Поиск по материалам сайта
Cлово "HERE"
Входимость: 7. Размер: 60кб.
Входимость: 2. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 7. Размер: 60кб.
Часть текста: снова обращаемся к творчеству Джеймса Джойса, стихи и проза которого были предметом нашего исследования в ряде предыдущих работ. Если ранее мы говорили о том, что своеобразие Джойсовского хронотопа определяется использованием принципа “Here and Now” и синтезом изображаемой действительности (окружающий мир, сознательная и подсознательная деятельность человека), то теперь мы попытаемся вычленить из триединства “время - пространство - человек” пространство и проследим, в какой мере джойсовский принцип “Here and Now” определил пространственную организацию абзацев в его прозе. Подобное вычленение в значительной мере относительно, что наглядно можно увидеть на примере анализа начальных строчек второй главы (Нестор) романа “Улисс”: “- You, Cochrane, what city sent for him? - Tarentum,sir. - Very good. Well? - There was a battle, sir. - Very good. Where? The boy’s bleak face asked the blank window. Fabled by the daughters of memory. And yet it was in some way if not memory fabled it. A phrase, then, of impatience, thud of Blake’s wings of excess. I hear the ruin of all space shattered glass and toppling masonry, and time one livisd final flame. What’s left us then? - I forgot the place, sir. 279 B. C. - Asculum, Stephen said, glancing at the name and date in the gorescarred book. -Yes,sir. And he said : Another victory like that and we are done for. That phrase the world had remembered. A dull ease of the mind. From a hill above a corpsestrewn plain a general speaking to his officers, leaning upon his spear. Any...
Входимость: 2. Размер: 28кб.
Часть текста: (1962 г.) пишет, что одной из доминант комической традиции в ирландской литературе является макабрический юмор, тесно переплетенный с юмором гротескным. Появление и устойчивое присутствие данных типов юмора в ирландской литературе Мерсье объясняет особенной чуткостью к той роли, которую смерть и, следовательно, воспроизводство жизни, играют в человеческом существовании. Защитным механизмом против всего того, что порождает жизнь заново, напоминая о её итоговой конечности, служит гротескный юмор; защитным механизмом против страха смерти служит макабрический юмор. Макабрический (фр. «macabre», «смерть») юмор - это не «чёрный юмор» (это слишком широкий термин) и не «юмор висельников» (это слишком узкий термин), это именно такой юмор, чьим объектом является смерть и всё, что с ней связано; юмор, вызывающий смех с целью защититься от страха смерти. Как пишет исследователь М. Т. Рюмина о ритуальных истоках подобного смеха в присутствии смерти, его посредством акцентируется «не только жизнь или даже будущая жизнь, а состояние перехода от смерти к жизни и от жизни к смерти» [Рюмина 2010: 133]. Безусловно, самой типичной ситуацией, в которой очевидна граница между жизнью и смертью, является ситуация поминок. Именно во время поминок чаще всего раздается пресловутый «смех при смерти», и именно ирландские поминки являются самым ярким воплощением...
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Часть текста: зарубежных литератур ИИЯ ДВГУ МИФОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДТЕКСТ В РОМАНЕ ДЖОНА ФАУЛЗА «ЖЕНЩИНА ФРАНЦУЗСКОГО ЛЕЙТЕНАНТА» Культурно-языковые контакты: Сб. науч. тр. Вып. 13. – Владивосток: Изд–во Дальневост. ун-та 2009. http://ifl.wl.dvgu.ru/nauka/izdaniya-iiya/kulturno-yazykovye-kontakty Интертекстуальность романа Дж. Фаулза «Женщина французского лейтенанта» давно является объектом внимания литературоведов (А. А. Пирузян, Е. М. Циглер, А. П. Саруханян, Н. Ю. Жлуктенко и других). Исследователи выделяют в романе множество отсылок к произведениям авторов викторианской эпохи: Дж. Остин, Ч. Диккенса, У. Теккерея, Дж. Элиот, Т. Гарди. Помимо литературного интертекста в романе отмечаются мифологические аллюзии. Цель данной статьи – обобщить и дополнить исследования о мифологическом подтексте этой книги Дж. Фаулза. Один из исследователей творчества писателя указывает на мифы об Одиссее, Тезее и Эдипе [Фрейбергс 1986, 1992]. Дж. Фаулз сравнивает Чарльза Смитсона и Сару Вудраф с Одиссеем и Калипсо в 18 главе, описывая их встречу на Вэрской пустоши: «На террасах не было греческих храмов, но перед ним была Калипсо» («There were no Doric temples in the Undercliff; but here was a Calypso 1 ») [Фаулз 2003: 155; Fowels 2004: 140]. В. Л. Фрейбергс считает, что так же, как Одиссей, который отправился в путешествие, чтобы возвратиться с новым пониманием себя и мира, Чарльз Смитсон совершает...
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Часть текста: несравнимо большую аудиторию, хотя 99,9 процентов их читателей ни разу не раскрывали их ученых трудов”[2]. Еще один близкий друг Льюиса, лингвист и философ Оуэн Барфилд, сказал однажды, что существуют три Льюиса - сказочник, апологет и ученый, и если аудитории двух первых, как правило, пересекаются, читатели последнего - его даже именуют “другим Льюисом” (“other Lewis”) - неизменно держатся особняком. Между тем, при всем разбросе своих интересов и жанров Льюис на удивление настойчиво и последовательно, на разных уровнях и в разных “техниках”, разрабатывает одни и те же темы. К нему вполне применимо подзабытое ныне определение “однодум”. Более того, именно такое однодумство и могло обеспечивать его универсализм: будучи очень цельным в своих интересах, он ставил одни и те же занимавшие его вопросы на очень разном материале, вел поиск во всех доступных жанрах. По указанной причине избирательность читателя по отношению к наследию Льюиса хотя и вполне объяснима - кто, кроме специалиста, решится раскрыть увесистый том, посвященный средневековой аллегорической традиции, -...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: ему предшествующими. Памятники, которые имеются к сегодняшнему дню, образуют внутри себя идеальный порядок, который, однако, изменяется с появлением среди них нового (подлинно нового) произведения искусства. Но, чтобы завершенность порядка сохранилась при появлении нового, необходимо, чтобы существующий порядок, пусть и очень неприметно, но целиком изменился; таким образом, взаимосвязи, соотношения, сама ценность каждого произведения искусства в ряду других произведений искусства также претерпевают изменение; и так достигается согласие между старым и новым. Как говорил Вирье-Реймон, лишь одно воспоминание вновь заставляет действовать прошлое и позволяет ему влиять на настоящее. Подобным образом, качество каждого настоящего заставляет нас пересмотреть всё прошлое. У. Эко в Открытом произведении выразит эту мысль так: из-за изменения человеческого восприятия художественное произведение в разное время становится другим, не равным самому себе. Интерес к философской категории времени восходит у Элиота к его докторской диссертации Опыт и объекты...
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: увенчанные куполами и шпилями. С чем сравнить это зрелище? С каменным лесом? С увеличенным в миллион раз скоплением кристаллов горного хрусталя?.. В том-то и штука, что не с чем, — любое сравнение прозвучит здесь искусственно. Те, кто называет каньонами — ущельями — узкие нью-йоркские улицы, сплющенные между громадными зданиями, не бывали, должно быть, в настоящем ущелье, где от воздуха ломит зубы, как от ключевой воды, а вверху — живое небо, не эта белесая пустота. Он ехал в другую страну, а попал словно на другую планету. Все здесь ошеломляло и подавляло, все казалось нечеловеческим. Но сильнее всего — сильнее, чем небоскребы Манхэттена и Бруклина, чем лавины автомобилей и пляска бродвейских огней, — Федерико поражала жизнь обитателей Нью-Йорка. Он всматривался в эту жизнь со странным чувством, близким к тому, с каким когда-то в детстве следил за беззвучным кипением муравейника. Вот сейчас, в половине шестого утра, изо всех ворот и подъездов, одинаковые, как дождевые капли, посыплются крохотные фигурки, соединятся в потоки, наводнят улицы, хлынут в воронки метрополитена, переполнят вагоны надземной дороги, трамваи, двухэтажные автобусы, а потом растекутся по конторам и магазинам, займут места у конвейеров, вольются в гигантский механизм и станут вращать его колеса... Во всем мире люди поутру принимаются за работу, но нигде, наверное, люди не выглядят с такой...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: сейчас, наконец, завтра»? — Ничего не понимаю, — протянула Алиса. — — Всё так запутано! — Просто ты не привыкла жить в обратную сторону, — добродушно объяснила Королева. — Поначалу у всех немного кружится голова... — Очень хорошо, — продолжала Королева. — Помнишь при этом и прошлое и будущее! — У меня память не такая, — сказала Алиса. — Я не могу вспомнить то, что еще не случилось. Да, все мы носим свое будущее с собой. Об этом — Улисс. А нередко — живем в обратную сторону как в странном происшествии с Бенджамином Баттоном. «Каждое мгновение — это плод сорока тысячелетий. Мимолетные дни, жужжа, как мухи устремляются в небытие, и каждый миг — окно, распахнутое во все времена» (Т. Вулф). Синхронизм времени Джойса отвечает истории У. Эко как сосуществования всех эпох: речь идет не о «перетасовывании» или «переигрывании» истории, а именно о «параллелизме» исторических событий и имен. Такого рода синхронизму естественным образом отвечает симультанизм — одновременное изображение разных сторон предмета (истины), которые невозможно увидеть одновременно. То и другое — синхронность и симультанизм — открывали модернистам возможность постичь сущность ...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: ко мне, ведь в вашей стране мои книги запрещены? — сказал Джойс Вс. Вишневскому. — Мы издаем вас с 1925 года, — ответил тот. Правда-ложь: издаем, да не даем; издаем, да запрещаем; издаем, да поносим... Шестьдесят семь лет — столько времени он шел к нашему читателю... Я знаю, что это нечто титаническое: вся человеческая культура, преломленная сознанием гения. Роман-миф, роман-сон, роман-история человечества. Необходима высокая культура, дабы освоить хотя бы малую толику. Необходимы сотни, тысячи часов, вся жизнь, чтобы осознать эту аутотелическую эпопею, этот чудовищный шедевр, фантасмогорию бытия. — Вам трудно читать? А мне трудно было писать... Исследователи правы: роман написан кровью... Жак Меркантон, помогавший Джойсу работать над корректурой Поминок и часто встречавшийся с ним в конце работы над последним романом, вспоминал, что Джойс много размышлял об оправданности цены, уплаченной им за этот роман, — подорванном здоровье, долгих годах каторжного труда, слепоте. Всё ушло безвозвратно — остался лишь магический текст, смысл которого растворялся в его звучании,...
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Часть текста: «Страсть под вязами», символичность ее ключевых метафор. — Фрост: очерк творческого пути, особенности поэтического видения природы. — Творчество Уайлдера и роман «Мост короля Людовика Святого» (особенности жанра, система персонажей, назначение повествователя). — Фицджералд: романтические интонации его прозы, трактовка истории. Роман «Великий Тэтсби» (контрасты красоты и богатства, роль рассказчика, трактовка идеализма). — Хемингуэй: автобиографический миф, апология «антиромантизма», стоический кодекс, поиск абсолюта. Очерк творчества. Концепция стиля; Хемингуэй и Сезанн. Роман «И восходит солнце»: поиск идеала в разочаровании, символ корриды. Роман «Прощай, оружие!» как алиби «потерянного поколения». «По ком звонит колокол»: антифашизм, антитоталитаризм и индивидуализм в романе. 1 Важнейшими событиями, определившими историю США 1910—1940-х годов, стали участие страны в Первой (с 6 апреля 1917 г.) и Второй мировых войнах (после налета японской авиации на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г. война на следующий день была объявлена Японии, а 11 декабря — ее союзникам, Германии и Италии), а также «великая депрессия» — она начала отсчет с краха нью-йоркской биржи 24 октября 1929 г. — и направленный на ее преодоление «новый курс» администрации Рузвельта. В межвоенное время в США сменились пять президентов: участвовавший в Версальской мирной конференции демократ Вудро Уилсон...
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: остального мира; принявший без серьёзной религиозности сначала протестанство, затем католицизм, и живя в католической среде, он и в этом отсутствии религиозной прикреплённости одновременно - исключение, изгой и образец универсальности. Это хорошо интерпретирует Ричард Эллманн, который тщательно взвешивает значение такой особенности биографии Блума в монографии «Улисс на Лиффи»: сделав Блума одновременно Одиссеем, евреем, бывшим иудеем, бывшим протестантом, формально католиком, Джойс наслоил «иудео-христианскую традицию поверх еврейско-эллинистической». При этом, как атеист и вольнодумец, «Блум - это пост-христианин, точно так же, как, будучи новообращённым христианином, он - пост-иудей, а будучи иудео-христианином, он - пост-гомеровский человек» [2, с. 3-4]. Эллманн комментирует это так: в этом образе Джойс «слой за слоем постигает прошлое» человечества [2, c. 4]. Думается, остаётся добавить: не только ради прошлого Джойс даёт своему Одиссею максимально всеохватывающие характеристики; он делает его «сразу всем», объединяя в нём разные человеческие состояния, чтобы иметь право сказать: вот Всечеловек, Everyman [3, p. 368]. Думается, тема «Блум и...