Поиск по материалам сайта
Cлово "ESTA"
Входимость: 9. Размер: 80кб.
Входимость: 8. Размер: 61кб.
Входимость: 3. Размер: 47кб.
Входимость: 3. Размер: 50кб.
Входимость: 3. Размер: 56кб.
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 9. Размер: 80кб.
Часть текста: году Шведская Академия присудила Нобелевскую премию по литературе Висенте Алейсандре за "его значительное творческое наследие, укорененное в традициях испанской лирики и современных поэтических течений, которые освещают положение человека в его связи с космосом и с насущными проблемами нашего времени" 61 . Эта Нобелевская премия стала знаком мирового признания целой плеяды испанских поэтов, традиционно называемых поколением 1927-го года, недаром вручена она была в год 50-летия поколения, а приведенная выше "нобелевская формула" литературных заслуг применима к любому из поэтов 2 7-го года: Гарсиа Лорке, Хорхе Гильену, Рафаэлю Альберти, Педро Салинасу, Дамасо Алонсо, Луису Сернуде. До сих спор идут споры почему именно Алейсандре был избран в качестве нобелевского лауреата 62 , но в том, что премия была вручена прежде всего поколению, критики единодушны. В том же 1977 году лауреатом премии Сервантеса, главной литературной премии Испании, стал Хорхе Гильен. Выступая на торжественной церемонии в Алкала де Энаресе 63 , он оспорил утверждения о своей лидирующей роли среди современников: "Никоим образом. Все мы были равны" 64 , но до сих пор некоторые исследователи называют поколение 27-ого года "поколением Гильена-Лорки" 65. В 1978 году премия Сервантеса будет вручена Дамасо Алонсо 66, в 1979 - Херардо Диего, а в 1983 - Рафаэлю Альберти. Поколение 27-ого года, "самое последовательное и значительное объединение испанских писателей,...
Входимость: 8. Размер: 61кб.
Часть текста: претендующих на роль не столько зачина, сколько эпиграфа: (El alma vuelve al cuerpo, Se dirige a los ojos Y choca.) - ЅLuz! Me invade Todo mi ser. ¡Asombro! 175 В скобки заключено бытование души вне тела (одновременно воспринимаемое и как пребывание читателя вне "тела" книги), вернувшаяся душа "сталкивается" с глазами, свет заполоняет "все существо". Финальное "Изумление!" (¡Asombro!) вводит душу в контекст пространства. Первое и программное стихотворение сборника "Запредельное" (Más allá) начинается с "потрясенности" видимым миром, которое ведет к осознанию бытия (ser) . Именно осознание бытия служит Гильену неизменным заклятием объективности, "чудесным сезамом, который позволяет выйти за пределы своего "я" 176 . Путь этот начинается именно с явления "сущностей", которые "располагаются в вещах": Mientras van presentándose Todas las consistencias Que al disponerse en cosas Me limitan, me centran. 177 Эти вещи ...
Входимость: 3. Размер: 47кб.
Часть текста: en el sagrado Presente perdurable Toda la creación, Que al despertarse un hombre Lanza la soledad A un tumulto de acordes. 327 Все тот же лейтмотив, взаимосвязь человека и мира, приобретает в финале стиха новый, итоговый тон звучания: именно благодаря человеку, "приливам" его любви, симфония мира обретает воплощение, но именно благодаря объективности мира человек не одинок. Миг одиночества - в данном случае миг пробуждения - краток, вселенная (тварный мир) буквально "выбрасывает одиночество в сплетение аккордов". Человек оказывается в центре мирозданья, объективно существующего, реального, и таким образом избегает самого страшного одиночества, сполна известного творцам ХХ века, одиночества, которое подстерегает человека, проецирующего самого себя на мирозданье, превращая его в продолжение собственного "я": Espacio, noche grande, más espacio... Soledad? No se agota Cierta presencia, nunca fría. 328 Присутствие другого, "некое присутствие, никогда не хладное", - это формообразующий закон гильеновского пространства, где реальность мира столь очевидна, что утверждение "я существую" всегда подразумевает "мы". Мир как бы "стекается" к человеку...
Входимость: 3. Размер: 50кб.
Часть текста: также звучит как термин). Человек располагается в центре мира, в центре вещей, которые окружают его, "опоясывают" ("cenir", один из любимых гильеновских глаголов, заключает в себе идею круга и предела). "Центр" - одна из самых употребимых пространственных категорий в "Песнопении". Это не самая возвышенная и духовная точка, как утверждали платоники, и не самая низкая и, посему, худшая часть пространства, как считали последователи Аристотеля, а всего лишь та, любая точка пространства, с которой по миру распространяется "волна" восприятия его совершенства, и в которой, в конечном счете, сходится мирозданье: јDónde extraviarse, dónde? Mi centro es este punto: Cualquiera. Ѕían plenario Siempre me aguarda el mundo! 268 Человек - хозяин имен, мир увиден и назван им, и только благодаря этому центру реальность объективизируется, и на наших глазах выстраивается в сложную систему, где беспрерывно "заплетаются подвижные узы", которые ежесекундно "замыкают свое равновесие": Sin cesar con la móvil Trabazón de unos vínculos Que a cada instante acaban De cerrar su equilibrio 269 Порой Гильен допускает такую концентрацию терминов, что кажется, будто из области метафизики мы переходим к физике и геометрии. Линии, круги, изгибы, кривые 270 , отвесы, сферы и касательные больше напоминают чертеж пространства, нежели лирическое излияние. В выстроенном, геометричном пространстве "Песнопения" подвижное равновесие "замыкается" со всей естественностью объективного закона, а день достигает "очеловеченной округлости...
Входимость: 3. Размер: 56кб.
Часть текста: провозгласили отказ от лицезрения реальности во имя ее "проекции" и трансформации. Глумление над псевдоромантической сентиментальностью (песнями при луне), требования разрыва с прошлым, в каждом конкретном случае понимаемым по-своему, стали общим местом манифестов. Но у того же Бюнюэля в последней сцене "Смутного объекта желания" появляется не менее символичный образ: кружевница в витрине модного магазина штопает окровавленные кружева. Эта новая ипостась вермееровской кружевницы (крупным планом показанной в "Андалузском псе") отсылает из финала последнего фильма к началу первого. Из двух метафор Бюнюэля рождается важнейший итог философских и эстетических исканий ХХ века: разрушение ("рассекание") не может быть продуктивным импульсом искусства. Даже если потребность в обновлении художественного языка пробуждает насущную необходимость разрыва, ломки запретных границ, нарушения правил, что с большим или меньшим успехом осуществляют всевозможные "измы", задачей искусства остается воссоздание утраченной гармонии бытия. Искусство, раздробив в бунтарском порыве картину мира, тут же принимается "штопать". "Вера в жизнь. . . (я имею в виду жизнь реальную) способна дойти до того, что в конце концов мы эту веру утрачиваем", -заявляет Андре Бретон в "Манифесте сюрреализма" 2 , определив одной фразой суть конфликта с веком ХIХ-ым. Но он же, упиваясь эйфорией свободы от всего...
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Часть текста: хотя и не королем преисподней». Договор состоит из четырех статей: «Никогда не отказываться делать добро людям. 2. Никогда не писать ничего, что разжигает чувственность или другие пороки, могущие причинить вред читателям. 3. Подвергая нападкам религию во имя правды, никогда не забывать, что религию трудно заменить чем бы то ни было и что бедный человек рыдает во тьме. 4. Никогда не забывать о человеческой боли и страдании». «Статьи» этого соглашения невольно приводят на память слова Гете, ставшие эпиграфом к булгаковскому роману «Мастер и Маргарита»: «Кто же ты? Я часть той силы, которая вечно хочет зла и вечно совершает благо». В архиве Ф. Пессоа хранится сделанная им на английском языке запись, прославляющая Люцифера и отвергающая «ту мифологию, в которой светоносный Люцифер стал символом тьмы. Тебя, носитель Света Жизни и Света Первопричины, безоблачная краса пробуждающегося разума, цветок зримой Вселенной, превратили в презренный символ». В одном из своих ранних стихотворений «Бог» (1913) поэт утверждает: Цитата: Ás vezes sou о Deus que trago em mim E então eu sou о Deus e о crente e a prece E a imagem de marfim Em que esse deus se esquece. (Иногда я – это Бог, которого я ношу в себе, И тогда я и Бог, и молящийся, и молитва, И распятие из слоновой кости, За которым этот бог забывается) В стихотворении 1930 г. «Na margem verde da estrada» снижение образа Бога опять же достигается сопоставлением его с человеком: Цитата: Na margem verde da estrada Os malmequeres são meus. Já trago a alma cansada — Não e de si: é de Deus. (У зеленой обочины дороги Растут мои ноготки Душа моя уже устала Не от себя самой, а от Бога) Ограниченному в своих возможностях сотворенному по человеческому образу и подобию Богу поэт начинает противопоставлять всемогущий Рок (Fado): Цитата:...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: скоро он пробьёт… «Послание», 2, XI 1 В современном мире область эсхатологических и мессианских ожиданий по большей части отдана на откуп склонному к сенсациям массовому сознанию. Здесь и откровенно спекулятивные толкования пророчеств Нострадамуса, и суета вокруг «особых дат», и сопутствующая всему этому голливудская «апокалиптика». Однако не следует забывать о серьёзных религиозных, культурных и политических феноменах, напрямую связанных с данной областью. Речь идёт о национальном мессианизме, примеры которого, в общем-то, широко известны. Тысячелетний путь русской духовности, идеи американского «града на холме», избранного Богом в качестве некоего эталона для остального человечества, наконец, мессианские чаяния иудаизма говорят сами за себя. О них написаны горы книг, о них постоянно говорят на страницах газет и с экранов телевизоров. Но есть и ещё один, далеко не тривиальный пример — мироощущение португальцев, народа, уже несколько столетий пребывающего на задворках европейской и мировой истории. Если взглянуть на карту Европы, легко можно увидеть, что Россия и Португалия являют собой географическую противоположность. Контраст поистине огромен (сравним необозримые пространства континентальной России и...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: художественного мира Ф. Г. Лорки. В стихотворении Ф. Г. Лорки «Гитара» создается трагический образ, объединяющий в себе черты поэтики сюрреализма и некоторые особенности неотрадиционалистского дискурса. Следует отметить в этой связи, что, по мнению В. И. Тюпы, «единый вектор неотрадиционализма при всем богатстве индивидуальных его модификаций – реонтологизация искусства путем возлагания на себя ответственности: перед онтологическим самодвижением жизни: в ипостаси языка, в ипостаси равнодостойного автору читателя и, наконец, в ипостаси культурной традиции» [1, c. 17]. Поэзия Г. Ф. Лорки представляет собой пример преломления древней культурной традиции в творчестве современного поэта. Л. Ю. Фуксон, интерпретируя данное стихотворение, пишет, что «печаль музыки получает свое обоснование: ход времени предстает как разрушительный процесс, как движение к уничтожению, утрате цельности. …Выражение “чаша утра” обнаруживает еще безмятежное и немое счастье детства, не ведающее времени и смерти состояние полноты существования» [2, с. 36]. При всей несомненной ценности и глубине приведенного анализа исследователя, следует уточнить, что перевод «чаша утра», сделанный М. Цветаевой, на который ориентируется Л. Ю. Фуксон, является не вполне точным, в оригинале мы читаем «Se rompen las copas de la madrugada», что в буквальном переводе означает «разбиваются бокалы рассвета». Нам кажется в этой связи, что «бокалы рассвета» едва ли могут ассоциироваться с детством, скорее, автор здесь создает образ ночного пира, который заканчивается с рассветом. Ключевой образ...