Поиск по материалам сайта
Cлово "EMIL"
Входимость: 2. Размер: 99кб.
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 99кб.
Часть текста: Murasov J., Stuckrath J. Hamburg: Rowohlt, 1995. S. 257 — 283. Arnold A. Die Literatur des Expressionismus. Sprachliche und thematische Quellen. Stuttgart: Kohlhammer, 1966. 200 S. Arnold A. Prosa des Expressionismus: Herkunft, Analyse, Inventar. Stuttgart: Kohlhammer, 1972. 210 S. Aspekte des Expressionismus. Periodisierung, Stil, Gedankenwelt / Hrsg. Paulsen W. Heidelberg: Lothar Stiehm Verlag, 1968. 175 S. Assert B. Der Raum in der Erzählkunst. Wandlungen in der Raumdarstellung in der Dichtung des 20. Jhs. Dissertation der Eberhard-Karls-Universität. Tübingen, 1973. 300 S. Ball H. Kandinsky // Expressionismus. Manifeste und Dokumente zur deutschen Literatur 1910 —1920 / Anz Th., Stark M. Stuttgart: Metzler, 1982. S. 124 — 127. Ball H. Die Kunst unserer Tage // Literatur-Revolution 1910—1925. Dokumente. Manifeste. Programme / Hrsg. Pörtner P. Darmstadt; Neuwied; Berlin: Hermann Luchterhand Verlag, 1960—1961. Bd 1: Zur Ästhetik und Poetik. S. 136 — 140. Barron S. «Entartete Kunst». Das ...
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: чужести складывается и разворачивает свой критический и креативный потенциал постепенно. В эпоху Просвещения отчуждение впервые эксплицируется как важная онтологическая структура бытия. Отчуждение проявляется спорадически в отдельных аспектах, например в социальном, как насильственная враждебность между людьми. Первоначально оно выступает как исторически вторичная категория, но по мере углубления экзистенциального кризисного состояния субъекта, отчуждение приобретает характер антропологической первичной категории. Состояние чужести нагнетается и сгущается, завладевая все новыми сферами человеческого бытия и сознания. Опыт освоения чужести в литературе «Бури и натиска» представлен постоянным поиском другого, близкого, родного человека. При этом герой всегда блуждает еще и в поиске самого себя. Наиболее частый мотив лирики этого периода — путешествие, стремление вдаль. А образ социального чужака представлен Вертером, который одним уже языком своим — слишком аффективным для мужчины той поры и поэтому таким шокирующим — выпадал из всех общепринятых норм. 1 В эпоху романтизма социальное отчуждение все более трансформируется в самоотчуждение, а его преодоление становится специфической...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: автобиографии, названной в русском переводе «Очерком моей жизни», Томас Манн в первой же фразе подчеркивает: «Я – второй сын купца и сенатора вольного города Любека – Иоганна-Генриха Манна и его жены Юлии да Сильва-Брунс»[1]. Петер Прингсхайм – тоже второй сын мюнхенского математика Альфреда Прингсхайма и его жены Хедвиг Прингсхайм-Дом. В обеих семьях было по пятеро детей. Альфред и Хедвиг Прингсхайм Петеру довелось родиться в удивительной семье, оставившей след в культурной жизни Германии конца девятнадцатого, первой трети двадцатого веков[2]. Дворец Прингсхаймов на улице Арси, 12 почти полвека знала вся образованная баварская столица. По словам Бруно Вальтера, часто там бывавшего, «в гостеприимном доме на улице Арси в большие вечера можно было встретить ‛весь Мюнхен’»[3]. Сестра Петера Катя, верная жена и незаменимая помощница Томаса Манна, вспоминала в конце своей долгой жизни о доме их с братом детства: «У моих родителей <...> был весьма уважаемый и посещаемый дом, где устраивались большие званные вечера. Благодаря профессии моего отца и его личным симпатиям это был научный дом с музыкальными интересами. К литературе отец был скорее равнодушным, в противоположность моей матери. В дом на улицу Арси приходили разные...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: друзей, то обнаруживаю в них определенное физическое сходство. Все мы были хрупкого сложения, а единственный из нас, кто отличался крепким здоровьем, — Отто С омм ер, — очень плохо видел. Я, постоянно живший впроголодь, был тощ как щепка, Карел Чапек, в ту пору гимназист, был таким же, каким и вы его знаете: физически слабым и к тому же отличающимся крайней стеснительностью. В связи с этим вспоминаю: однажды Карел признался (тогда он как раз переживал одно из первых любовных увлечений), что никогда не осмелится поцеловать девушку, поскольку от страху у него вокруг губ сразу появятся капельки пота. Всего нас было пятеро или шестеро — мы, как заговорщики, встречались на променаде, обсуждали только что прочитанное и обменивались запрещенными книгами. Кружок наш прекратил существование, с одной стороны, из-за отъезда Карела Чапека в Брно, с другой — оттого, что я тогда перешел в другой кружок. [...] Впрочем, наш первый кружок вошел в литературу. В моих жилах, видимо, уже тогда текла кровь журналиста — моим любимцем в ту пору был Карел Гавличек, [...] и я основал второй за свою жизнь журнал. Журнал этот уже не переписывался от руки, а печатался литографским способом; оригинал был...