Поиск по материалам сайта
Cлово "AUTUMN"
Входимость: 5. Размер: 42кб.
Входимость: 2. Размер: 29кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 140кб.
Входимость: 1. Размер: 120кб.
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Входимость: 1. Размер: 123кб.
Входимость: 1. Размер: 106кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 42кб.
Часть текста: даже по-летнему жаркий август, последние выходные дни, не предвещающие резкой смены погоды, а наутро, когда мы просыпаемся — за окном нас поджидает осень. В этом году она пришла раньше — слишком близко к ней оказались суббота и воскресенье, вот и зарядил дождик с утра. И осталось только напевать вслед за Димой Маликовым: Hикого не пощадила эта осень — Даже солнце не в ту стоpону упало. Вот и листья pазлетаются, как гости, После бала, после бала, после бала… «Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и золото одетые леса». Нет! Не люблю! не люблю! не люблю… Где-то далеко идут грибные дожди, а у нас они другие. Сентябрь, не отводи твое крыло, твое крыло оранжевого цвета. Отсрочь твое последнее число и подари мне промедленье это. Это уже Белла Ахмадулина вспомнилась, которая умела жить в январе, как в сентябре. А я не умею. И всплывают в моей памяти в эти первые дни осени только грустные стихи и рассказы. «Последний лист» О’Генри, к примеру — о двух девушках-художницах, которые жили на последнем этаже дома в Гринич-Виллидже, а одна из них подхватила осенью ...
Входимость: 2. Размер: 29кб.
Часть текста: В 1994 г. ирландский поэт Десмонд Иган выпустил в свет книгу стихов "Холокост осени" ("In the Holocaust of Autumn: a sequence in eight parts with an Epilogue"). Этот поэтический сборник, названный Д. Иганом "sequence", представляет собой своеобразный цикл стихотворений, расположенных в определенной последовательности. В каждом стихотворении воспроизводится более или менее законченный и зримый образ, авзятые вместе, эти стихи образуютнекую общую картину, сравнимую с кинофильмом, составленным из отдельных кадров. Семь стихотворений из восьми не имеют заглавия; они пронумерованы римскими цифрами, что сразу же указывает на некую упорядоченность и цельность этого небольшого цикла стихов Д. Игана. "Холокост осени" посвящен, как явствует из названия, трагическому событию в истории еврейского народа, которое случилось во время Второй мировой войны, — массовому истреблению фашистами евреев по национальному признаку. Тема Холокоста всегда привлекала к себе внимание и писателей, и поэтов всего мира, ибо потрясение от уничтожения людей в газовых камерах концлагерей, которые немецкие фашисты построили как в Германии, так и в оккупированных ими странах, расстрелы сотен тысяч евреев на Украине, в Белоруссии и других республиках Советского Союза и государствах Восточной Европы и Австрии, вызывало желание запечатлеть все это в художественном слове. На фоне бесчисленных произведений мировой литературы книга Д. Игана кажется лишь небольшим и скромным вкладом в осмысление фашизма, нацизма и расизма, однако она несет огромную смысловую нагрузку. В "Холокосте осени" поэт интерпретирует тему преднамеренного...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: известны в странах Западной и Восточной Европы, США, Японии и Китае. Они переведены на 22 европейских и азиатских языка. Д. Иган награжден престижными литературными премиями Италии, Македонии, Франции, Греции и США. Сборник стихотворений «Голод» («Famine») был опубликован в 1997 г. в Ирландии и вскоре стал весьма популярным на родине поэта и за ее пределами. Д. Иган долго и трудно работал над темой «Великого Голода» 1845-1849 гг., память о котором жива в сердцах ирландцев и по сей день. Изучая документы и архивные материалы об этом страшном бедствии, он пришел к выводу о необходимости запечатлеть страдания людей в наиболее адекватной для него форме - стихах, и сделал это весьма талантливо. Сборник состоит из цикла стихотворений, представляющих содержательное и художественное единство. Стихи не имеют названий, но они пронумерованы римскими цифрами, что характерно для стиля Д. Игана. В стихотворении I, являющемся прелюдией к книге, пунктирно намечается общая, очень масштабная картина Голода, охватившего многие стороны жизни ирландцев, и актуализируется мысль о том, что отголоски этой трагедии слышны и сегодня. Поэт начинает свой сборник не словами «голод» («famine»), но использует словосочетание «the stink of famine», что звучит зловеще, и подчеркивает его всеобщий характер, замечая, что этот запах ощущается везде: и «в печальных кельтских зарослях» [1: 77] («in the sad Сeltic hedges» [1: 76]), и в очертаниях ирландского ландшафта, и в «каждой крошке хлеба» («on every meal» [1: 76]) и «даже в нашей музыке звучит голод» [1: 77] («there is famine in ...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: не знавшие друг о друге люди в разных точках Европы думали, творили, мечтали приблизительно о том же и даже называли себя однозвучно: имажисты, имажинисты... И не мистика ли, что те и другие, собираясь по тем же «средам», читали друг другу почти те же стихи с почти теми же названиями почти о том же?... Пусть море истерзанными руками Цепляется скорбно за берег И стонет Между утесом и мысом. О! Пусть море в безумье Бушует и бьется, колебля скалы, — Ибо море — крик скорби. Основавший Клуб поэтов Томас Эрнест Хьюм не был первопроходцем — уже были прерафаэлиты и георгианцы, — но он четко выразил ту мысль, что каждое время требует свои формы поэзии и что время «украшательств», «плоского копирования объектов» и «услад» прошло. При жизни Хьюм не получил признания ни как поэт, ни как философ, ни как создатель новой эстетики, а ранняя смерть в окопах Первой мировой как бы подтвердила мистическую максиму времени, согласно которой «пули любят поэтов». Но пулям не дано было уничтожить дух Хьюма, Гумилева, Веберна, ибо мистическая...
Входимость: 1. Размер: 140кб.
Часть текста: постановку «Стульев» и «Урока» в Royal Court Theatre Тайней предупреждал читателей, что в лице Ионеско противники реализма в театре могут заполучить мессию: «Перед нами предстал самозваный адвокат антитеатра: откровенный проповедник антиреализма — писатель, утверждающий, что слова не имеют смысла и всякая связь между людьми невозможна». Тайней допускал, что Ионеско даёт обоснованное личное видение, но «опасно, когда подобное становится примером для подражания, принимается за преддверие в театр будущего, в унылый холодный новый мир, заставляющий гуманиста терять веру в логику и в человека, который навсегда будет изгнан из театра». Ионеско отошёл от реализма с «характерами и событиями, взятыми из жизни», как это имеет место в драматургии Горького, Чехова, Артура Миллера, Теннесси Уильямса, Брехта, О'Кейси, Осборна и Сартра 1 . Нападки Тайнена открыли одну из самых интересных публичных дискуссий на эту тему. Ионеско ответил, что он не считает себя мессией: «Мне не нравятся мессии, и я не считаю это призванием художника или драматурга. У меня сложилось впечатление, что сам мистер Тайней находится в поисках мессии. Однако обращаться с посланиями к человечеству, указывать ему пути, спасать его — дело основателей религий, моралистов или политиков... драматург всего лишь пишет пьесы, в которых предлагает свою точку зрения, а не дидактическое послание. ... Всякое искусство, исчерпывающееся идеологией, бессмысленно... оно ниже доктрины, которая подчинена готовым формулам из арсенала дискурсивной манифестации. ... Идеологическая пьеса — не более чем вульгаризированная идеология» 2 . Ионеско протестовал против...
Входимость: 1. Размер: 120кб.
Часть текста: «положили его прах в бумажный мешок и отправили в Abbey Theatre, Нижняя Эбби стрит, Дублин... место, называемое благороднейшим лордом Честерфилдом пристанищем для отравления нужды, где протекли счастливейшие часы их жизни, и поставить мешок с его прахом справа от оркестровой ямы... и дёрнуть цепочку и спустить воду, по возможности, во время спектакля» 1 . Этот символический акт поистине в непочтительном духе антитеатра, но это и упоминание о месте, где автор «В ожидании Годо» получил первые впечатления о драматургии, которую он отверг, назвав «гротескным заблуждением реализма — скверным изложением, однолинейным и примитивным, низкопробной пошлостью, свойственной нравоучительной литературе» 2. Сэмюэль Беккет родился в Дублине в семье землемера в 1906 году. Как и Шоу, Уайльд и Йейтс, он учился в протестантской ирландской средней школе и, хотя позже он стал атеистом, тем не менее, получил почти квакерское воспитание 3, как однажды он сам высказался. Можно предположить, что интерес Беккета к проблемам бытия и самоидентификации начался с неизбежных и вечных, свойственных ...
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Часть текста: Имажизм. Введение верлибра. — Творчество Йейтса, основные мотивы его поэзии. Для английской поэзии второй половины XIX в. в целом характерно отсутствие декадентских нововведений и дальнейшее развитие романтической традиции. В стихосложении господствующие позиции занимает силлаботоника. Голоса радикально-новаторские, такие, как голос Джерарда Мэнли Хопкинса (Gerard Manley Hopkins, 1844—1889), современниками услышаны не были. Однако поздневикторианская поэзия все же оказалась способной к тому, чтобы взрастить семена, которым значительно позже суждено будет дать богатые плоды. Так, Роберт Браунинг (Robert Browning, 1812—1889), выдающийся поэт викторианской эпохи, связан с введением в поэзию «драматического монолога». Поэтический рассказ персонажа, с которым автор себя не отождествляет, адресован некоему собеседнику (обращение к нему, а также ответы на подразумеваемые встречные реплики, отличают драматические монологи от монологов героев высокого романтизма) и ориентирован на разговорную речь. В связи с этим происходит постепенное расшатывание столь глубоко укоренившейся в Англии романтической традиции. В поэтическое произведение вводится разговорная лексика, которая без революционных деклараций об отказе от «поэтических» слов и словосочетаний постепенно и естественно начинает достаточно органично сосуществовать с ними. Разговорный синтаксис, не совпадающий с силлаботоническим размером (обычно пятистопным ямбом), размывает четкость ямбической строки постоянными строчными переносами (анжанбе- манами) и внутристрочными обрывами фраз, что очевидно в изобилии знаков препинания внутри строки: That's my last Duchess painted on the wall, Looking as if she were alive. I call That piece a wonder, now: Fra...
Входимость: 1. Размер: 123кб.
Часть текста: часы их жизни, и поставить мешок с его прахом справа от оркестровой ямы... и дёрнуть цепочку и спустить воду, по возможности, во время спектакля» 1 . Этот символический акт поистине в непочтительном духе антитеатра, но это и упоминание о месте, где автор «В ожидании Годо» получил первые впечатления о драматургии, которую он отверг, назвав «гротескным заблуждением реализма — скверным изложением, однолинейным и примитивным, низкопробной пошлостью, свойственной нравоучительной литературе» 2 . Сэмюэль Беккет родился в Дублине в семье землемера в 1906 году. Как и Шоу, Уайльд и Йейтс, он учился в протестантской ирландской средней школе и, хотя позже он стал атеистом, тем не менее, получил почти квакерское воспитание 3 , как однажды он сам высказался. Можно предположить, что интерес Беккета к проблемам бытия и самоидентификации начался с неизбежных и вечных, свойственных англо-ирландцу поисков ответа на вопрос: «Кто я?». Возможно, в этом и есть доля истины, но это далеко от абсолютного объяснения глубокого экзистенциального страдания, лейтмотива творчества Беккета, порождённого скорее чертами его личности, чем обусловленного социально. Четырнадцати лет Беккета отправили в одну из традиционных закрытых англо-ирландских школ, Portora Royal School в Эннискилене в графстве Фермана. Школа была основана королём Яковом Первым, в ней учился и Оскар Уайльд. Творчество Беккета отражает его постоянные терзания и ранимость. О нём рассказывали, что «с самого рождения он хранил кошмарное воспоминание о материнской утробе» 4 . Тем не менее, он был популярен в школе, блестяще учился и превосходно играл в крикет, был полузащитником в регби. В 1923 году он оканчивает школу и поступает в Trinity College в Дублине, где изучает французский и...
Входимость: 1. Размер: 106кб.
Часть текста: чудака. Эксцентрическое (не более того) отторжение здравого смысла в духе донкихотовского безумия по душе Филдингу, Стерну и насмешливой Остен. Вполне закономерно и то, что истые поклонники “туманностей Кантовой метафизики” Кольридж, Шелли и Байрон тепло приняли критику “чистого здравого смысла” Т. Л. Пикока, изобразившего их ненавистниками “нескольких упрямых вещей, именуемых фактами”, в своем романе “Аббатство кошмаров”. Англичанин будто тешится чудачествами, иногда, по словам Честертона, позволяя себе ненадолго “ампутировать свой здравый смысл”, но никогда не позволяя себе утерять всякую связь с реальностью. Авторы представленных в рубрике статей напоминают: английский здравый смысл и сейчас неизменная приправа для “блюд” хорошо осведомленных в континентальном “меню” английских писателей конца XX века. Не стерлась ли разница между английским и европейским? Откуда в английском романе мусульманская тема? Что теперь классы? Что — классовое сознание? Где искать джентльменов? Верят ли англичане в Бога? Что для них история? Гордятся ли имперским прошлым? Ведумы ли эффектными теориями? Серьезная работа профессора Оксфордского университета Карен Хьюитт в области историко-культурного комментирования современной английской литературы, предпринятая специально...