Поиск по материалам сайта
Cлово "ANGELE"
Входимость: 2. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 91кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 42кб.
Часть текста: в конце 60-х и первой половине 70-х гг., почти сразу же стали классическими и с тех пор непременно включаются во все антологии 1 , не говоря уже о том, что многие из его идей, разработанных на материале литературы, были также ассимилированы теоретиками кино и телевидения и привели к интересным результатам (например, в области текстуального и нарративного анализа фильма 2 ). В плане фундаментальных проблем наиболее интересна статья О членениях кинематографического кода (1967), с помощью которой можно развить своего рода воображаемый диалог Умберто Эко с теоретиками кино о природе фильмической репрезентации, хотя и не все из его идей легко укладываются в прокрустово ложе кинотеории, иногда встречаясь с довольно серьезным сопротивлением со стороны кинопрактики. Что, однако, вполне естественно: как известно, реальные феномены культуры редко демонстрируют свою лояльность по отношению к теоретическим моделям. К сожалению для Эко, эта статья была вынесена из контекста дискуссии самим фактом ее многократной публикации в различных антологиях. В действительности же ее пафос определялся рамками дискуссии (полемика с Пазолини по поводу кино как "языка реальности"), и главной задачей на тот момент являлась демифологизация иллюзионистского реализма (чему в немалой степени способствовал успех концепции Андре Базена), создаваемого кино, и необходимость показать, что кино как язык, а равно и другие означивающие системы, отражает реальность посредством целого ряда интерпретаций 3 . Этот текст, написанный еще в конце 60-х гг. и даже вынесенный за скобки полемики, развернувшейся между Эко, Метцем и Пазолини о природе кинематографического кода и проблеме иконического знака в визуальной коммуникации, сохраняет свою актуальность, особенно будучи сопряженным с другими текстами по...
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Часть текста: учебника грамматики1 Клайв Стейплз Льюис (1897-1963) широко известен как автор волшебных сказок и христианский апологет, его называют самым популярным христианским автором XX века, однако академическое творчество Льюиса неизменно оказывается в тени, что особенно заметно, учитывая его писательскую популярность. Та же участь постигла друга Льюиса и его собрата по литературному кружку “Инклингов” Дж. Р. Р. Толкина: как замечает современный исследователь, “из всех медиевистов XX столетия Льюис и Толкин приобрели несравнимо большую аудиторию, хотя 99,9 процентов их читателей ни разу не раскрывали их ученых трудов”[2]. Еще один близкий друг Льюиса, лингвист и философ Оуэн Барфилд, сказал однажды, что существуют три Льюиса - сказочник, апологет и ученый, и если аудитории двух первых, как правило, пересекаются, читатели последнего - его даже именуют “другим Льюисом” (“other Lewis”) - неизменно держатся особняком. Между тем, при всем разбросе своих интересов и жанров Льюис на удивление настойчиво и последовательно, на разных уровнях и в разных “техниках”, разрабатывает одни и те же темы. К нему вполне применимо подзабытое ныне определение “однодум”. Более того, именно такое однодумство и могло обеспечивать его универсализм: будучи очень цельным в своих интересах, он ставил одни и те же занимавшие его вопросы на очень разном материале, вел поиск во всех доступных жанрах. По указанной причине избирательность читателя по отношению к наследию Льюиса хотя и вполне объяснима - кто, кроме специалиста, решится раскрыть увесистый том, посвященный средневековой аллегорической традиции, - тем не менее несправедлива, а...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: отношения к истории и к познанию истории не мог не отразиться на историческом романе. В то время, когда историки, философы и литературоведы открыто обсуждают традиционную историю, возможность познания прошлого, существования единой картины прошлого, сформировалась новая модификация жанра исторического романа - историографический метароман. Историографический метароман формировался в условиях постмодернистской эстетики - плюралистичной и деконструктивной, в основе которой лежит постструктуралистский тезис "мир как текст". На формирование историографического метаромана сильно повлияла поэтика постмодернизма, которая выражается в соединении литературы и истории, двойном кодировании - смешивании дискурсов высокой и массовой литературы, цитатности, пародийности, растворении авторского голоса в дискурсах повествования, игре с культурными знаками и кодами. Историографический метароман сильно изменил канон традиционного исторического романа, в то же время не порывая с традициями жанра. Можно сказать, что это тип исторического романа являет собой пример художественного синтеза, за которым будущее. По мнению Л. Хатчен, историографический метароман лучше всего воплощает поэтику постмодернизма. Тем не менее, именно в произведениях этого жанра намечены пути пересмотра концепций и установок постмодернизма, предлагаются пути освоения реальности, постижения прошлого и настоящего, обретения своей индивидуальности и своего места в системе, организации хаоса повествовательного, а через это и хаоса окружающей действительности. Историографический метароман, используя приемы постмодернизма, одновременно пародирует их,...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: профессора Вл. А. Лукова Мореас Жан Мореас Жан Мореас (Moréas) Жан (псевд., настоящее имя — Яннис, иначе Иоаннис Пападиамандопулос, 15. 04. 1856, Афины, — 30. 04. 1910, Сен-Манде, департамент Сена) — французский поэт греческого происхождения. Мореас — автор термина «символизм». Отец его был крупным юристом в Афинах, занимался поэзией. Юноша рано начал писать. Его первый сборник стихов «Горлицы и змеи» (1873) был написан по-гречески, в 18 лет он возглавил журнал «Парфенон». Благодаря гувернантке-француженке Мореас с детства знал французский язык. В 1875 Мореас отправился в Париж изучать в Сорбонне право, с 1882 постоянно жил в Париже, познакомился с Г. Мопассаном и др. писателями. Здесь он опубликовал символистские сборники «Сирты» («Les Syrtes», 1884), «Кантилены» («Les Cantilènes», 1886). В гармоничности и неподвижности изображаемого Мореасом материального мира видны традиции «Парнаса». Характерный для символизма мотив воспоминания, связующего лирического героя с идеальным миром, у Мореаса приобретает пессимистическое звучание (стихотворение «Быть безмятежным» в сборнике...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: и драматургом. По себе он оставил изумляющее литературное наследие, неоднократно отмеченное многими литературными премиями. Биография Альберти Рафаэль Альберти (Rafael Alberti) родился в 1902 году, 16 декабря, в провинции Кадис (г. Пуэрто-де-Санта-Мария). Надо отметить, что с детства Альберти проявлял отнюдь не литературные таланты, а начал рисовать. Когда ему исполнилось 15 лет, его семья переехала в столицу Испании – Мадрид. Именно здесь одаренный юноша стал обучаться живописи. У него даже состоялась персональная выставка в 1922 году, после которой он серьезно заболел, а потому на некоторое время уехал из столицы и посвятил себя литературе. Первые стихотворения юного дарования, созданные в 20-х годах, по своему духу были близки к народной поэзии. В 1924 году в свет вышел первый сборник его стихотворений под названием «Моряк на суше» (Marinero en tierra), за который поэт буквально год спустя был удостоен Национальной премии Испании в области литературы. С этого времени Альберти начинает создавать стихи в духе авангарда и сюрреализма, благодаря чему ...
Входимость: 1. Размер: 91кб.
Часть текста: имена межвоенной эпохи: Жид (роман «Фальшивомонетчики»; идея немотивированного действия). — Колетт (роман «Шери»; философия любви). — Жироду (отзывы о нем современников; юмор и лиризм, особенности композиции его романов). — Мартен дю Гар («Семья Тибо» как опыт «романа-реки»). — Мориак (значение провинции для писателя, католицизм его творчества; романы «Тереза Дескейру», «Клубок змей»). — Дюамель (влияние на него естественно-научного знания, эстетики унанимизма; романы о Салавене; цикл романов «Хроника семьи Паскье»). — Ромен (роль унанимизма в его творческой биографии, поэтика цикла романов «Люди доброй воли»). — Ж. Грин (французский американец; фантастическое в его прозе, анализ подсознания). — Мальро (концепция героизма; художественные особенности романов «Завоеватели», «Королевская дорога», «Удел человеческий»). 1 Наверное, не будет преувеличением сказать, что развитие французской литературы в XX веке определили два глобальных события. Почти все писатели, жившие во Франции между 1918-м и 1940-м годами, либо непосредственно участвовали в Первой мировой — именовавшейся тогда «великой» и победоносной (но от того не менее катастрофической), либо отмечены ее влиянием. 1 930-е же годы проходят под знаком приближения нового катаклизма. Основным уроком Первой мировой было то, что индивид и его личные свободы, эти кумиры цивилизации XIX века, мало чего стоят. Пятидесяти двух месяцев войны хватило для того, чтобы если не уничтожить, то поставить под радикальное сомнение ценности постпросвещенческой цивилизации. Политические события послевоенных лет продемонстрировали всю шаткость провозглашавшихся доселе незыблемыми «вечных ценностей», «общественного договора», власти разума. На смену, как теперь казалось, порядку и...
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Часть текста: книги Г. Манн – Т. Манн. Эпоха. Жизнь. Творчество. «Прогресс», М. 1988, стр. 154. [4] Mann Katia. Meine ungeschriebenen Memoiren. Fischer Taschenbuch Verlag, Frankfurt a. M. 2000, S. 54. [5] Bürgin Hans, Mayer Hans-Otto. Thomas Mann. Eine Chronik seines LebenS. Fischer Taschenbuch Verlag, Frankfurt a. M. 1974, S. 44. [6] В архиве Томаса Манна хранятся четырнадцать его записных книжек, которые писатель вел в период с 1893 по 1937 год, одна запись добавлена в 1947 году. Роль записных книжек для исследователей творчества Томаса Манна особенно важна, так как свои дневники доэмигрантской эпохи (до 1933 года) он большей частью сжег в 1945 году. Записные книги изданы в виде двух томов: 1-6 и 7-14. [7] Mann Thomas. Notizbücher: Edition in zwei Bänder, Band 2, Notizbücher 7-14, Hrsg. von Hans Wysling und Yvonne Schmidlin. S. Fischer Verlag, Frankfurt a. M. 1992, S. 224. [8] Там же, стр. 267. [9] Mann Katia. Meine ungeschriebenen Memoiren (см. прим. 4), стр. 55. [10] Walter Bruno. Thema und Variationen. Erinnerungen und Gedanken. Stockholm 1947, S. 312. [11] Mann Thomas. Musik in München. In: Mann Thomas. Große kommentierte Frankfurter ...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: Литература и кинематограф являются близкими видами искусства, так как именно они интересуются человеком – его жизнью, поступками, словами, чувствами. «Смотреть кино, читать роман – это то же самое, что смотреть на себя в зеркало. И, несмотря на то, что кино относится к визуальным искусствам, а литература – к словесным, связь литературы и кино более прочная и органичная, чем связь, например, кино и живописи. В самом общем виде литература и кино показывают реальность человеческой жизни» [Литература и кино]. Литература и кинематограф интересуются реальными процессами человеческой жизни. У них общий интерес, но разные способы представления этого интереса. Так, литература воздействует главным образом на зрение человека и с помощью преобразованных букв, слов, предложений рождает в воображении разного рода картины, в то время как кинематограф воздействует одновременно и на зрение, и на слух. И все те образы, которые, при чтении литературного произведения, только должны сформироваться, в кинематографе уже готовы, а это значит, что процесс адаптации необходимой информации происходит значительно быстрее, то есть кинематограф восполняет визуальный недостаток литературы. Тем не менее, литература как вид искусства базируется главным образом на слове, то есть на стилистическом своеобразии, в ...
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: Блума подчёркнута Джойсом как на уровне словесно-образном - сближением с Everyman'om, героем moral play XVI в., так и на уровне сюжетно-биографическом. Последнее заключается в том, что Блум поставлен в положение исключительное и одновременно универсальное, позволяющее ему быть не «человеком такой-то национальности», а «просто» человеком, вненациональным человеком вообще: потомок венгров, евреев и ирландцев, он - еврей в Ирландии и ирландец для остального мира; принявший без серьёзной религиозности сначала протестанство, затем католицизм, и живя в католической среде, он и в этом отсутствии религиозной прикреплённости одновременно - исключение, изгой и образец универсальности. Это хорошо интерпретирует Ричард Эллманн, который тщательно взвешивает значение такой особенности биографии Блума в монографии «Улисс на Лиффи»: сделав Блума одновременно Одиссеем, евреем, бывшим иудеем, бывшим протестантом, формально католиком, Джойс наслоил «иудео-христианскую традицию поверх еврейско-эллинистической». При этом, как атеист и вольнодумец, «Блум - это пост-христианин, точно так же, как, будучи новообращённым христианином, он - пост-иудей, а будучи иудео-христианином, он - пост-гомеровский человек» [2, с. 3-4]. Эллманн комментирует это так: в этом образе Джойс «слой за слоем постигает прошлое» человечества [2, c. 4]. Думается, остаётся добавить: не...