4. Кафка. Сублимация в литературное творчество
как способ защиты от влияния бессознательного.
4. 1. Невроз. Под властью внутренних противоречий.
"Бессонная ночь. Уже третья подряд. Я... засыпаю, но спустя час просыпаюсь, словно сунул голову в несуществующую дыру. Сон полностью отлетает, у меня ощущение, будто я совсем не спал или сном был объят лишь поверхностный слой моего существа, я должен начать работу по засыпанию сначала и чувствую, что сон отвергает мои попытки. И с этого момента всю ночь часов до пяти я как будто и сплю, и вместе с тем яркие сны не дают мне заснуть. Я как бы формально сплю "около" себя, в то время как сам я должен биться со снами. Часам к пяти последние остатки сна уничтожены, я только грежу, и это изнуряет еще больше, чем бодрствование. Короче говоря, всю ночь я провожу в том состоянии, в каком здоровый человек пребывает лишь минуту перед тем, как заснуть...", -- это одна из ранних записей в дневнике, сделанная 2 октября 1911 г..150
Напомним, что на тот момент Францу Кафке было 28 лет. Вести дневник он начал чуть более года назад. Но это ничуть не означает, что схожих состояний у него не было раньше. Как косвенное свидетельство, самые первые строчки в дневнике, слегка завуалированные набросками романа, да размышлениями о некой танцовщице Эдуардовой, навеянными, вероятно, недавним посещением гастролировавшего в Праге Петербургского имперского балета:151 "... Наконец-то после пяти месяцев жизни, в течении которых я не смог написать ничего такого, чем был бы доволен... я надумал... поговорить с самим собой. На это я еще способен... здесь еще можно что-то выбить из той копны соломы, в которую я превратился за эти пять месяцев и судьба которой, кажется, в том, чтобы летом ее подожгли и она сгорела... Пускай бы это случилось со мной".. 152.".
Уже тогда развивающийся у Кафки невроз, служил причиной возникновения и различных страхов, и разного рода беспокойств, тревожности, неуверенности, да и, на наш взгляд, той (излишней?) самокритичности, которая была для него столь характерна.
Но если поначалу записи, словно и не выдают мучавшего его состояния нервозности (хотя заметим, на наш взгляд это все же некая "маска", необходимость появления которой навеяна подсознательными размышлениями: в каком "ключе" необходимо вести дневник? Стоит ли записывать в него что-то сокровенное?),-- то уже позже, он, беззаговорочно, отдается захлестнувшей силе страданий.
А быть может, просто (раздирающие его) внутренние противоречия становятся настолько сильны, что он даже и не пытается сдерживаться. Не может. Даже если бы еще того и желал. И когда этот пожар, этот пожирающий его изнутри вулкан страданий, тревог и противоречий становится действительно невыносимым -- Кафка подсознательно готов принять любую помощь. С чьей бы стороны она не поступала...
И тогда он обращается к тому единственному, во что безоговорочно верит. К своему творчеству. А на страницы дневников - выплескивается, эта, сдерживаемая доселе, боль. Боль, которую уже и невозможно терпеть.
И постепенно, чуть ли не каждую страницу дневника, заполняют записи о тех душевных терзаниях, которые способны испытывать (да, быть может, уже они и являются непременной сестрой, подругой, спутницей, предвестницей - гениальности?!) только невероятно чуткие и ранимые люди.
К коим бесспорно принадлежал Франц Кафка. Человек - боль. Человек - страдание. Человек - несчастье...
"... бессилие, не в силах спать, не в силах бодрствовать, не в силах переносить жизнь...".153
"Я сосуд, я не окреп. Пустой сосуд, еще целый, но уже погребенный под осколками...".154.
"Страх, который я всюду испытываю... он возникает прямо передо мной, во мне буквально все вымирает...
Какой чудовищный мир тесниться в моей голове!.. как мне освободиться от него...".155
"... Неспособность... выносить жизнь, не способность жить... я... не способен выносить натиска... собственной жизни... бессонницы, близости безумия...".156
"... слабость, самоуничтожение, прорывающиеся из-под земли языки адского пламени...".157
"... Мысли о самоубийстве...".158
"Не могу больше писать. Я у последней черты, пред которой мне, наверное, ... придется сидеть годами, чтобы затем, может быть, начать новую вещь, которая опять останется незаконченной...".159
"Как уходит время... Я не могу пробиться. Одна страница мне иной раз удается, но я не могу держаться, на следующий день я бессилен".160
"Сплошная несостоятельность".161
"... Я не думаю, будто есть люди, чье внутреннее состояние подобно моему, тем не менее я могу представить себе таких людей, но чтобы вокруг их головы все время летал, как вокруг моей, незримый ворон, этого я себе даже и представить не могу".162
Кафка мучился, переживал, пытался разорвать путы обволакивающего его безумия и... не мог высвободиться из-под груза навалившегося страдания. Именно, на наш взгляд, ко всем этим "попыткам высвобождения", можно было отнести и неожиданное увлечение его ивритом 163 , и вообще еврейской религиозной культурой (потратив на это несколько лет, чуть позже он не только напрочь отвергнет дальнейшую перспективу подобных попыток, но и, казалось, уже при подобной мысли будет переполняться недовольством, раздражительностью, злобой...); и мысли о занятии сельскохозяйственным трудом ("... брат собирался, -- приводит Клод Давид 164 слова сестры Ф. Кафки Оттлы, --... купить себе небольшой клочок земли, чтобы заниматься выращиванием картофеля..."); и увлечение философией 165 ; и попытки найти спасение в психоанализе166 , (кстати, напомним еще раз, что Кафка, как и Фрейд, в то время - в начале XX века - оба жили в одном городе); и мысли (так неудачно воплощавшиеся в жизнь) о браке. Быть может даже "увлечение" театром (а он, как помним, одно время, быть может, даже "слишком часто" посещал приезжавшие в Прагу театральные труппы). 167 Периодические, "и внезапные",-- поездки за город (иногда выливавшиеся в целые мини-путешествия) 168.
И, что уже бесспорно и несомненно - его литературное творчество, в котором он по праву (и мы это постараемся обосновать в следующей части - 4. 2.) искал спасение от своего невроза. Литературное творчество, -- одной из форм (или способов, возможностей) которого, был дневник.
"Одно из преимуществ ведения дневника состоит в том, что с успокоительной ясностью осознаешь перемены, которым ты непрестанно подвержен и в которые ты, в общем и целом, конечно веришь, догадываешься о них и признаешь их, но всякий раз именно тогда невольно отрицаешь, когда дело доходит до того, чтобы из этого признания почерпнуть надежду или покой. В дневнике находишь доказательства того, что даже в состояниях, которые сегодня кажутся невыносимыми, ты жил, смотрел вокруг и записывал свои наблюдения, что таким образом, вот эта правая рука двигалась, как сегодня, когда ты благодаря возможности обозреть тогдашнее состояние, правда, поумнел, но с тем большим основанием ты должен признать бесстрашие своего тогдашнего стремления, сохранившегося, несмотря на полное неведенение" 169.
Однако, вернемся к неврозу. Фрейд видел образование симптома невроза в том, что "какой-то душевный процесс не прошел до конца нормальным образом, так что он не мог стать сознательным. Симптом представляет собой заместитель того, что не осуществилось" 170. Другими словами, в основе нервных заболеваний, лежат некие психические процессы, не доходящие до сознания. А значит, "смысл симптомов всегда бессознателен" 171. И уже как следствие - эти психические процессы были когда-либо пережиты человеком (Кафкой?), и после чего - благополучно забыты. Или, если быть точнее, -- намеренно забыты им. Впоследствии того, что, как писал Волошинов: "... его сознание, по каким-либо причинам, или боится, или стыдиться самого воспоминания о них. Не проникая в сознание, эти забытые переживания не могут быть нормально изжиты и отреагированы (разряжены); они-то и вызывают болезненные симптомы..."172.
Вероятно, можно предположить, что нечто схожее мы наблюдаем и у Кафки. По крайней мере, подобное объяснение может быть проецировано и на его личность еще и по той причине (одной из?), что у Кафки был классический (прямо таки "Фрейдовский") случай взаимоотношения с отцом, Германом Кафкой.
Ничуть не желая повторять то, что мы уже упоминали на страницах данного исследования (и в том числе части 1. 1), заметим, сославшись на работу Иоахима Холя "Невротический конфликт" 173 , что: "Невротический симптом является попыткой разрешения ключевого конфликта... Согласно Фрейду ключевой конфликт в жизни индивида происходит в детском возрасте... Фрейд назвал этот конфликт "Эдиповым комплексом" и считал его... "конфликтом, лежащим в основе невроза...".
"Этот конфликт оборачивается неврозом, -- пишет далее Холь, -- в том случае, если под давлением возросших потребностей... отказывают некогда эффективные приемы психологической переработки переживаний... выражением этого состояния являются те или иные симптомы, а на уровне переживаний - душевные муки и страдания" 174 . К которым, заметим, Кафка был предрасположен на протяжении всей жизни. И в конечном итоге все это (наряду с существовавшим у него неврозом) могло вылиться в его последующую болезнь (туберкулез, -- и приведший к летальному исходу), в возникновении которой он сам видел психосоматическую причину. "Кровохарканье, начавшееся в августе, писал Макс Брод,175 "24 августа 1917. Признаки болезни Кафки. Он настаивает на том, что это нервное, появившееся для того, чтобы спасти его от женитьбы"... болезнь была... результатом многолетнего стресса, усилий, направленных на то, чтобы дать возможность развернуться своему писательскому дару вопреки затруднениям, которые были вызваны нелюбимой работой и неудавшимися планами женитьбы".
Ко всему уже вышеперечисленному, на наш взгляд, можно добавить, что именно скрытность Кафки, его глубокая погруженность исключительно вглубь себя, препятствовали тому, чтобы поместить его страх и т. п. симптомы развивавшейся истерии в тяжелое душевное изгнание. "Найти выход из этого изгнания, -- писал Волошинов 176 , -- такое изолированное переживание не может: ведь нормальным выходом для него было бы какое-нибудь действие, поступок или хотя бы слова и разумные доводы сознания. Все эти выходы закрыты. Сдавленное со всех сторон... изолированное переживание начинает искать выходов на ненормальных путях, где оно может остаться не узнанным, -- например, --... в беспричинных приступах страха... Таким-то путем и образуется симптом истерии".
Кроме того, Фрейд полагал, что: "... невротические симптомы являются замещением сексуального удовлетворения..."177
И это, как ничто иное, применимо по отношению к нашему исследованию, ибо взаимоотношение Кафки с женщинами, и именно в плане удовлетворения желания (либидо) носили достаточно вымученный характер.
По всей видимости, можно даже признать, что собственно сексуальных отношений с женщинами (в прямом значении этого слова) у Кафки было не так много (вопрос - были ли вообще?). Но даже если они все таки были (по крайней мере, и на Фелицию, и на Милену есть некие ссылки в дневнике, которые при должном желании - если закрыть глаза на "правильность" интерпретации -- можно отнести к неким доказательством сего факта), то оставляли в душе Кафки не слишком-то и положительные эмоции.
По крайней мере, ставится под сомнение немного натянутая реакция, так сказать "послесловие, после (реального? абстрактного? неудавшегося?...) сексуального акта.
"Несчастная ночь... Кроме как в Цукмантеле (не совсем удачный "опыт" с гувернанткой. С. З.), я никогда еще не был близок с женщиной. Потом еще со швейцаркой в Риве. Первая была женщиной. Я неопытный, вторая была ребенком, я совершенно растерянный. С Ф(елицией) я был близок только в письмах, по человечески же лишь два дня назад, -- записал Кафка в дневник 6 июля 1916 года 178 , когда, напомним, ему было 33 года. - Все совсем не так ясно, сомнения остались...", -- о каких сомнениях он говорит? Не о тех ли, кои и предположили чуть выше и мы?
Или. "Утром я думал: "Таким образом ты, наверное, сможешь жить, только оберегай теперь эту жизнь от женщин...179".
И, наконец, поистине, на наш взгляд, цитата, как бы подводящая итог размышлений Кафки о сексуальных отношениях. Цитата, относящаяся к периоду необходимости Кафки выбора между его прежней жизнью, (а значит - одиночеством), и появлением в его жизни Фелиции Б. Т. е. уже неким размышлением на тему какую "плату" он должен заплатить за свое желание жить в браке (брак - как способ избавления от одиночества?) с женщиной. "Коитус как кара за счастье быть вместе. Жить по возможности аскетически, аскетичней, чем холостяк, -- это единственная возможность для меня переносить брак. Но для нее?..". 180
4. 2. Сублимация в литературное творчество как способ защиты психики.
На наш взгляд, почти без всякого сомнения верно то, что способность (вернее - необходимость) Франца Кафки заниматься литературным творчеством,-- базируется в подсознательном желании "решить" те проблемы, которые бушевали внутри него.
то невероятное чувство одиночества, которое, по его словам, -- (мысли, вероятно, были навеяны произведениями Достоевского; столь, заметим, любимого им), - можно было "назвать только русским".181
В общем, перед нами проявление той симптоматики, которая, - как выяснили мы раннее - относится к характеру наличия в индивиде невроза.
И уже тогда можно заключить, что именно как попытку "избавления от невроза",-- (бессознательно; да, впрочем, и сознательно),-- рассматривал Франц Кафка свои занятия литературным творчеством.
Но, помимо того, к неврозу способны привести и нереализованные сексуальные желания, (либидо), которые - вступая в конфронтацию с "Сверх-Я" (с его - иной раз - "мнимыми" запретами) - оказывались вытесненными в бессознательное. Что (при должном уровне "активации),-- и приводило к развитию невроза.
"... люди заболевают, - писал Фрейд в "Введении в психоанализ", если им нельзя реально удовлетворить свою физическую потребность вследствие внешних препятствий... тогда они бегут в болезнь, чтобы с ее помощью найти замещение недостающего удовлетворения..., ... в симптомах болезни проявляется часть сексуальной деятельности больного или же вся его сексуальная жизнь. Главная тенденция этих симптомов - отстранение больного от реального мира..."182.
Вспомним, в варианте с Кафкой, его прямо-таки "вымученные" контакты с внешним миром.
И, по всей видимости, невроз, под властью которого он находился, принял бы еще более угрожающую форму, если бы Кафка не обладал, как выразился Фрейд, имея в виду всех художников в целом: "... загадочным для нас художественным дарованием".
"... Мы, люди, -- писал Фрейд 183 , -- находящиеся под давлением наших внутренних вытеснений, находим действительность... неудовлетворительной и потому ведем жизнь в мире фантазий, в котором... стараемся сгладить недостатки реального мира, воображая себе исполнение наших желаний. В этих фантазиях воплощается много настоящих конституциональных свойств личности и много вытесненных стремлений. Энергичный и пользующийся успехом человек - это тот, которому удается... воплощать свои фантазии-желания в действительность. Где это не удается, вследствие препятствий со стороны внешнего мира и вследствие слабости самого индивидуума, там наступает отход от действительности, индивидуум уходит в свой более удовлетворяющий его фантастический мир. В случае заболевания это содержание фантастического мира выражается в симптомах...
обладает... загадочным для нас художественным дарованием, она может выражать свои фантазии не симптомами болезни, а художественными творениями, избегая этим невроза и возвращаясь таким обходным путем к действительности".
Но, к сожалению, Кафке с помощью своего литературного творчества удавалось лишь отдалить (заглушив на миг, после чего его прежнее состояние возвращалось снова) наступление невроза. И все-таки он сам осознавал, что творчество - его единственная возможность, -- быть может, даже и вообще -- выжить.
"Вот уже несколько дней пишу..., -- сделал он запись в дневнике 15 августа 1914 г., -- Только на этом пути для меня возможно выздоровление". 184
"... Писать буду, несмотря ни на что, ... -- это моя борьба за самосохранение".185
"... Я... чувствую себя беспомощным и чужим. Но твердость, которую придает мне хоть что-то написанное, бесспорна и чудесна...". 186
"У меня огромная потребность... полностью излить на бумаге все мое жуткое состояние и, так же как оно исходит из глубин, излить в глубь бумаги или написать так, чтобы я мог написанное втянуть в себя".187
И при этом, словно почувствовав, что подобный способ (творчество) действительно "помогает", Кафка не только хватается за него как за "спасительную соломинку", но и готов пожертвовать всем тем, что дает цивилизация, и сознательно (подсознательно?) вырвать себя из общества. Дабы предаваться своему, пожалуй, единственно любимому занятию.
Хотя, заметим, это еще и необходимость. Необходимость избавления от внутренних проблем. Но Кафке, уже как бы, и не остается возможности для сомнений. Он словно вынужденно обрывает пути назад. И становится, таким образом, "заложником" своего творчества. Ибо, почувствовав первое улучшение состояния после литературного опыта, уже вынужденно стремиться добиться и дальше того же. Тем более, что окончательного улучшения как бы и не наступает. И стоит Кафке только ослабить попытки -- как все те невротические состояния (от которых он надеялся что избавился) вновь заявляют о себе. И тогда уже приходится только писать, изливая (проецируя) таким образом на бумагу все свои внутренние тревоги, страхи, беспокойства, и тем самым они сублимируются в его творчество,-- а значит,-- наступает пусть и временное, но улучшение состояния.
"С литературной точки зрения моя судьба очень проста. Желание изобразить мою исполненную фантазий внутреннюю жизнь сделало несущественным все другое... Ничто другое никогда не могло меня удовлетворить...".188
"смакует", экспериментирует, пытается с разных сторон подойти к столь внезапно открывшемуся пути к спасению.
Иной раз, быть может, и до конца не осознавая, что это его единственный путь, и быть может, где-то в глубине души еще надеясь на новые, т. е. какие-либо другие варианты.
Хотя, заметим, с подобной иллюзией, он действительно вскоре расстается. И она еще будет несколько раз периодически "всплывать" в его подсознании, пока, наконец, окончательно не угаснет.
"Для меня всегда непостижимо, что почти каждый, кто умеет писать, может объективировать боли боль, что я, к примеру, могу в несчастье, может быть, с еще пылающей от несчастья головой, сесть и кому-то письменно сообщить: я несчастен. Более того, я могу даже с различными вывертами, в зависимости от дарования, которому словно дела нет до несчастья, фантазировать на эту тему просто, или усложненно, или с целым оркестром ассоциаций. И это вовсе не ложь и не успокаивает боли, это просто благостный избыток сил в момент, когда боль явно истощила до самого дна все силы моей души, которую она терзает. Что же это за избыток?".189
Иной раз, избавиться от боли действительно не получается. И Кафка словно с мазохистским трепетом констатирует - быть может, как бы наблюдая со стороны - свое состояние.
"... Я бессмысленно истощаю свои силы, был бы счастлив, если бы мог писать, но не пишу. Головные боли уже не отпускают... Я в самом деле измотал себя".190
"Порой я ощущаю почти разрывающее душу отчаяние и одновременно уверенность, что оно необходимо, что всякое надвигающееся несчастье помогает выработать цель...". 191
Иногда, подобные "эксперименты" "заканчиваются плачевно". Способность писать - как бы уходит, отдаляется от него.
"Не способен написать ни строчки...". 192
"Ничего, совсем ничего".193
"Долгие муки...".194
"... так долго ничего не писал... начались нервозности...". 195
"Когда я после некоторого перерыва начинаю писать, я словно вытягиваю каждое слово из пустоты. Заполучу одно слово - только одно оно и есть у меня, и опять все надо начинать сначала".196
И уже самые скверные мысли начинают лезть в голову. Все его бессознательное, которое до селе вынужденно "скрывалось" - начинает вылезать наружу.
"Кажется, самое подходящее место, для того чтобы вонзить нож, -- между шеей и подбородком. Поднимаешь подбородок и вонзаешь нож в напряженные мышцы... Надеешься увидеть, как великолепно хлынет кровь и порвется сплетение из сухожилий...".197
сублимируя, только в творчество.
"Странное, таинственное, может быть, опасное, может быть, спасительное утешение, которое дает сочинительство: оно позволяет вырваться из рядов убийц, постоянно наблюдать за действием. Это наблюдение за действием должно породить наблюдение более высокого свойства, но не более острого, и чем выше оно, тем недоступнее для "рядов", тем независимей, тем неуклоннее следует оно собственным законам движения и тем неожиданней, тем радостней и успешней его путь" 198.
Все вышеперечисленное, словно способствует нашему предположению, что именно сублимация в литературно-художественное творчество было, пожалуй, единственной возможностью для Франца Кафки избежать (или хотя бы заглушить) внутренние противоречия. Противоречия, во власти которых он находился. И его власть над которыми,-- была бессильна.
Был ли у него какой-то другой выход? На наш взгляд,-- скорее всего и нет.
Но уже в любом случае, все мы (читатели) в итоге оказались в "выигрышном" положении. Потому как,-- только "благодаря" сублимации Кафки - способны наслаждаться его бессмертными творениями. Творениями, - которые уже почти на век - пережили своего создателя. И на наш взгляд - еще не одно поколение будет зачитываться произведениями Франца Кафки. Приоткрывая каждый раз - какую-то новую завесу над тайной. Тайной - оставленной нам великим австрийским гением. Тайной - в интерпретации разгадки которой - каждый находит что-то свое. Близкое только ему. И в этом величие Кафки. Величие - гения!
Июль-август 2004 г.
Примечания
150. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 57.
151. Там же. С. 568.
153. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 453.
154. Там же. С. 328.
155. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 246.
156. Там же. С. 249.
158. Там же. С. 289.
159. ам же. С. 348.
160. Там же. С. 365.
161. Там же. С. 430.
163. Брод М. Узник абсолюта. М.: Центрполиграф, 2003. С. 32; Давид К. Франц Кафка. Харьков: Фолио; Ростов н/Д: Феникс, 1998. С. 149-150.
164. Давид К. Франц Кафка. Харьков: Фолио; Ростов н/Д: Феникс, 1998. С. 283-284.
165. Брод М. Узник абсолюта. М.: Центрполиграф, 2003. С. 58, 80, 49.
166. Там же. С. 27.
168. Там же. С. 107-114, 128-129, 131-134.
169. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 156-157.
170. Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 293.
171. м же. С. 279.
173. Холь И. Невротические конфликты // Ключевые понятия психоанализа. / СПб., 2001. С. 139.
174. Холь И. Невротические конфликты // Ключевые понятия психоанализа. / СПб., 2001. С. 139.
175. Брод М. Узник абсолюта. М.: Центрполиграф, 2003. С. 175.
176. олошинов В. Н. Фрейдизм. М.: Лабиринт, 2004. С. 28.
178. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 401-403.
179. Там же. С. 462.
180. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 253.
181. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 181.
183. Фрейд З. Введение в психоанализ // Фрейд З. Психоаналитические этюды. Минск, 2003. С. 42.
184. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 330.
185. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 326.
186. Там же. С. 268.
188. Там же. С. 328.
189. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 425.
190. Там же. С. 389.
191. Там же. С. 366.
193. Там же. С. 327.
194. Там же. С. 226.
195. Там же. С. 225.
196. Там же. С. 147.
198. Кафка Ф. Дневники // Собрание сочинений. Дневники. СПБ.: Симпозиум, 1999. С. 463.