ВВЕДЕНИЕ
Название широко известной работы Альберта Сергеля «В плену экспрессионизма», опубликованной в 1925 году и положившей начало научному исследованию периода немецкой литературы с 1910 по 1923/1924 годы, на много лет определило и сам характер экспрессионизмоведения. Оно складывалось и развивалось под сильнейшим давлением эффектной программатики движения и многозначительности латинского происхождения этого «термина эпохи». В результате этих двух парализующих объективную оценку факторов само экспрессионизмоведение «попало в плен» целого ряда односторонних представлений и категоричных суждений об этом литературном феномене. Термин из описательного превратился в оценочный. Его стали примерять на формальные и неформальные литературные группировки этих лет, а также на отдельных поэтов, драматургов и прозаиков, державшихся совершенно особняком от общих литературных процессов.
Сколько бы ни рассуждалось о вреде «измов», какими бы серьезными ни были предостережения и претензии к ним, они, тем не менее, хранят эту гипнотическую энергетику. Однако диагностирующая ценность таких ярлыков оказывается весьма незначительной. Устойчивая потребность в «измах» в отношении литературного периода с 1910 по 1923/1924 годы, судя по результатам, сыграла в научном исследовании не только консолидирующую, но и дезориентирующую роль. Постоянные оговорки литературоведов о прагматическом и эмпирическом характере термина не спасают положения, так как его мощнейшая самостоятельная семантика осознанно или бессознательно продолжает направлять ход исследований и общую методологическую ориентацию.
Экспрессионизм как литературный период в оценках наполняется таким количеством противоречий, что одни исследователи спрашивают, «а был ли он вообще?» (П. Пертнер), а другие сознаются в незнании, что такое экспрессионизм и кто такой — экспрессионистский писатель или поэт (Г. Бенн, С. Виетта). На всякое высказывание, утверждение, гипотезу, оценку об экспрессионизме тут же находится контраргумент — это парадоксальная особенность как экспрессионизмоведения, так и самого экспрессионизма. Но именно в том обстоятельстве, что в экспрессионистском движении нет ничего очевидного и однозначного, кроется его особая притягательность. Если говорить о лирике, то в ней прекрасно соседствуют вековые традиции со смелым экспериментом, остранение с конвенциональностью, крик с тихим апокалипсисом, сонет с верлибром, любовь с цинизмом, пацифизм с беллицизмом, разум с чувством, торжество интеллекта с удовольствием от его уничтожения.
Тихие катаклизмы и катастрофы в языке случаются не вдруг, они долго подготавливаются и зреют, а потом в очень концентрированном виде выплескиваются в определенное время в определенном месте, как это произошло с экспрессионизмом в Германии. Продуктивным процесс создания современной поэзии становится уже в середине XIX века, но до первого десятилетия XX века новая поэзия является делом только очень немногих выдающихся умов, к которым литературоведы причисляют Уитмена, Рембо, Бодлера, Малларме, Георге, Гофмансталя. Каждый из них оставался один на один со временем, многие за свою позднюю популярность заплатили одиночеством и пренебрежением к себе. Экспрессионизм это одинокое противостояние завершает, так как это литература целого поколения. Глубокий языковой скепсис, охвативший молодых литераторов, приходится именно на эти годы. Экспрессионизм стал водоразделом между рассмотрением поэтики современной поэзии с точки зрения нормативности и с точки зрения дескриптивных категорий.
Если последние, высказанные в отношении экспрессионизма и рассыпанные по сотням работ, сгруппировать, то мы и получим набор поэтических приемов, характерных для поэзии сегодняшнего дня: принцип монтажа, двусмысленность или многозначность, все виды и способы нарушения интонационной, композиционной, метроритмической инерции; диалектика компрессии и декомпрессии, консонанса и диссонанса, формальной дисциплины и смысловой бездонности; новые метафорические механизмы, в основе которых лежит расширение синтаксической валентности и семантического согласования. Но если сегодня эти элементы поэтики считаются скорее обязательными и неотъемлемыми, «нормативными», то в экспрессионистское десятилетие они были вызывающе провокационными, а в сочетании с традициями придавали этой поэтике характер, ускользающий от точных дефиниций. Поэтика экспрессионизма оставалась как бы «не в фокусе», так как границы между конвенциональностью и игрой с ней смещались.
Э. Бласс в предисловии к сборнику стихов 1912 года, который принес ему молниеносно славу «нового лирика» и «зачинателя городской лирики», именно на это и посетовал: «единства в наличии не имеется»1 . К. Хейнике дал лаконичную поэтическую формулировку, которая точно характеризует своеобразие экспрессионистской оптики: «все темноты — это спящий свет» — «Alle Finsternisse sind schlafendes Licht» 2. Эта особенность экспрессионизма, которую определяют как «диффузность» или «амбивалентность», прослеживается от самых поверхностных, чисто внешних характеристик экспрессионистского движения, до его антропологических, мировоззренческих координат и проникает в самые глубинные поэтические категории.
Если рассуждают о причинах социального мятежа этого поколения, то корни его обнаруживают в конфликте с отцами, но тут же вспоминают Верфеля или Барлаха, отцы которых сыграли в их творческом становлении исключительно положительную роль. Если как норму отмечают университетскую образованность этого поколения, то как исключения упоминают крупнейшие фигуры движения — автодидактов Пфемферта и Дойблера. Поразительную однородность буржуазного происхождения «разбавили» дети рабочих Энгельке, Лерш и Хейнике. Определенная двойная жизнь, выражающаяся в параллельности основной гражданской профессии и интенсивной литературной деятельности, соседствует с чисто богемным отвращением ко всякому виду гражданской деятельности и профессии, соответствующей образованию (Балль, Штернгейм, Кайзер). До сих пор поражающий энтузиазм по поводу начала первой мировой войны и добровольный массовый уход на фронт десятков экспрессионистов настолько же характерен для августа 1914 года, как и уклонение от демобилизации и нелегальная жизнь или поспешное бегство в Швейцарию (Хиллер, Энгельке).
Если рассуждают об общей литературной ситуации этих лет и месте экспрессионизма в ней, то одни считают, что ему не было соперника и противодействия, другие осторожно называют его «доминантой» эпохи3 , третьи указывают на гипертрофирование роли экспрессионизма в литературном процессе и строго указывают ему в сторону литературной периферии4 , а последние вообще величают его не иначе как «так называемым экспрессионизмом»5.
Когда же добираются до его «духовных отцов», то все, как, казалось бы, единодушно указывают в сторону Ницше. Однако до сих пор масштаб и характер его влияния на формирование экспрессионистской поэтики не выявлен полностью.
Десятки работ 1990-х годов начинаются с риторического вопроса: еще одна работа о литературном экспрессионизме?6 методы и приемы литературоведения и лингвистики.
Настоящая работа не является исключением: она обязана своим написанием не только сильнейшему импульсу, исходящему из лирики этого периода и всей удивительной атмосферы высочайшей духовности, литературной продуктивности и глобальной мятежности. Многие ходы исследования сложились как результат несовпадения в понимании и интерпретации лирики этого периода, которую под гнетом термина насильственно поделили на экспрессионистскую и неэкспрессионистскую. Неправомерность такого деления особенно очевидна в свете признаний, что экспрессионистского стиля как такового нет и его определение — «невыполнимое требование к литературоведению» 7, что он эклектичен или что его нельзя рассматривать как эстетический феномен, так как «его невозможно постичь в формальных и языковых категориях» 8. Несмотря на колоссальный объем исследований экспрессионизмоведения, литература немецкого экспрессионизма продолжает привлекать внимание в связи с пересмотром и уточнением места этого феномена в общей концепции модернизма и оценкой его влияния на последующее развитие мировой литературы. Актуальность экспрессионизма литературоведы усматривают в поразительной современности его философско-эстетической базы. Именно она обеспечила его творческое и продуктивное долголетие.
Один из теоретиков дадаизма Р. Хюльзенбек высказал в 1920 году парадоксальную мысль, которую экспрессионизмоведение предпочло широко не дискутировать, поскольку она не встраивалась в общую картину экспрессионистского хаоса. Отвечая на вопросы, чего же все-таки хотел экспрессионизм, а также, почему дадаизм так поторопился отмежеваться от своего предшественника, он заметил: «Экспрессионизм был гармоничен. Дадаизм поспешил отделаться от его сентиментальностей, идеализма и этой неистребимой потребности гармонии» 9.
между самыми далеко отстоящими составляющими явления, будь то мотивная структура или его формально-стилистическая сторона, несет черты некой системности. В этом поле напряженности между ускользающей гармонией и надвигающимся хаосом кроется мощный креативный потенциал феномена, существенно отличающий его от прочих течений начала века, ориентированных только на деконструкцию и фрагментирование действительности.
Неоднозначность толкования немецкого литературного экспрессионизма в литературоведении и масштаб явления определили актуальность исследования. Она заключается в необходимости определить эстетическую сущность, историко-литературное значение и место лирики немецкого экспрессионизма в общем литературном процессе. В монографии экспрессионизм представлен как единая и целостная художественная система, которая в самом полном и завершенном виде эстетически воплотилась в лирике. В рамках широкого дискурсивного подхода к явлению осуществлен синтез литературоведческого и лингвистического анализов.
На сегодняшний день количество русскоязычных исследований по немецкому экспрессионизму, при очевидном интересе к явлению, все же невелико по сравнению с тем необозримым количеством исследований экспрессионизма, которые были проведены в немецкоязычных страна10 Этим объясняются широкое привлечение фактического материала об экспрессионистской субкультуре, пространный критический анализ теоретических исследований и архивных материалов, любезно предоставленных в наше распоряжение Немецким литературным архивом и Национальным музеем Шиллера в Марбахе, а также библиотеками Эберхард-Карл-Университета (г. Тюбинген). Художественных переводов из экспрессионистской лирики также немного, они выполнены, в основном, для хрестоматийно известных стихотворений, вошедших в антологию экспрессионистской лирики К. Пинтуса «Сумерки человечества» (1919/1920). Наряду с наследием общепризнанных и каноничных поэтов-экспрессионистов в монографии проанализированы произведения малоизвестных и совершенно неизвестных авторов, а также стихотворения, обнаруженные нами в периодических изданиях экспрессионистской направленности с 1910 по 1925 год, которые никогда не использовались в практике исследований немецкого экспрессионизма.
В случаях, когда переводчик не указан, переводы и подстрочники выполнены нами (Н. П.)
[1] Blass E. Die Sraßen komme ich entlang geweht. Heidelberg, 1912. Цит. по: München; Wien, 1980. S. 3.
[2] Heynicke K.
[3] der deutschen Literatur vom 18. Jh. bis zur Gegenwart / Hrsg. Žmegač V. 2. Aufl. Königstein /Ts, 1985. Bd 2. S. 138.
[4] Für und wider den Expressionismus. Die Entstehung der Intellektuellendebatte in der deutschen Literaturgeschichte. Stuttgart, 1982. S. 24.
[5] 20. Jahrhundert. Texte und Zeugnisse / Hrsg. Killy Wünchen, 1967. S. 547 ff.
[6] Gerke M. Probleme der Epochenkonstituierung des Expressionismus. Diskussion von Thesen zur epochenspezifischen Qualität des Utopischen. Frankfurt / Main; Bern; New York; Paris, 1990. S. 15.
[7] Rasch W. Was ist Expressionismus? // R. W.
[8] Paulsen W. Deutsche Literatur des Expressionismus. Bonn; Frankfurt / Main; New York, 1983. Bd 40. S. 42.
[9] Huelsenbeck R. Was wollte Expressionismus? // Expressionismus. Manifeste und Dokumente zur deutschen Literatur 1910 — 1920 / Hrsg. Anz Th., Stark M. Stuttgart, 1982. S. 127
Г. Бара «Экспрессионизм» (1919); из ранних работ известно исследование З. О. Вальцеля «Импрессионизм и экспрессионизм (1890—1920)» (Пб, 1922). В 1966 году вышла почти крамольная для того периода коллективная монография под ред. Г. «Экспрессионизм. Драматургия. Живопись. Графика. Музыка. Кино». Глава «Экспрессионизм» написана А. Тихомировым «Модернизм» (М., 1969). И. С. Куликова «Экспрессионизм в искусстве» (М., 1978) и «Философия и искусство модернизма» (М., 1980). Из последних работ отметим антологию экспрессионистской литературы и вступительную статью к ней Н. С. Павловой «Экспрессионизм» (М., 1986), учебник «Зарубежная литература: ХХ век» под ред. Л. Г. Андреева, докт. диссертацию и статьи А. В. Дранова, переводы и статьи В. Л. Топорова, Г. И. Ратгауза, Л. К. Швецовой