Человек и Бог
Gott ist mir beides: Goldener Stern und Finsternis.
Nah — : zu bewundern. Fernes Wunder — : zu begreifen. —
Бог мне является двояко: и звездой и темнотой.
Близко — чтобы восхищаться. Чудом дальним — чтобы его постичь пытаться.
П. Цех1
В 1919 году в Дрездене начинает выходить новый журнал по искусству и литературе, который в одном из своих первых номеров печатает важную для понимания сущности экспрессионизма статью Э. фон Сюдова «Религиозное сознание экспрессионизма». В ней автор отмечает как факт «странный», что экспрессионизм многократно усилил религиозные тенденции в литературе вопреки утверждению своего кумира: «Бог умер». Он обращает внимание на то, как «вожди экспрессионистского движения совершенно недвусмысленно оживляют эти атавистические христианские настроения»2 . Стихотворение одного из таких вождей Э. Штадлера «Разговор», опубликованное в «Акцион» в 1912 году и вошедшее в его программный сборник «Aufbruch», за несколько лет до теоретического осмысления этой особенности поэтически фиксирует эту мысль:
Mein Gott, ich suche dich. Sieh mich vor deiner Schwelle knien
und Einlaß betteln. Sieh, ich bin verirrt, mich reißen tausend Wege fort ins Blinde,
und keiner trägt mich heim. Laß mich in deiner Gärten Obdach fliehn,
daß sich in ihrer Mittagstille mein versprengtes Leben wiederfinde. —
Мой Бог, тебя ищу. Я на коленях пред твоим порогом
впустить молю. Ты видишь, я блуждаю слепцом по жизни лабиринтам,
и никто домой пути мне не укажет. Позволь бездомному укрыться
в саду твоем и отдышаться, осколки жизни склеить в тихий полдень.3
Поиск Бога как дома и родины — самый частый мотив так называемой религиозной лирики экспрессионизма, метафизический вокабуляр в ней органично соседствует с элементами коннотативно-ассоциативного поля «родины — чужбины», насыщен понятиями с прямым локальным значением и маркерами конкретных пространств, в которых обитает экспрессионист:
Ich suche Dich in allen Häusern der Stadt;
Wo wohnst Du, Gott?4
Fall ich, vom Heimwehsaft durchquellt,
überschwer
Dir süß, Marienkind,
in spielenden Schoß 5.
Экспрессионистский пилигрим по пути своего странствия неустанно обращается к Богу, и этот разговор принимает различные направления: просьбы, жалобы, вопроса, непонимания, недоумения, досады, разочарования, проклятия. Однако основная интенция этого непрекращающегося диалога — желание воссоединиться с ним. В замечательном стихотворении Ф. Яновитца «Путник на привале», высоко оцененном М. Бродом и опубликованном им в 1913 году в этапном для экспрессионизма альманахе «Аркадия», такое отношение к Богу выражено очень отчетливо и романтически поэтично:
Wie ruft des Landes hingestreckte Ruhe
Mich in der tiefsten Seele an!
Verwurzelt scheinen meine schweren Schuhe
In dem ergrünten Wiesenplan.
Es landen Vögel leicht in Lindenkronen:
Ich biete ihrem Flug mein Haupt
Und lasse sie — für sie bin ich belaubt —
Zufrieden mir im Astwerk wohnen.
E i n Herz scheint uns Getrennte zu beleben.
O liebe Flur, wann kommt doch unser Glück,
Da hochzeitlich wir ineinander schweben,
Und Gott in uns und wir in ihn zurück. 6
На Бога все надежды — лишь он способен воссоединить разъятое и вернуть ощущение счастья — «он должен в нас вернуться, мы — в него, как птицы в гнезда». Совершенно забытый сегодня поэт, погибший 4 ноября 1917 года на фронте в Италии в возрасте 25 лет, обещал развиться, по мнению М. Брода, до ранга величайшего поэта своего времени, но и ему не суждено было достичь «классических территорий». В его единственном сборнике «На земле», опубликованном посмертно К. Вольфом в 1919 году, восстановление утраченного единства с миром во всех его проявлениях — центральный мотив. 7 Он повторяется и варьируется у других поэтов, ищущих примирения с Богом, нередко принимает форму псалма или молитвы. Язык молитвы и экспрессионистскому лирику видится единственной возможностью доверительного разговора и желанного примирения:
Noch soviel Fremdes bebt und tönt
In allem, was die Seele spricht.
Ich bin dir noch nicht ganz versöhnt.
äglich rein,
Es ist zuviel, was mich umringt —
O Herr, ehe meine Saite springt,
Laß mich mit Dir im Einklang sein.8
Наряду с таким поиском Бога и тоской от его потери четко формулируется и противоположное чувство — его полное отчуждение и сомнение в его внимании к человеку — «чужд человек тебе»:
Gott, der fröstelt inmitten der rasenden Sterne! Mensch ist dir fremd.
Mensch ist dir fremd. Ruhn Tiere an deiner Brust?
Lächeln sie bei dir, die sonst nie lächeln? Tragen sie dir Güte zu?
ärme scheu an dein Hemd?9
Einmal ist alles dir fern: das Land, das dem Jungling erblühte,
wird dir so fremd wie der Gott, den du als Knabe geglaubt ;10
или его прямое осуждение: Бог, который исповедовал и завещал «Не убий», посылает всех на братоубийственную войну. А. Эренштейн, в аллюзии хорала на текст Мартина Лютера «Ein feste Burg ist unser Gott» Бога-крепость превращает в Бога- ступу для перемалывания человеческой жизни: «Ein fester Mörser ist unser Gott», и явно играет видимостью сходства слов «ступа» и «убийца» — Mörser / Mörder. 11 В типично экспрессионистском ключе «от отчуждения к очуждению» религиозная символика встраивается в модернистскую, и вот Бог уже соседствует с проституткой, так как для экспрессиониста нет материала «неэстетического»:
Und lustlos makelnd tausche ich Gefühle.
Gedanken sinken mir entsternt,
Und Huren drehen taubem Korn die runde Mühle.12
Однако подавляющее большинство лирики, тем или иным образом тематизирующей странствие при помощи христианского вокабуляра, это все же путь к Богу, а не от него:
—
Ich suche dich, du ungewisses Licht.
Ich bin so müde,
’s noch weit zu gehn?13
Ich schluchze überall nach Gott! 14
Jetzt singe ich Dich, mein Vater,
Mein Vater, Dich sing ich jetzt ; —15
пронизывает всю послевоенную лирику:
Ich gehe zu dir, Gott,
üllt,
Von deiner Lieb und Gnad
So milde eingehüllt.
Ich schreite durch die Welt
So aufrecht und so still.
— wie’ s dir gefällt,
Auch meine Seele will ; —16
и продолжается до его официального заката как массового литературного движения. Как уже было отмечено, П. Раабе заканчивает летоисчисление экспрессионизма 1924 — 1925 годами, но эта верхняя граница оказывается особенно эфемерной, зыбкой и легко преодолеваемой, если продолжать отслеживать и далее это экзистенциальное странствие. Так, например, поэтический сборник Ф. В. Бишоффа «Божественный путник» 1921 года («Gottwandrer»), обозначив этот ориентир странствия как путь к родине и Богу («Gottheimat»), развивает его и в следующем за ним сборнике 1925 года «Приливы и отливы» («Die Gezeiten») в стихотворениях «Идущий домой», «Чужак», «Странник», «Возвращение», «Ничей дом» («Heimkehrer», «Der Fremdling», «Der Wanderer», «Wiederkehr», «Niemandshaus»)17 .
Отношения удаления и приближения, враждебности и любви, ухода и возвращения к Богу органично вплетены в мотивную структуру экспрессионистской лирики, их тематизация в таком объеме, как это представлено в данной поэзии, не оставляет сомнений в том, что Бог для экспрессиониста не умер. Главный вопрос, видимо, следует формулировать иначе: что означает для экспрессионистского лирика образ Бога? Вкладывает ли он в его трактовку значение всей христианской мифологии или у экспрессионизма свой Бог?
Венский журнал «Anbruch», издававшийся с 1918 года О. Шнейдером и поражающий всякого мощью обрушивающейся на читателя чужести во всех ее профилях, отчасти проливает свет на этот вопрос, так как многие его публикации выдержаны в духе попыток дать Богу имя и объяснить самому себе, что он есть, как это зафиксировано в цикле А. Наделя «Толкование Бога». Однако и три года спустя при неустанном поиске имя Бога не найдено, он по-прежнему остается «неизвестным Богом» — «Одно лишь ясно — ты мне брат / И факел в темноте, вне храма»:
Vater,
Noch immer weiß ich nicht Deinen Namen,
daß ich weiß,
Du bist mir naher Bruder
Und die Fackel, zu leuchten die Straße
jenseits der Priester und Kirchen. 19
«Ты — путь любви к собрату. И он, в слезах / Ища тебя, блуждает, как в пустыне времени»:
Du bist ein Weg, zu lieben alle Brüder, die Deinen Namen stammeln
Und weinen, weil sie Dich nicht finden in der Wüste der Zeit.
Gott, Vater, Mensch...20
Это незнание имени выражено даже грамматически — неопределенным артиклем — ein Gott, как это подчеркнуто в стихотворении Г. Казака «Чужак»:
dem Mond
der Wolke
dem Нerzen
Wer nimmt mich noch auf?
Trunken führt mich ein Gott. 21
Бог — тайна, загадка, далекий свет, идущий из глубины веков:
Hoch über allem fernen Glanz,
Geheimnis
Gott, sein Vater. 22
Безымянность и поэтому непостижимость Бога толкуется и перетолковывается в сотнях стихотворений авторов разных ориентаций: поэтов экстаза и поэтов-мистиков, поэтов, в определении фон Сюдова, «абстрактного экспрессионизма» и «экспрессионизма-барокко»23 , активистов и заклинателей, проповедников конца света и утопистов, верующих в Нового человека и вообще "товарищей человечества»:
Unfaßbar ist Gottes Name. 24
ßbar von Himmel gehütet
ich bin dir Feier fremd zu dienen.25
Ich trage meine Andacht aus der Tiefe,
in meinen hohlen Händen hebe ich sie Gott entgegen,
dem namenlosen,
26
aus unbekannten Meeren rauscht ein Klang
im Grunde meiner Seele singend —
fremd
unfaßbar
Gott! 27
Автор небольшой статьи о новой немецкой лирике, появившейся в «Фаэтоне» в 1919 году, рассуждает об особенностях экспрессионистского поиска неизвестного Бога, который столь неразрывно связан с судьбой человека, и напоминает, что в современной лирике непостижимость Бога заявлена еще Рильке — «этим старейшим из наших молодых» в «Часослове»:
Alle, welche dich suchen, versuchen dich;
Und die, so dich finden, binden dich
ärde.
Wie dich die Erde begreift;
Mit meinem Reifen
Reift dein Reich. 28
— тот лишь испытывает его. Тот, кто считает его постигнутым, тот всего лишь прочно связывает его в своем сознании с определенным каноническим изображением и вкладывает свою мольбу к нему в определенный трехперстный жест. Но понят ли он? Оскар Лерке развивает эту мысль Рильке: «Никак к нему не обратишься. Но он здесь. Произнести тебя — нам вызов»:
Du bist nicht anzusprechen. Doch du wirkst.
Dich auszusprechen ist uns eine Kraft.
В поиске имени Бога экспрессионизм проделывает и свой обычный путь познания действительности через познание возможностей языка — к текстуре. Все непонятое окончательно очуждается. Журнал «Штурм», верный своим традициям «нового словесного искусства», с 1917 по 1920 год активно печатает позднего экспрессиониста А. Альвона, который и образованием — студент теологического факультета университета, и в своем профессиональном пути — доктор теологии, профессор практической теологии и отправитель реальной церковной службы, и своим литературным творчеством исповедует неизбежность пути к Богу и пытается в поэтическом послании отобразить этот путь как крайне непростой и непроторенный:
Gott
Faust — Berg
Nacht klar
Nacht tief
Schluchten schwarz
Dunkel verloren
— Seligkeiten
Feier der Welt.
Gott
Schein — Höh
Mild Wand
Gold blüh
Gründe rot
önder verhofft
Früh — Windessehnen
Feier der Welt
Gott
— Baum
Gleiß Mond
Stern glitzt
Stern hoch
Himmel blau
ände verstirnt
Glanz — Trunkenheiten
Feier der Welt
Gott
Herz — Traum
Rund Klang
Welt weit
Märchen glühn
Liebe versungen
Leucht — Ueberläuten
29
Интерпретация этого послания остается для читателя совершенно открытой, но опорой герменевту служат некоторые метафизические понятия, которые входят в общий христианский мифологический словарь: небо, звезда, свет, любовь, сияние. Повторяющиеся в каждой строфе начальный стих «Бог» и конечный «Празднество мира», так же как и параллельность всех прочих стихов, подчеркивают неизбежность такого пути. Текстура, как было показано, необязательно принимает форму «нового словесного искусства», а может выступать в своем квазиструктурном инварианте, как это представлено в стихотворении К. Хейнике «Чужое лицо», также напечатанном в «Штурме»:
Die Fräcke biegen laut vor deinem Angesicht
öre meinen Herzschlag sterben.
Ich reiße Nacht ins Flattern greller Stimmen
Auf deinen Nacken flirren gelbe Augen.
Im Saal steht ein Gesicht aus hundert Männern.
Ein Peitschenschlag, der alles Blut zerbricht!
Ein Gassenwort in die Gebärden hohler Stunden!
Ich beuge mich vor dir mit allen Angesichtern. 30
Стихотворение так же многолико, как сам Бог в своих разных обличьях. Сонеты П. Цеха и взывают к Богу, заклинают, умоляют не отделять человека от Бога, не отчуждать — daß kein Entfremden mich von ihm mehr trennt.31 Бог всюду и во всем, он пронизывает мирозданье и вторгается в жизнь каждого, зная человеческие слабости лучше, чем сам человек. Начала обоих сонетов, словно поэтическая иллюстрация ксенологического понимания категории чуждого, оперируют ее антропологическими составляющими и сразу же вторгаются в область обладания, присвоения, отторжения, приближения и удаления, рассматривания вблизи и издали, а также постижения как понимания:
11
Gott ist mir beides: goldener Stern und Finsternis.
— : zu bewundern. Fernes Wunder — : zu begreifen.
So hoch schwebt niemand.
12
Das ich ihn endlich mal besitze,
daß kein Entfremden mich von ihm trennt,
daß noch mein hundertfacher Sohn ihn Vater nennt
öße hochbäumt auf die letzte Spitze —:
Warum verfolgt ihr mich mit bösem Neid?
Warum grenzt ihr euch ab von meinem Leben
als säße ich nicht mitten, sondern neben
äche,
in jedem Maß nach unten und nach oben,
er kann mit einem Male, wenn er will,
einbrechen in die Schwäche,
die ihr grad seid, wenn eure Muskeln toben,
Но тут же, незамедлительно, в фигуре экспрессионистского разворота к противоположному чувству doch обрушивается всей тяжестью горечь прозрения: «Tы явишься меня похоронить, землей присыпать. / Да, тогда ты тут как тут, с кривой усмешкой, / Враг, тиран.../ Обманчивый, фатальный! Ложь пестрая! Дурман — трава. Тоска, и яд, и красота». К такому выводу, к такому Богу приходит в конце своего странствия В. Рейнер:
Wo bleibst du? — O laß mich lange nicht
Mehr unter diesen öden Himmeln stehn!
Ich suche dich, du ungewisses Licht.
üde. Ist’s noch weit zu gehn?
Oft scheinst du nahe unter Abendbäumen.
Ich irr mich nicht? — Ist dieses dein Gesicht?
Ich sah es manchmal in den Abendträumen.
Ich glaube es zu halten im Gedicht.
— Doch nein!.. Es ist zu spät. Du kommst nicht mehr!
Im Tode find ich dich. Du alter Mann
Begräbst mich wohl. Du schaufelst Erde her.
... — Dann bist du da! Du grinsender Tyrann!!
Du bist der Feind!
äferndes Verhängnis! Bunte Lüge!
Narkotische Blume. Sehnsucht — Schönheit — Gift.
Примечания.
[1] Zech P. Schlußstück aus dem Terzett der Sterne // Der neue Pathos. 2. Jg. 1914. S. 90.
[2] . Das religiöse Bewußtsen des Expressionismus // Neue Blätter für Kunst und Dichtung. 1. Jg. 1919. Januarheft. S. 193—194.
[3] Stradler E. Zwiegespräch // Die Aktion. 2. Jg. 1912. № 24. Sp. 754.
[4] Dietrich. ätter für Kunst und Dichtung. 1. Jg. 1919. Januarheft. S. 191.
[5] Mürr G. Heimkehr // Der Sturm. 8. Jg. September 1917. 6. Heft.
[6] Janowitz F. Der rastende Wanderer // Arkadia. Ein Jahrbuch für Dichtkunst. 1. Jg. Leipzig, 1913. S. 231.
[7] Auf der Erde. Gedichte. München, 1919.
[8] Baum P. Gebet // Saturn. Eine Monatschrift. 5. Jg. 1919—1920. S. 20.
[9] Weiß E. ündigung. Anthologie junger Lyrik / Hrsg. Kayser R. München, 1921. S. 290.
[10] . Elegie // Verse der Lebenden... S. 122.
[11] Ehrenstein A. Eurasien // E. A.
[12] Einstein C. Werke. Berlin, 1980. Bd 1: 1908—1918. S. 222.
[13] Rheiner W. An Gott // R. W. — ich fürchte mich. Vergessene Verse und Prosaversuche. Assenheim, 1986. S. 40.
[14] Goll Y. Heimat // G. Y. Dichtungen. Lyrik. Prosa. Drama. Darmstadt, 1960. S. 15
[15] Werfel F. äher mein Gott // Die Weißen Blätter. 1913. № 1. S. 79.
[16] Vogel W. Einkehr // Romantik. 3. Jg. 1921. Heft 3 — 4. S. 65.
[17] Bischoff F. W. Gottwandrer. München, 1921. S. 29, 25—26; Die Gezeiten. Trier, 1925. S. 38, 76, 54, 83, 53.
[18] ühlen. Der fremde Gott // Die Erde. 1. Jg. 1919. S. 406—409.
[19] Gottes Deutung // Der Anbruch. 1. Jg. 1918. Heft10. S. 2 ff.
[20] Heynicke K.
[21] Kasack H. Der Fremdling // Der Mensch. Die neue Reihe. München, 1918. S. 68—69.
[22] Heynicke K. Urlicht // Der Sturm. 8. Jg. 1917—1918. S. 94.
[23] Das religiöse Bewußtsein... S. 199.
[24] Heynicke K. Gesang // H. K. Rings fallen Sterne. Gedichte. Berlin, 1917. S. 59.
[25] Kirchenlied // Ibid. S. 54.
[26] Heynicke K. Abend // H. K. Gottes Geigen. Gedichte. München, 1918. S. 8
[27] Ibid. S. 41.
«О новой немецкой лирике»: Von neuer deutscher Lyrik // Phaeton. Monatsschrift / Hrsg. Bock K. 1. Jg. Oktober 1919. Heft 7. S. 22—24.
[29] Gott // Der Sturm. 8. Jg. 1918. Heft 12. S. 182—184.
[30] Fremdes Gesicht // Der Sturm. 8. Jg. 1917—1918. S. 94.
[31] Zech P. Schlußstück aus dem Terzett der Sterne // Der neue Pathos. 2. Jg. 1914. S. 90.