Стихия розыгрыша.
Иногда Гашек начинал разыгрывать не отдельных конкретных лиц, а уже всех читателей. Все они, подобно его Ярмиле и Славке, оказывались объектом розыгрыша, веселой мистификации, шутки. Со временем это породило и совершенно особую систему повествования. Свое начало и этот прием берет, по-видимому, в устных юмористических импровизациях, которыми у Гашека особенно богат период создания пародийной партии умеренного прогресса в рамках закона.
В его выступлениях в печати новое качество становится особенно заметным примерно в это же время - в 1909-1911 годах, в пору редактирования им журнала «Мир животных». Издание было рассчитано на сельских хозяев и любителей всякой живности, державших собак, певчих птиц, черепах и т. п. Печатались научно-популярные сведения о домашних и диких животных, советы по уходу за ними. Хозяин журнала Вацлав Фукс владел небольшой зоофермой и торговал собаками и некоторыми другими животными. В журнале печаталась информация о наличных экземплярах и о ценах на них. Редакторов журнала - Гаека и сменившего его на этом посту Гашека - можно было видеть порой помогающими ухаживать за животными или играющими с ними (память об этом сохранил, в частности, прекрасный рассказ Гашека об обезьянке «Моя приятельница Юльча»).
Этому-то заурядному журналу и суждено было оказаться причастным к истории чешской художественной литературы и к предыстории одного из самых крупных произведений мировой сатиры XX века. В январе 1909 года, когда Гашек начал сотрудничать в журнале, ни ему, ни Фуксу, конечно, не приходило в голову, что со временем появится художественное произведение, из которого о владельце журнала «Мир животных» узнают куда больше читателей, чем их было за все годы существования этого периодического издания. С журналом «Мир животных» во многом и связано происхождение одного из самых оригинальных качеств поэтики Гашека, сообщающего такой неподражаемый колорит многим рассказам и самым крупным его литературным произведениям. Именно в журнале Гашек впервые стал довольно широко прибегать к комической мистификации читателей. Словно соскучившись по развлечениям, он начал по немногу подсовывать подписчикам журнала самим им выдуманных животных, а известным представителям животного царства стал приписывать неслыханные дотоле повадки и свойства. Мистификация еще не носила литературно-художественного характера в собственном и полном смысле слова, но обладала многообещающим потенциалом и в этом отношении. Главное новшество состояло в том, что невольными участниками игры-мистификации оказывались уже не отдельные лица, а вся масса читателей.
эрудицию читателей. В самом деле, откуда обывателю знать, правда или нет, что в древнем Риме игольчатую шкуру ежей использовали в качестве сукновальных щеток (XII, 140), что в индийских храмах будто бы содержат священных крокодилов, которых жрецы гладят по голове, а кожу им расписывают масляными красками, нанося на нее рисунки и мудрые надписи-изречения (XII, 119), что на Островах блаженных будто бы живет разновидность прожорливого ящера, нападающего на детей (VII, 209). Едва ли читатели помнили и о том, что Острова блаженных - те самые мифические острова, которые в античных сказаниях изображались как райская земля вечной весны и обиталище душ праведников (Элизиум, Елисейские поля).
На более простодушных и легковерных были рассчитаны сообщения вроде того, что бегемоты любят ласку и становятся кроткими, когда туземцы дуют им в ноздри (XII, 85), или что жена римского императора Тиберия - Юлия Августа по странной прихоти любила Носить за пазухой яйцо, пока из него не вылуплялся цыпленок (XII, 143), что обезьяны мандрилы (те самые, у которых шерсть ярко-зеленого и красного цвета, словно они разряжены) часто влюбляются в дочерей смотрителей зоопарков (XII, 93). И совсем уж озорной была заметка о волках, в которой Гашек уверял читателей, что в России волки часто создают помехи почтовому сообщению, так как в холодное время года обгрызают с голоду телеграфные столбы, из-за чего «в Кавказской губернии и на Урале» их приходится даже ежегодно заменять. В подобных случаях комическая мистификация как бы приоткрывалась, вымысел почти обнажался...
Бывало, что в мистификациях Гашека под собственными именами упоминались достаточно известные чешские деятели. Так, под фотографией барышни с кошкой в руках (фотография была заимствована из какого-то зарубежного рекламного журнала) был помещен текст, объявлявший, что это дочь широко известного и здравствовавшего тогда чешского писателя Якуба Арбеса с его любимцем-котом. «Наш славный чешский писатель, - рисовал Гашек умильную картину, - так любит своего кота, что нет более верной дружбы, чем эта дружба маэстро с его ангорским, персидским полосатым котом. Прекрасная идиллия открылась бы посетителям его дома, когда на улице сыро и мокро, за окном моросит дождь, тяжелые свинцовые тучи висят над долиной Влтавы, а здесь трещит в камине огонь и прелестный кот сидит и мурлычет на коленях нашего славного писателя. И наш маэстро Арбес, занятый важной литературной работой, гладит роскошного кота, который жмется к нему так ласково, что маэстро забывает обо всем на свете» (XI, 121). За подписью своего друга художника Лады (будущего знаменитого иллюстратора «Швейка») и без его ведома Гашек поместил в журнале наивные стихи, которые начинались словами «Прыгал пес через овес», а в другой раз приписал Ладе переводы статей с венгерского и даже пермяцкого языка (ни того, ни тем более другого Лада не знал. Коми-пермяцкий язык вообще едва ли кто-нибудь знал тогда в Чехии).
В одном из номеров журнала читателям было сообщено, что редактор «Мира животных» Гаек вместо утренней гимнастики ежедневно проводит сеанс борьбы с тигром: «В атлетических кругах большой интерес вызывает система гимнастики главного редактора нашего журнала Ладислава Гаека, который каждое утро проводит небольшой сеанс борьбы с взрослым бенгальским тигром. Правда, поначалу он чувствовал после такого сеанса известную усталость, но сейчас, когда сеансы практикуются им ежедневно, они уже не утомляют его. Эта гимнастическая система обостряет также мысль, и, как уверяет Ла-дислав Гаек, он всегда испытывает приятное чувство облегчения, когда тигр уже с плеч долой. Нам не остается ничего иного, как горячо порекомендовать этот новый вид гимнастики всем тем, кто проявляет интерес к физическому воспитанию и крепкой закалке» (XII, 143).
Было помещено и изображение Гаека, борющегося с тигром. На этот раз номер был первоапрельским. Никто, правда, этого не заметил. Одна из пражских газет, перепечатав сообщение о гимнастической системе Гаека, сопроводила его заглавием: «И все же правда ли это?». Сообщая в следующем номере журнала, что предыдущий выпуск был первоапрельским, Гашек не преминул одновременно продолжить розыгрыш, объявив, что атлетический клуб «Прага» успел заказать у Фукса шесть тигров.
Особую область мифотворчества Гашека составляло сотворение вымышленных животных. «Сезон, когда газеты пишут о встречах с морским змеем, длится всего лишь несколько недель, у меня же в бытность мою редактором "Мира животных" этот сезон стал непрерывным, - писал Гашек позднее. - Годами редакторы этого журнала выколачивали, где удастся, материал о животных, и когда я принял редакцию, я убедился, что не осталось уже ни одного животного, о котором в журнале не писали бы. Таким образом, я вынужден был придумывать новых животных, что требовало от меня и меньших затрат труда, чем писать о животных, давно уже открытых» (VII, 209). Надо сказать, что Гашек знал чувство меры. «Следы невиданных зверей» на «неведомых дорожках» журнала встречались не так часто. Чаще он «усовершенствовал» уже известных человечеству представителей фауны. Среди новых видов прежде всего вспоминают обычно его насекомых: шестикрылую муху (дополнительная пара крыльев понадобилась ей для того, чтобы обмахиваться ими, как веером), а также праблоху, найденную якобы в янтаре и обитавшую в доисторические времена на кротах в Постоенской пещере. Об этой знаменитой пещере, которая находится в Словении, простирается на несколько километров и в гротах которой посетитель чувствует себя словно внутри гигантских раковин, Гашек попутно поведал, что в древние времена она тянулась через всю Венгрию, достигала Чехии и уходила к Балтийскому морю. (Гашек, по всей видимости, побывал в Постоенской пещере во время своего путешествия по Балканам.) Честь открытия праблохи Гашек приписал одному из своих друзей, в связи с чем фигурировало название «блоха инженера Куна».. Йозеф Лада уверяет, что на заметку Гашека о праблохе клюнул какой-то зарубежный журнал, перепечатавший это сообщение, и затем отклики (серьезные и иронические) пошли гулять по многим естественно-научным изданиям. Впрочем, возможно, что это уже юмористическое развитие темы, какое часто встречается у Гашека, а на этот раз соблазнило и Ладу.
«волкод-лаками». Так называется у чехов волк-вурдалак, волк-оборотень, способный якобы превращаться в человека-вампира. Гашек начал распространять слух о наличии волкодлаков в продаже на ферме Фукса. Нашлись будто бы й покупатели, принимавшие, скорее всего, волкодлаков за экзотическую породу собак.
Но Гашек отнюдь не превратил «Мир животных» в юмористический журнал. Большая часть подозрительных заметок, статей, сообщений публиковалась в безупречно серьезном контексте. Очень часто к тому же информация сопровождалась ссылками на имена ученых, научные учреждения, журналы - нередко, по-видимому, тоже фиктивные. Мистификации и всевозможные комические «сдвиги» были лишь отдельными включениями в массиве основного серьезного материала. И это серьезное окружение как раз повышало доверие к вымыслу, выполняя по отношению к нему ту прикрывающую и маскирующую функцию, которую в конкретных статьях выполняла наукообразность изложения, профессиональная терминология, ссылки на ученые авторитеты и т. д. С другой стороны, как только та или иная мистификация оказывалась угаданной, раскрытой, она подрывала доверие не только к данному конкретному материалу, а и ко всему журналу. Он весь попадал под подозрение, ибо ведь где гарантия, что и любые иные материалы надежны? Читатель оказывался в положении человека, который рискует попасть впросак, как не поверив той или иной экзотической информации (хотя доверия к ней требовал уже сам характер журнала), так и поверив ей.
Игра велась настолько искусно, что во всем своем объеме мистификации Гашека не раскрыты вплоть до наших дней. Авторы работ о нем обычно оперируют лишь неполным набором фактов - отчасти по традиции и по привычке, а отчасти опять-таки из опасения оказаться в числе запоздалых жертв гашековских мистификаций. Так, например, статью журнала об ископаемом хищнике тираннозавре (XII, 121-122) очень легко принять за комическую мистификацию (это, кажется, и случилось с составителями чешского четырехтомника избранных произведений Гашека под названием «Декамерон», 1979, включившими эту статью в свое издание), а между тем такой ящер на самом деле существовал и действительно был самым крупным из всех хищных животных, когда-либо обитавших на земле. Что касается выразительного названия, то художественное воображение, видимо, было тут проявлено не Гашеком, а учеными, которые нарекли так ископаемого ящера, сочтя, по всей видимости, что образец предельной жестокости, к которому можно приравнять повадки самого крупного и кровожадного зверя в истории нашей планеты, должен находиться не иначе как в человеческом мире.
«Мир животных», а никто еще ни разу не осмелился предположить, что украинская песня об охоте на волков, напечатанная в журнале, не перевод с оригинала, а собственное сочинение Гашека. Между тем дело обстоит именно так, и Гашек предстает тут в роли вполне достойного последователя чешских поэтов В. Ганки и Й. Линды, создателей знаменитых литературных мистификаций, известных под названием Кралед-ворской и Зеленогорской рукописей (1817, 1818), а также Франтишека Ладислава Челаковского, автора прославленных «Отголосков русских песен» (1829). Гашековская стилизация и размером напоминает былинный стих Челаковского:
Ой, на волков отправлюсь сегодня, моя золотая,
На волков, что по дорогам рыщут вокруг Тумани,
В степи далекой, в степи неоглядной.
За собаками на коне в путь отправлюсь,
В путь далекий, в путь неоглядный.
Псы волков гонят и настигают.
Гашек работал в журнале «Мир животных» с января 1909 по май 1913 года, однако работал с полуторагодичным перерывом, вызванным размолвкой с Фуксом, причиной которой стали как раз его художественные вольности. В промежутке он около трех месяцев служил в газете «Ческе слово» (позднее
«Мир животных»). В газете Гашек получил место редактора-помощника по отделу хроники и происшествий. В его обязанности входило поставлять материал для этой рубрики. Казалось бы, хроникально-документальный газетный жанр не допускал первоапрельского юмора. Однако Гашек и в рамках миниатюрных документальных заметок (в которых вроде бы и повернуться-то негде) находил способы не только подавать разного рода городские происшествия в комическом свете, но и продолжал розыгрыши. «Если за день нет должного числа увечий, попыток покончить с собой и тому подобных событий, - признавался он потом, -то приходится придумывать разные происшествия, которые способны заинтересовать читателя. Это главным образом метеоры, необычные явления на небе, которые невозможно проверить и нельзя установить, действительно ли они были. Помню я написал такую заметку: "Огромный метеор вспыхнул вчера в северо-западной части неба. Ядро было белой окраски, края фиолетовые, и все это зрелище, продолжавшееся пять минут, сопровождалось гулкими взрывами. Есть предположение, что метеор упал где-то в Баварии» (IX, 207). Заметка вызвала якобы даже отклики «очевидцев», наблюдавших что-то подобное (Гашек на этом основании уточнил потом в газете, что метеоров было не один, а два: один летел с востока на запад, другой с запада на восток). «Благородным желанием сделать более красочным содержание текущей хроники» (IX, 208) вызвано было и сообщение о голом мужчине, который будто бы был замечен в лесах близ Лоучена, из-за чего местные девушки боялись ходить в костел. Гашек задавал вопрос, не возрождается ли чешская средневековая секта адамитов.
Естественно, при такой репортерской практике у Гашека не ощущалось недостатка в материалах. Он даже устроил своего рода «биржу» по продаже происшествий коллегам-журналистам. Правда, цены на его истории (как остроумно заметил Р. Пытлик) несколько снижало прочно установившееся мнение, что часть из них он просто выдумывал.