Париж.. Джеймс Джойс
Я был оченьпольщен, когда Джойс перестал говорить мне «мистер». Правда, никогда не говорил мне «Сэм». В лучшем случае -«Беккет»
Я приехал в Париж и подружился с Томасом Макгриви, наши комнаты в общежитии оказались рядом, так что мы проводили вместе очень много времени. Мне предстояло учить студентов английскому языку. Но их оказалось совсем мало - несколько аспирантов. Еще мы с Джорджем Пелорсоном читали Шекспира. (Beckett Remembering)
У Джорджа Пелорсона несколько иные воспоминания о том, как они занимались английской литературой: «Мне было девятнадцать, когда мы стали заниматься с Беккетом - читали и разбирали пьесы Шекспира. Встречались мы в кафе, говорили о чем угодно, только не о Шекспире, это нельзя даже назвать занятиями, мы просто болтали. Он расспрашивал меня - что я читаю, говорили о французской литературе, театре и кинематографе. Но говорили исключительно на английском. Как только у меня появились деньги, я купил дорогой граммофон и принялся убеждать Беккета, что ему необходимо послушать Вагнера и полюбить его. Удалось заставить».
Эмилия Делавнэ рассказывала, что они с Макгриви и Пероном обычно «отлавливали» Беккета в кафе Майё после 11 утра - он поздно просыпался и завтракал там.
«Он внес живую струю в наши академические штудии по истории литературы, которыми мы довольствовались с профессорами Сорбонны. Мы узнали во время непринужденных бесед с Томасом и Сэмом гораздо больше, чем за долгие университетские лекции. Беккет не был общительным. Но поразительно чистым и цельным. А когда спустя много лет я встретила его, это было в конце 70-х - начале 80-х, мне показалось, что он совсем не изменился. Точно такой же, такой же приветливый взгляд серых глаз. Он открыто смотрел на вас. Мы все его очень любили. Последние наши встречи случились после того, как я ушла со службы в ЮНЕСКО. Мы долго разговаривали - вспоминали молодость и старых друзей. Последний раз я встретилась с ним, когда писала мемуары. “Послушай, мы достигли такого возраста, когда уже практически нет будущего, остается вспоминать только прошлое”, - сказала я ему. Он посмотрел на меня: “Да вовсе нет, не веришь?”» (Beckett Remembering)
Макгриви познакомил меня с Джеймсом Джойсом. Он сразу же очень тепло ко мне отнесся, этими воспоминаниями я дорожу всю жизнь. Я, как обычно, вернулся в кампус поздно, ворота были закрыты, пришлось лезть через забор. Но очень хорошо помню нашу первую встречу. И помню свой путь в кампус. А потом мы стали встречаться очень часто. Я и сейчас помню номер его телефона. Он жил возле Военной школы. Иногда я приходил к нему утром после лекций, а консьерж говорил мне: "Monsieur Joyce a téléphoné et il vous demande de vous mettre en rapport avec lui" - «Звонил мсье Джойс и просил Вас связаться с ним». А это означало, что мы пойдем вместе гулять или будем вместе обедать. Никогда не забуду наших прогулок по îlies aux Cygnes23, а потом он начинал «опрокидывать по рюмашке». А потом мы шли на свидание к Норе24 в кафе «Фуке». Еще было одно кафе, куда мы частенько заглядывали, кажется, «У Леона». Правда, там мы бывали позднее, там меня Джойс познакомил с Эзрой Паундом.
Я был очень польщен, когда Джойс перестал говорить мне «мистер». Все у него были «мистерами». Он ни к кому не обращался по имени или по фамилии. Если же он переставал называть вас «мистером», это означало, что он с вами на дружеской ноге. Правда, никогда не говорил мне «Сэм». В лучшем случае - «Беккет». Мы пропускали по рюмке в первом попавшемся нам по дороге пабе или кафе. Даже уже и не помню их названия. Он был со мной очень дружелюбен. Продиктовал однажды несколько страниц «Поминок по Финнегану». Во время диктовки кто-то постучал в дверь, а я что-то ответил и механически записал. Мне пришлось прервать его. Ведь эти слова не имели никакого отношения к тексту. Я стал перечитывать вслух текст с «проскочившими» туда фразами, но он сказал: «Пусть останутся».
Мы получили одинаковое образование. Хотя он учился в Национальном университете, а я в Тринити, мы оба защищали наши дипломы по французскому и итальянскому языкам. У нас были общие интересы. По его совету я написал «Данте... Бруно. Вико.. Джойс», ведь меня влекла итальянская литература. Я провел уйму времени в замечательной библиотеке нашего института, читая Бруно и Вико25. (Beckett Remembering)
Здесь форма есть содержание, содержание - форма. Вы сетуете, что эта штука написана не по-английски. Она вообще не написана. Ее не надлежит читать - или, точнее, ее надлежит не только читать. Ее нужно видеть и слышать. Его сочинение не о чем-то; оно и есть это что-то... Джойсу понравилось мое эссе. Единственное его замечание - я мало уделил внимания Бруно. По правде сказать, для меня Бруно и Вико были малоизвестными авторами. Я не читал их произведений. Данте я много занимался в Тринити. И мы подолгу говорили с Джойсом о Данте. А вот о них я ничего толком не знал. Прочитал чью-то биографию. Не помню теперь чью. (Beckett Remembering)
Мартин Эсслин: «Эссе Беккета “Данте... Бруно. Вико.. Джойс” завершалось пылким утверждением: художник обязан выражать всю совокупность и сложность своего опыта. Художнику нет дела до лености публики, не желающей обременять свой разум. Эта книга так именно и написана - страница за страницей. И если вы не понимаете этого, леди и джентльмены, то потому, что вы деградировали. Вас не устраивает, если форма явно оторвана от того содержания, которое вы в состоянии постичь, не давая себе труда читать иное. Это быстрое снимание и поглощение скудных сливок смысла возможно благодаря тому, что я могу назвать беспрерывным процессом интеллектуального рабства. Форма, непостоянный и независимый феномен, может обладать более высокой функцией, нежели стимул для трети или четверти условного рефлекса, распускающего слюни понимания.
Это стало кредо Беккета, неукоснительно и бескомпромиссно он придерживался его в своем творчестве.
“Итальянском ревю”. В этом же письме он упоминает о пикнике, задуманном Адриенной Монье26 в честь двадцать пятой годовщины Блумова дня. Завтрак “Улисс” состоялся 27 июня 1929 года в отеле “Леопольд”, недалеко от Версаля. Из биографии Джойса, написанной Ричардом Элманом, известно, что Беккет был приглашен на этот завтрак, на нем присутствовали Поль Валери, Жюль Ромен, Леон Поль Фарг, Филипп Супо27 и множество известных людей. На обратном пути Беккет привел в ярость Поля Валери и Адриенну Монье, то и дело прося Джойса остановить автобус, чтобы выпить еще в придорожных кафе»28.
Неожиданно Беккет обратил на себя внимание как поэт, получив литературную премию, - 10 фунтов (sic!) за лучшее стихотворение на тему времени (по условиям конкурса оно не должно было превышать 100 строк). Председателями жюри были некая Нэнси Кунар, англичанка, проживавшая в Париже, и Ричард Олдингтон. Нэнси была наследницей пароходной империи, музой многих художников и поэтов, держала к тому же свое издательство - Hours Press. История создания «Часоскопа», или «Блудоскопа», - подтверждение теории счастливого случая в судьбе каждого.
«Часоскоп» написан в форме монолога от лица одного из любимейших философов Беккета Рене Декарта. Беккет узнал о конкурсе в последний день, за ночь написал поэму в 98 строк, рано утром отправился в издательство и опустил в почтовый ящик конверт со своим произведением. И поэму опубликовали в Hours Press. Но понятно, что она явилась итогом не только бессонницы, а многолетнего изучения поэтом трудов философа и его биографии. Имя Декарта не названо, лишь почти в конце он является под именем Рене дю Перон, а в комментариях, написанных автором, говорится, что «он никому не сообщал дня своего рождения, чтобы ни один астролог не мог составить его гороскопа».
Маленькая книжка, опубликованная первым тиражом в 100 экземпляров с автографом автора, продавалась по 5 шиллингов за книгу; 200 экземпляров без авторского автографа стоили по шиллингу. В обоих тиражах сообщалось, что книге присуждена премия и это первая опубликованная книга мистера Сэмюэля Беккета. Книги с автографом Беккета стали достоянием коллекционеров.
Беккету исполнилось двадцать четыре года, и, казалось, он начал основательную блестящую академическую и литературную карьеру. Он получил степень магистра искусств. Его исследование о Прусте, заказанное лондонским издательством и написанное в Париже, вышло в 1931 году. Это проникновенная интерпретация эпопеи Пруста, исследование о времени и предвестие многих тем его будущих произведений - невозможности полного обладания в любви, иллюзии дружбы:
Если любовь для Пруста есть производное человеческой грусти, то дружба - проявление трусости; и Дружба, согласно Прусту, - это отрицание непоправимого одиночества, к которому приговорен каждый. Дружба подразумевает чуть ли не жалобное признание кажущейся ценности. Дружба - общественно полезное средство, подобно обивке кресел или раздаче мусорных баков. У нее нет духовного значения. Для художника, который не ограничивается поверхностным, отрицание дружбы не только целесообразно, но и необходимо. Художественная цель не экспансия, но ограничение. Искусство - апофеоз одиночества. Общение невозможно ввиду отсутствия средств общения. (Пруст)
Излагая идеи Пруста, Беккет подчеркивает, что эта небольшая книга написана им по заказу и отнюдь не потому, что он чувствует родство с Прустом. Тем не менее, Беккет вложил в книгу многие собственные мысли и чувства. И главную - жизнь художника требует одиночества.
23. Лебединый остров - небольшой искусственный остров на Сене неподалёку от Эйфелевой башни.
24. Нора Барнакл (1884-1951) – муза и жена Джеймса Джойса. Нора работала горничной в отеле Finn’s Hotel в Дублине, где 16 июня 1904 г. и состоялось их первое свидание. Писатель решил увековечить этот день в своём романе «Улисс», и в настоящее время эта дата отмечается его поклонниками как праздник под названием Блумсдэй.
– итальянский философ, профессор риторики, историограф.
26. Адриенна Монье (1892-1955) - французская издательница, книготорговец, поэт и переводчик. Подруга и соратница Сильвии Бич, они познакомились в 1917 г. В 1915 г. Монье открыла на парижской улице Одеон (6-й округ) магазин «Дом друзей книги». Он стал небольшим, но авторитетным издательством и - вместе с расположенной напротив лавкой англоязычной книги Сильвии Бич «Шекспир и компания» -превратился в культурный центр для французского и международного литературно-художественного сообщества между двумя мировыми войнами. Здесь устраивались литературные чтения, выставки. В магазине постоянно бывали в разные годы Шервуд Андерсон, Гийом Аполлинер, Луи Арагон, Андре Бретон, Поль Валери, Джеймс Джойс, Альфред Жарри, Андре Жид, Альбер Камю, Жан Кокто, Д. Г. Лоуренс, Генри Миллер, Эзра Паунд, Р. М. Рильке, Натали Саррот, Гертруда Стайн, Ф. С. Фицджеральд, Эрнест Хемингуэй.
был в 1926 г. отлучен Андре Бретоном. Во время Второй мировой войны работал радиожурналистом в Тунисе, был арестован представителями профашистского правительства Петена, полгода провел в концлагере в Тунисе, затем уехал в США.
28. Эсслин М. Указ. соч.