Он воплощал величие и силу всех подвергшихся насилию...
Я лежал в засаде в ожидании противника. Но немцы так и не появились. Так что, к счастью, мне не пришлось стрелять
Изнурительный, монотонный труд на ферме, короткие беседы с Сюзанной, новости BBC, которые иногда удавалось послушать в кафе, чтение книг английских и американских авторов - Кэтрин Мэнсфилд, Синклера Льюиса, Олдоса Хаксли (их давал Беккету читать один из постояльцев отеля), - так проходили в изгнании дни и месяцы. В романе Хью Уолпола67, автора хроник английской семьи «Джудит Пари» Беккета поразила сцена травли старого медведя: «Медведь почуял, что он окружен врагами. Осторожно, с опаской он повернул морду в сторону хозяина, а когда увидел его разорванный в клочья, окровавленный тулуп, медведь пришел в ярость. Он стал медленно подниматься на больные, непослушные лапы, попытался двинуться, но цепь не пустила. Он снова упал, снова повернул морду к хозяину. Из ноздрей текла кровь». Затравленный медведь - ключевой образ романа: он не только жертва, но и воплощение страдания и достоинства. «Он словно воплощал величие и силу всех пленных, всех подвергавшихся насилию. Он поднял голову и, не отрываясь, смотрел из-под нависших бровей на столпившихся вокруг него охотников, и он был сильнее их».
В пьесе «Катастрофа», написанной в поддержку Вацлава Гавела68, этот символ загнанного, но не побежденного существа повторится в Протагонисте: «Он поднял голову и, не отрываясь, смотрел в зал, аплодисменты смолкли, и зрителя сковала тишина». «Катастрофа» была написана сорок лет спустя, а в изгнании, длившемся долгие четыре года, Беккет тоже ощущал себя «загнанным, но не побежденным». Он написал в «Уотте», что подумала леди Маккан при виде Уотта:
Где же она читала, что именно вот так вот, из стороны в сторону, мотают головой медведи, загнанные в угол? У мистера Уолпола, возможно.
Вместе с несколькими единомышленниками, осевшими в Руссийоне, он продолжал помогать Сопротивлению. Об этом вспоминали после войны участники их маленькой группы в интервью, опубликованных уже после кончины писателя. А в книге «Сопротивление в кантоне Апт в годы изгнания в Ванту» (1982) есть полный список членов их группы, в нем упоминается и Сэмюэль Беккет. В пещерах вокруг деревни, в погребах и в подвалах местных жителей они прятали, начиная с 1942 года, боеприпасы и оружие, которые сбрасывали с парашютами французские летчики, а потом переправляли их maquisards, партизанам. Нередко они спасали людей. Собирали для партизан провизию. Местные жители тоже участвовали в этом. Они, конечно, не очень охотно резали скот для партизан, время ведь было голодное, но правило: «кто не с нами, тот против нас» - действовало безошибочно. Беккет несколько раз лично помогал партизанам доставлять оружие и боеприпасы, прятал у себя в доме снаряды и взрывчатку. Он научился у них стрелять из винтовки, спустя полвека он вспоминал, как «лежал в засаде в ожидании отряда отступавшего противника. Но немцы так и не появились. Так что, к счастью, мне не пришлось стрелять. - И добавлял с усмешкой. -Я ведь малодушным был».
В начале августа 1944 года отряд союзников вошел в кантон Апт, к нему присоединились члены группы Сопротивления. Беккета попросили помочь переводить выступления участников митинга, на который собрались все жители Апта. А когда американцы двинулись дальше, в Руссийоне начали праздновать победу. Супруги Беккеты незаметно ушли домой. Теперь они ждали сообщений об освобождении Парижа, чтобы вернуться в свой настоящий дом.
Излишне объяснять, почему все эти годы он не мог заставить себя сесть за письменный стол. Еще в феврале 1941 года в Париже он начал писать роман «Уотт», потом забросил его, правда, записные книжки с пометами носил с собой в рюкзаке во время своего долгого бегства от оккупантов. И только 1 марта 1943 года он вернулся к нему, причем ни с кем не делился, что пишет вроде бы книгу о детстве и юности, а на самом деле - сатирический роман-пародию. Даже после войны вспоминал, что это «были всего лишь стилистические экзерсисы, чтобы не лишиться рассудка, сохранить связь с реальностью». Уотт - ключевой персонаж, слуга мистера Нотта, затем -бродяга и пациент психиатрической лечебницы. Роман состоит из четырех частей, связи между которыми тоже нарушены. Формальный сюжет, довольно условный и лишенный традиционных беллетристических и хронологических скреп (любовь, предательство, поворотный в судьбе поступок), заключается в довольно монотонной истории Уотта. Уотт, в принципе, весьма странная фигура, вызывает в окружающих недоумение, хотя он абсолютно безобиден.
Он врезался в носильщика, катившего молочный бидон. Уотт рухнул, его шляпа и сумки разлетелись. Носильщик не упал, но выпустил бидон, который с грохотом шлепнулся на скошенный обод, с лязгом покачался на основании и, наконец, замер. То была счастливая случайность, поскольку, упади он на бок, полный, возможно, молока, тогда, как знать, молоко растеклось бы по всей платформе и даже рельсам под поездом и пропало. Уотт поднялся, не слишком удрученный падением, что было для него делом обычным.
Чтоб тебя черти скрючили, сказал носильщик.
Он был симпатичным, хотя и грязным малым. Железнодорожным носильщикам с их работой очень трудно сохранить свежесть и чистоту.
Не видишь, что ли, куда прешь? сказал он.
Уотт не стал отвечать на это экстравагантное предположение, брошенное, по правде сказать, в гневном запале. Он наклонился подобрать шляпу и сумки, но распрямился, так этого и не сделав. Он чувствовал, что не волен заняться этим, пока носильщик не закончил его распекать.
Мало того что слепой, так еще и немой, сказал носильщик.
Уотт улыбнулся, сцепил руки, прижал их к грудной клетке и держал там.
Уотт и раньше видел, как улыбаются люди, и полагал, что понял, как это проделывается. И действительно, улыбка Уотта, когда он улыбался, больше напоминала улыбку, чем усмешку, к примеру, или зевок. Но в улыбке Уотта чего-то не хватало, недоставало чего-то маленького, и люди, видевшие ее впервые, а большинство людей, ее видевших, видело ее впервые, порой пребывали в сомнениях по поводу того, какое именно выражение лица подразумевалось. Многим казалось, что он просто скалит зубы.
Во время пребывания Уотта в доме господина Нотта происходит несколько странных инцидентов, а Уотту так и не удается узнать что-либо определенное о господине Нотте, который неизменно ускользает от него. Во второй части романа Уотт пытается осмыслить происходящее. В доме одновременно работают два слуги. Вновь прибывший - на первом этаже, какое-то время проработавший - на втором. Распорядок дня весь расписан. Первый слуга может уйти только с приходом третьего, который его заменит.
Поскольку рассматриваемая служба была службой не одного слуги, но двух, даже трех, даже бесконечного числа слуг, первый из которых не мог уйти, пока второй не получил повышение, второй может получить повышение, пока не пришел третий, третий может прийти, пока не ушел первый, первый уйти, пока не пришел третий, третий прийти, пока второй не получил повышение, а второй получить повышение, пока не ушел первый. Словом, карусель абсурда: каждый уход, каждое пребывание, каждый приход состоял из чьего-то пребывания и чьего-то прихода, чьего-то прихода и чьего-то ухода, чьего-то ухода и чьего-то пребывания, более того, из всех пребываний и всех приходов, из всех приходов и всех уходов, из всех уходов и всех пребываний всех слуг, которые когда-либо прислуживали мистеру Нотту, всех слуг, которые когда-либо будут прислуживать мистеру Нотту.
В жестких условиях, где все обречены на тяжкий физический труд, где ничего не происходит, где распорядок заранее установлен, а работодатель неизвестен, ибо достаточно близкого контакта ни у кого с ним не было, Беккету остается лишь иронизировать над ситуацией, доводя ее до абсурда и смиряя нас с мыслью, что бытие - иллюзия, на самом деле ничего нет, или есть Ничто. Перед лицом этого Ничто мы бессильны. Мы можем пройти все стадии: первый этаж, второй этаж, но оказаться не просветленным и не более близким к Богу (в романе - мистеру Нотту), а всего лишь там, откуда начали - на вокзале, на обочине действительности. Круг замкнулся, одежда выцвела, а впереди лишь Ничто.
В третьей части (рассказчиком на этот раз выступает некто Сэм) Уотт находится в приюте для умалишенных, он практически утратил дар членораздельной речи, повествование прерывается «вставными историями», не имеющими явной связи с основной канвой сюжета. В самой короткой, четвертой части книги описывается путь Уотта из дома господина Нотта на железнодорожную станцию, по прибытии на которую Уотт теряет рассудок и отправляется в психиатрическую лечебницу, в которой оказывается в третьей части.
их соседей - почтальона Билла Шэннона, носильщика и продавца газет в станционном ларьке. У них клички, подобные тем, которыми награждал старший Беккет своих соседей. Вслед за Свифтом и его «Скромным предложением, имеющим целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества» Беккет создает гротескный, сатирический образ семейства Линч, не менее сатирические сцены в колледже, без сомнения - в Тринити-колледж, где он учился. В первой редакции романа, написанной в Руссийоне, очень много штрихов его родной Ирландии, его Дублина, много шутливых эпизодов «родом из детства». Вот, к примеру, первая сцена - беседа мистера Хеккета со знакомыми супругами Никсонами:
Помнишь Гриэна? сказал мистер Хеккет.
Отравителя, сказал господин.
Адвоката, сказал мистер Хеккет.
Я знал его немного, сказал господин. Ему ведь, вроде бы, дали шесть лет?
Семь, сказал мистер Хеккет. Шесть редко дают.
На мой взгляд, он заслужил все десять, сказал господин. Или двенадцать, сказал мистер Хеккет.
А что он такое натворил? сказала дама.
Слегка превысил свои полномочия, сказал господин. Сегодня утром я получил от него письмо, сказал мистер Хеккет.
О, сказал господин, я и не знал, что они общаются с внешним миром.
Он адвокат, сказал мистер Хеккет. И добавил: Вот я редко общаюсь с внешним миром.
Какая чушь, сказал господин.
Какая чепуха, сказала дама.
К письму было приложено кое-что, сказал мистер Хек-кет, с чем, зная твою любовь к литературе, я ознакомил бы тебя первым, не будь сейчас слишком темно.
Первым, сказала дама.
Именно так я и сказал, сказал мистер Хеккет.
Мистер Хеккет прочел:
К Нелли...
К Нелли, сказала дама.
К Нелли, сказал мистер Хеккет.
Мне продолжать? сказал мистер Хеккет. Мою мать звали Нелли, сказала дама. Это распространенное имя, сказал мистер Хеккет, даже я знавал нескольких Нелли. Читай дальше, дружище, сказал господин. Мистер Хеккет прочел:
К Нелли...
Усталая мысль рвется моя,
Все гуляешь ли с Горами в таинственном мраке?
Под юбкой все шарит ли Твоя рука?Я вопрошаю.
Эхо ж отвечает: Да.
Ну что ж! Ну что ж! Быть по сему, Хей-хо! Хей-хо!
Утех невинных этих лишен.
Гори же с Гором ярким огнем,
От Тая не таись - но утаи лишь то,
Что Гриэну принадлежит.
Его! Бесценный символ девства! Ку-ку! Ку-ку!
Лишенный всякого кокетства,
Чтобы я обнаружить смог,
Как только отмотаю срок, Амура хрупкий плод, подруга, О! Дианы рдеющий бутон in statu quo.
И снисходит покой тотчас,
И Гименей открывает парад Брачного ложа скользких услад.
Довольно.
Хватит, сказала дама.
«Уотт» не столько пародия на роман-биографию, сколько сатира на нравы католического ирландского общества и философию картезианства. Но в отличие от многих последующих работ «Уотт» остается, по сути, философским романом, наполненным тем мрачным юмором, который стал отличительной особенностью всей прозы Беккета.
Поскольку, если и существовали две вещи, которые Уотт ненавидел, то одной была земля, а другой - небо. Поэтому он выбрался из канавы, не забыв сумки, и продолжил путешествие с меньшими трудностями, нежели опасался, с точки, где его остановило чувство слабости. Это чувство слабости Уотт оставил вместе с ужином из козьего молока и недоваренной кукурузы в канаве и теперь уверенно приближался к середине дороги, уверенно, но и боязливо тоже, поскольку в лунном свете наконец стали видны трубы дома мистера Нотта.
«И пусть при первом чтении роман кажется диким и экстравагантным, такое можно писать, подумает читатель, только в состоянии полного безумия. А на самом деле, это очень смешная книга, ощущаешь постоянный контроль ее автора над происходящим с его героем, следовательно, парадокс состоит в сочетании нелепых, временами шизофренических симптомов поведения Уотта и его рассуждений об основополагающих законах бытия. Впрочем, это тоже один из серьезных симптомов шизофрении - претензии на мессианство и открытие главных истин мира. Но как смешно выглядят претензии на мессианство рационалистов в изложении Уотта! И в этом секрет парадоксальной прозы Беккета», - пишет Ноулсон.
28 декабря 1944 года, незадолго до отъезда в Париж, Беккет закончил роман, а потом еще несколько месяцев переделывал его...
Примечания.
– писатель и критик, автор ряда готических романов, фантастических триллеров, а также серии «Хроника семьи Херрис». Друг и корреспондент Вирджинии Вулф.
68. Вацлав Гавел (1936-2011) – президент Чехии, драматург. В 1963 г. театр «На Забрадли» («Под парусами») в Праге поставил первую пьесу Гавела – «Вечеринка в саду». В 1965 г. была поставлена пьеса «Меморандум» – едкая сатира на бюрократизм.