Селин Л. -Ф.: мета-герой его романов «Путешествие на край ночи» и «Смерть в кредит»
(статья А. Д. Ретунских)
Вопрос о корреляции между автором и главными героями в автобиографических романах Луи-Фердинанда Селина в современном литературоведении до сих пор не решен: многие исследователи вообще склонны не выделять героя романов Селина как персонажа и приравнивать его к личности писателя; до сих пор не исследовано, каким именно образом соотносятся между собой герои романов «Путешествие на край ночи» и «Смерть в кредит».
Традиция ставить знак равенства между писателем и его персонажами берет свое начало еще в 30-е годы XX века; Маруся Климова упоминает две статьи в «Литературной газете», от 26 июля и от 20 октября 1936 г., в которых некто Старцев пишет: «Есть ли различие между Селином и Бардамю? Нет. Я совершенно уверился в этом, после того, как прочитал новый роман Селина „Смерть в кредит“ <…> Селин — это эстетика грязи»[1].
своей капсулированной реальности, которая во многом не схожа с той реальностью, в которой обитает Селин, а конструируется им механически, согласно его представлениям о том, какой именно она должна быть. Селин, несомненно, использует свой собственный жизненный опыт при создании образа героя, однако обращается с ним довольно свободно, и именно поэтому герои Селина существуют в совершенно ином тезаурусе, в пропущенных через призму писательского мировоззрения реалиях.
Чтобы отделить фигуру писателя от созданных им образов главных героев романов, сначала стоит поставить вопрос о том, каким именно образом Селин использует свою реальную биографию для формирования сюжета произведений.
В «Путешествии на край ночи» писатель выбирает жизненный материал хаотично: Бардамю уже студент медицинского университета в начале романа, тогда как Селин увлечется медициной гораздо позднее, уже после войны; важная для писателя послевоенная поездка в Англию вообще исключена из романа; американская часть романа даже близко не стоит к реальным обстоятельствам путешествия Селина в новый свет; и т. п. Любопытным представляется также тот факт, что в Африку, по свидетельству Франсуа Жибо, Селин не сбегает от ужаса войны, как Бардамю, но едет с желанием разбогатеть. Вообще, то, что в «Путешествии…» выглядит как безжалостное движение судьбы, в жизни самого Селина чаще всего освещено его собственными же меркантильными планами или просто любопытством. Тут нужно сказать о некотором свойственном Селину «возвышении», о некоторой страсти к гиперболизации и драматизации, которые проходят через все его творчество, так, Франсуа Жибо замечает по поводу «военной трилогии»: «Селин берет за основу настоящие факты и воспроизводит их на свой манер. Вот вам пример: при чтении вас не покидает ощущение, что Селин оказывается постоянно под артобстрелом или бомбежками, в то время, как ближайшие боевые действия разворачивались в 200 км от него»[2].
Интересно в этом смысле начало «Смерти в кредит» — в первых сценах Селин довольно близко к жизни передает свою настоящую жизнь: во-первых, привлечено намного больше реальных лиц для построения персонажей. Это и Делюмель, под именем которого скрывается издатель Селина Деноэль, и Гюстен Сабайо, кузен Фердинанда — его прототипом был кузен Селина Жак Детуш, и многие другие.
Именно со «Смерти в кредит» начинается новая страница в творчестве Селина, именно с этого романа он начинает активное сближение своей биографии и биографии главного героя, и если до этого он только отталкивался от некоторых реальных фактов своей биографии, то теперь он довольно последовательно следует за сюжетом развития своей собственной судьбы. Однако, следует, конечно, не буквально: сразу же после того, как Фердинанд начинает свою трудовую деятельность (1909 год в романе), он встречает Куртиаля де Перейра, с чьим реальным прототипом Селин встретился уже в двадцатые годы, после войны. Если быть Селин был последователен в изложении собственной биографии, то сцены с Куртиалем могли бы войти в «Путешествие…» — хронологически они бы могли идти сразу после возвращения из Африки. В «Смерти в кредит» попытки автобиографической прозы всё еще довольно робки: в отличие от образа Куртиля, все связанные с ним перипетии сюжета является художественным вымыслом.
«военной трилогии» мы видим, во-первых, отражение его реального опыта, который не преломляется через призму сюжета: Селин вспоминает о военных событиях и своих скитаниям по тюрьмам именно в процессе воспоминаний, без какого-либо сюжетного оформления. Во-вторых, в «военной трилогии» главный персонаж никак не дистанцируется от автора (что мы видим в ранних романах): он назван Луи-Фердинандом Селином и максимально приближен к писателю.
Герой «Банды Гиньолей» также не обнаруживает своего родства с героями ранних романов: он, как и герой «Из замка в замок», «Севера» и «Ригодона», стремиться к отождествлению с автором. В романе даже звучит настоящая фамилия Селина: «Это насчет деда, звали его Огюстом Детушем»[3]. Также, если рассматривать текст романа, его события хронологически связаны скорее с «Путешествием на край ночи», чем со «Смертью в кредит».
Правда, существует еще несколько версий родства селиновских романов (и, соответственно, их героев). Так, довольно часто ведутся споры по поводу утерянного романа Селина «Траншея» («Casse-Pipe»), в котором речь якобы должна была идти о жизни Фердинанда на войне и после неё, и который был прямым продолжением «Смерти в кредит», однако, как уже была сказано, роман был утерян, и от него сохранились лишь разрозненные фрагменты, поэтому утверждать подобное представляется довольно смелой идеей. К такой версии, однако, склоняется Колин Неттельбек: «Можно предположить, что «Casse-pipe» должен был продолжить путь, начатый «Смертью в кредит». Сохранившиеся фрагменты указывают на то, что этот роман хронологически являлся продолжением, и повествовал о жизни Фердинанда в армии. Как много успел написать Селин неизвестно, и, скорее всего, никогда не станет известно, в связи с тем, что черновик романа был среди растерянных бумаг, которые были утеряны, когда его квартира была захвачена и разграблена во время Освобождения. Если, как предполагает Жан Дюкурно, работа над «Casse-pipe» была начата сразу же после «Смерти в кредит», то Селин вскоре прервал ее, — а возможно даже отказался от работы над романом, — для того, чтобы написать свои печально известные памфлеты»[4].
Однако главный вопрос относится к героям двух первых романов Селина, Фердинанду Бардамю («Путешествие на край ночи»), и Фердинанду (в «Смерти в кредит» фамилия главного героя не упоминается) — и это вопрос о том, являются ли они одним персонажем, и можно ли рассматривать «Путешествие на край ночи» своеобразным продолжением «Смерти в кредит».
Существует мнение, что эстетическая и философская позиция Селина была оформлена и наиболее полно представлена в первых двух его романах. Так, А. Зверев пишет: «Две первые книги Селина, откровенно автобиографические по материалу, оставляли впечатление, будто автор хотел создать не столько литературное произведение, сколько человеческий документ, который содержит резкое, обличающее свидетельство об уродстве жизни как она есть, о беспредельной социальной несправедливости, пробуждающей чувство негодования и протеста»[5]. Как мы здесь видим, А. Зверев сводит оба романа как бы к одному литературному произведению, к «человеческому документу» эпохи. Западные исследователи, такие, как Филип Соломон, вообще склонны делать следующие высказывания: «Все герои Селина — последовательные версии одного и того же персонажа, обозначенного как Бардамю в первом романе. Фердинандом в тех, которые последуют — и все заняты процессом постижения жизни. По пути они теряют свои иллюзии и трансформируются в старых и мудрых, если не еще более циничных, рассказчиков»[6].
«Смерть в кредит открывается описанием быта взрослого Фердинанда в качестве врача для бедных — с Фердинандом Бардамю мы расстаемся в «Путешествии…» именно в этом качестве. Более того, слова героя «вот опять я один»[7], с которых начинается «Смерть в кредит», как бы отсылает нас к смерти Робинзона, единственного близкого Бардамю человека на протяжении всего романа, и произошедшей в его конце. В то же время, «Смерть в кредит», заканчивается диалогом Фердинанда с дядей, в котором у юноши возникают идеи вступить в армию — что естественным образом перекликается с энтузиазмом Бардамю, возникающим на первых страницах «Путешествия на край ночи», из-за которого он и попадает на войну. Таким образом, можно сказать, что оба романа связаны некоторой кольцевой структурой сюжета: каждый из них кончается там, где начинается второй.
Разверстка эпизодов в романах также дублируется: нас ожидает сначала полная движений и поворотов судьбы первая часть романа (детство героя, поездка в Англию, постоянный дрейф на рынке вакансий, переход от одного хозяина к другому — в «Смерти в кредит»; и военные, а затем африканские и американские приключения Бардамю в «Путешествии…»), которая затем сменяется довольно статичной второй частью, в которой действие подается нам крайне дозировано (жизнь Фердинанда в качестве помощника Куртиаля де Перейра в «Смерти в кредит»; и вся французская часть «Путешествия…», когда Фердинанд работает врачом для бедных, а потом в психиатрической клинике).
В «Смерти в кредит» мы видим зеркальную «Путешествию…» картину: первая часть хронологически строго следует за биографией, вторая — отрывается от нее (в Путешествии, соответственно, наоборот).
Теперь стоит подробнее рассмотреть образы главных героев романов. В первую очередь, стоит начать с родителей Фердинанда, чье влияние на формирование его внутреннего мира особо подчеркивается Селином. Образы отца и матери в «Смерти в кредит», пожалуй, самые рельефные. С особым усердием Селин выписывает отца, с его постоянными вспышками ярости, суровой системой этико-моральных норм, нарушение которых приводитего в бешенство
Вспышки ярости, немотивированная агрессия — всё это мы встретим впоследствии и у Фердинанда, и у Бардамю в «Путешествии на край ночи». Интересно, что в «Путешествии…» образ отца ни разу не возникает, хотя умер отец Селина в 1932 г. уже после написания романа: «В марте 1932 года умер его отец. Месяцем позже Деноэль принял „Путешествие“»[8]. Его смерть постфактум подтверждается в «Смерти в кредит»: «Волнения… мои рискованные авантюры, моя испорченность ускорили его смерть»[9]. Отсутствие фигуры отца в «Путешествии…», в прологе «Смерти в кредит» и в конце романа как бы подчинено одной и той же логике: отец Бардамю, по-видимому, мертв уже с начала войны, а отец Фердинанда из «Смерти в кредит» появляется в повествовании в последний раз приблизительно в 1912 г.: таким образом, можно сказать, что отец как Фердинанда, так и Бардамю умирает где-то перед Первой мировой войной, что, однако, не соответствует реальной смерти отца Селина, который скончался лишь в 1932 г.
«Смерти в кредит», в частности, в ее постоянных попытках выбраться из нищеты, несмотря на ужасное состояние здоровье; и в «Путешествии на край ночи», где мать главного героя (тоже лавочница), стойко переносит тяготы военного времени.
Если же говорить о влиянии родителей на внутренний мир персонажа, то в случае Бардамю мы не имеем о нем четкого представления: о детстве героя ничего не сказано. Зато этот недостаток с лихвой восполняется в «Смерти в кредит», где мы узнаем, что родители, и в особенности отец, напрямую говорят о его преступных наклонностях[10], о натуре убийцы и о желании убить или довести до самоубийства отца[11], о будущем вора: «мой отец, предчувствуя, что я, без сомнения, буду вором, начинал выть, как тромбон»[12]. Подобные увещевания, конечно, не проходят даром (и особо надо отметить, что именно в период написания «Смерти в кредит» Селин особо увлекается теориями Фрейда), и мы видим различные преступные замашки не только у Фердинанда, но и у Бардамю. Так, во время войны он находит идею украсть что-либо и попасть в тюрьму вполне пригодной альтернативе войны: «ну кто мне мешал предусмотрительно своровать чего-нибудь, пока еще было не поздно! Так нет, ни о чем заранее не думаешь»[13]. Конечно, здесь мы можем отметить, что идея своровать и попасть в тюрьму рождается у Бардамю только в связи с неприятием ужасов войны, однако мы можем найти склонность к асоциальному поведению и в других, гораздо более мирных ситуациях. Страсть к неповиновению характеризует и Фердинанда из «Смерти в кредит»: «Когда я бывал у них (у Вюрцемов — А. Р.), мне всегда хотелось сбросить на пол горшок с клеем, который постоянно дребезжал на плитке. Однажды я решился. Когда мой отец узнал об этом, он сразу предупредил маму, что когда-нибудь я его задушу, мои задатки позволяют это предположить. Так он думал»[14].
Здесь интересно рассмотреть и отношение Фердинанда и Бардамю к людям. Фердинанд так отзывается о людях: «Теперь мне часто встречаются недовольные… Но это всего лишь несчастные задолбанные задницы… мелкие людишки, неудачники, цепляющиеся за наслаждения… Их злоба, как укус клопа… За нее не надо платить, она достается почти даром… Жалкие недоумки…»[15], «Стоит жизни войти в нормальное русло, как люди погрязают в пороках…»[16]. Высказывания Бардамю не слишком отличаются от вышеприведенных: «Если люди так злы, то, вероятно, потому, что страдают; но, перестав страдать, они еще долго не становятся хоть немного лучше»[17], «Нет человека, который не был бы прежде всего тщеславен. Роль восхищенного подпевалы — практически единственная, в которой люди не без удовольствия терпят друг друга»[18], «утрамбованные, как мусор — а мы и впрямь мусор, — люди проезжают через весь Драньё, и от них здорово разит, особенно летом»[19], «В два счета выяснилось, что вокруг одни сволочи»[20], «люди мстят за сделанное им добро»[21]. Как мы видим все эти высказывания довольно четко подтверждают сходность позиций Фердинанда и Бардамю.
Надо заметить, что в «Смерти в кредит» подобное восприятие людей приходит постепенно. Этому способствует, во-первых, предательство малыша Пополя. Во-вторых — презрительное отношение первых хозяев Фердинанда Берлопа и Лавлонга (случай с Лавлонгом, кстати, тоже сопровождался предательством со стороны сверстника, малыша Андрэ). И, наконец, поворотным моментом для Фердинанда является случай с ювелирами Горложами, когда хозяйка соблазняет его, чтобы тайно украсть драгоценности. Так, Фердинанд замечает: «Настоящая ненависть идет изнутри, из молодости, растраченной на непосильную работу. Такую, от которой сдыхают. Только тогда она будет так сильна, что останется навсегда. Она проникает всюду, ее достаточно, чтобы отравить все, чтобы истребить всю подлость среди живых и мертвых»[22].
«Смерти в кредит» довольно четко видны причины мизантропии главного героя (и неприятия работы): «Все мое рвение к работе пропало после случая с Горложем! А жаль! И я чувствовал себя несчастнее любого из этих ублюдков, даже всех их вместе!..»[23]. В «Путешествии на край ночи», однако, ненависть главного героя к человечеству не возникает — она присутствует сразу, о ней говориться с первых же страниц романа, а военным опытом лишь подтверждается. Более того, Бардамю говорит о своей детской наивности: «Тогда, ребенком, я боялся ее. А все оттого, что еще не знал людей. Теперь-то я не поверю тому, что они говорят и думают. Людей, только людей — вот кого надо бояться. Всегда»[24]. Кроме того, герой говорит о том, что ему понадобилось двадцать лет до войны, чтобы прийти к подобным выводам[25].
«тогда я еще не усвоил, что есть два совершенно различных человечества — богатое и бедное»[26]) у Бардамю тоже можно связать с юностью Фердинанда. Бардамю не особо жалует ни одних, ни других, хотя, конечно, больше ненависти испытывает по отношению к богатым: «чтобы жрать, богатым не нужно убивать самим. На них, как они выражаются, работают другие. Сами они не делают зла. Они платят. В угоду им люди идут на все, и все довольны.»[27]. Вот что говорит о своих клиентах Фердинанд: «Все покупатели ненадежны, чем они зажиточнее, тем более нечисты на руку»[28]. Двух персонажей связывает и общая ненависть к представителям высшего сословия, причем, если видеть в Бардамю эволюцию Фердинанда, то ненависть эта идет именно от работы с богатыми клиентками.
Кроме того, героев двух романов объединяет схожее отношение к женщинам, которое также можно объяснить несчастным детством Фердинанда. Мнение Бардамю о женщинах — крайне негативно, он отзывается о них так: «у женщин вообще душа прислуги»[29], «иногда гонорея оборачивается для женщины Божьим даром. Баба, которая только и знает что боится залететь, — та же калека и никогда не пойдет далеко»[30], «женщины в особенности падки на спектакли и беспощадны к любителям»[31]. Бардамю оценивает женщин анатомически, физиологически, видимо, считая, что женская душа прислуги не заслуживает особого внимания: «Говоря откровенно, я лично не уставал ею восхищаться. Я исследовал ее от мышцы к мышце, по анатомическим группам. По изгибам мускулов, по отдельным участкам тела я без устали осязал эту сосредоточенную, но свободную силу, распределенную по пучкам то уклончивых, то податливых сухожилий под бархатистой, напряженной, расслабленной, чудесной кожей»[32].
Фердинанд также относится к женщинам, как вещам, которыми, к примеру, можно обмениваться[33]. Немаловажно также отметить, что подружки как Фердинанда, так и Бардамю — в основном проститутки, и никакого другого круга общения оба этих героя и не ищут. Надо заметить, что, как и в случае с ненавистью к людям, богатым или бедным, подобное отношение к женщинам у Бардамю не мотивированно — и оно не меняется в течение всего романа. У Фердинанда все совсем иначе, и я думаю, что можно и в этом случае найти причины подобного отношения к женщинам Бардамю именно в детстве Фердинанда.
Пошатнул его веру в женщин, по-видимому, случай у ювелиров Горложей, когда хозяйка подставила его, соблазнила и затем украла дорогую драгоценность. Именно с этого момента автор заостряет внимание на мнении Фердинанда о женщинах. Первой полюбившейся ему женщиной после Горложей становится воспитательница Нора в «Meanwell College». Фердинанда интересует в Норе только физиология, и, добившись своего (Нора отдается Фердинанду в конце его пребывания в Англии), он уже нисколько не озабочен вызванным его поступком самоубийством Норы. Интересно, что после возвращения из Англии, которое омрачается таким трагическим событием, Фердинанд больше не вспомнит о Норе ни разу. Исследователи чаще всего склонны объяснять это нарциссизмом героя — однако мне кажется, что отсутствие у него подобной рефлексии связано именно с травмой, которую причинила ему мадам Горлож.
Продолжая сравнение мнений о женщинах Бардамю и Фердинанда, следует привести следующую цитату из Бакли (стоит также отметить, что здесь вообще не делает никакого различия между Бардамю и Фердинандом и рассматривает одного героя как результат эволюции другого): «сначала он принимает Лолу такой, какая она есть, и это даже больше, чем шаг вперед для его личности, постоянно стремящейся к самозащите; даже менее нарциссично, чем его отношения с Норой; ему больше не нужно видеть женское тело с помощью идеализированных образов»[34].
сомнений — а поэтому и постоянна на протяжении всего романа.
Есть и еще множество деталей, которые являются общими для этих героев. Так, Фердинанд в прологе замечает о своем пребывании в Африке: «Я не все понимаю… Мне надо пойти в туалет, у меня рвотные позывы… Скорее всего это малярия… Я привез ее из Конго… Меня проносит со всех концов»[35], а Бардамю рассказывает о своем увлечении литературой: «Пока они развлекались, на меня в кухне, где я отсиживался, тоже накатывало вдохновение, и я сочинял рассказики для собственного удовольствия»[36]. Таким образом, этих героев объединяет, помимо биографии, мировоззрения и отношения к людям, еще и болезни, а также интерес к сочинительству. Интересно, что мать Бардамю даже упоминает о смерти Ортанз, которая была домработницей у родителей Фердинанда в «Смерти в кредит»: «Домработница Ортанз приходила только на час утром и на два часа после обеда. Весь день она прислуживала в бакалейном магазине на улице Вивьен рядом с Почтой»[37] — «Знаешь, тетка Ортанз умерла в Кутансе два месяца назад. Ты не мог бы туда съездить?»[38]. Интересно это также и тем, что обычно герои, даже те, которые могли бы пересекаться в обоих романах, не имеют общего имени: см. Горлож и ювелир Роже Блядо и т. д.
Общей для героев также является война, и конечно, сопутствующее ей безумие: «Даже когда нет жара, у меня постоянно до такой степени гудит в ушах, что я уже готов ко всему. Это у меня с войны. Безумие преследовало меня все двадцать два года»[39]. Как и Фердинанд, Бардамю также страдает от помрачений рассудка, и даже их видения оказываются похожи: это шествия мертвых, а также исполинские фигуры, чаще всего женские, терроризирующие иступленную толпу[40] — его галлюцинации можно сравнить, и даже совместить с галлюцинациями Фердинанда (огромная покупательница в пассаже, шествие мертвецов с кладбища, возглавляемое недавно преставившейся бабушкой). Это и многое другое, несомненно, сближает героев романов.
Таким образом, можно говорить если и не об общем герое двух романов Селина, то о некоем мета-герое, который не является ни автором, ни героем ранних или более поздних произведений. Общая биография героев, конечно, обусловлена биографией автора, однако не является её полным отражением, и в обоих романах можно найти сюжетные моменты, общие для романов, но не для жизни Селина и его героев: в том числе и хронологически. Тезаурусы героев также схожи, и можно проследить эволюцию и формирование мировоззрения мета-героя от «Смерти в кредит» до «Путешествия на край ночи»: это и нигилизм, и отношения к женщинам, богатым, бедным, и представления героя о мире. Романы полны ссылок друг на друга, и полностью поставить между героями этих произведений нельзя лишь потому, что Селин не делает на этого прямого указания.
А. Д. Ретунских.
[1] Климова М. Селин в России: предисловие. // Селин в России / сост. М. Климова. СПб. : Общество друзей Л. -Ф. Селина, 2000. С. 4.
[2] Дюпюи Ж. Франсуа Жибо рассказывает о Селине: Интервью / пер. с фр., «Lire, Horse Serie» №7, 2008 // http://bizantine.livejournal.com/1311.html
[3] Селин Л. -Ф. Банда Гиньолей I: роман; Банда Гиньолей II: роман / пер. с фр. И. Радченко и О. Пичугина. Харьков : Фолио, 2002. С. 5.
[4] Nettelbeck C. W. Journey to the End of Art: The Evolution of the Novels of Louis-Ferdinand C?line // Publications of the Modern Language Association of America. Vol. 87. No. 1, 1972. P. 86.
… // Иностранная литература. 2001. № 9.
[6] Solomon P. H. Céline’s “Death on the Installment Plan” : The Intoxications of Delirium // Iin Yale French Studies. 1974. No. 50. P. 196.
[7] Селин Л. -Ф. Смерть в кредит : роман / пер. с фр. и комментарии М. Климовой ; пред. к рус. изд. Ф. Жибо в пер. М. Климовой. CПб. : Ретро, 2003. С. 11.
[8] Виту Ф. Жизнь Селина : Фрагменты книги / пер. с фр. В. Иорданского // Иностранная литература. 2001. № 9.
[9] Селин Л. -Ф. Смерть в кредит. С. 40.
[11] Там же. С. 299.
[12] Селин Л. -Ф. Смерть в кредит. С. 66.
С. 32.
[14] Селин Л. -Ф. Смерть в кредит. С. 40.
[16] Там же. С. 431.
[17] Селин Л. -Ф. Путешествие на край ночи. С. 84.
[18] Селин Л. -Ф. Путешествие на край ночи. С. 130.
[19] Там же. С. 239.
[21] Там же. С. 244.
[22] Там же. С. 141.
[23] Там же. С. 287.
[24] Там же. С. 32.
[26] Селин Л. -Ф. Путешествие на край ночи. С. 91.
[27] Там же. С. 322.
[28] Там же. С. 53.
[29] Там же. С 88.
[31] Там же. С. 101.
[32] Там же. С. 451.
[34] Buckley W. K. Louis-Ferdinand Céline’s Novels: From Narcissism to Sexual Connection // Studies in the Novel. Vol. XVIII. No. 1. 1986. P. 58.
[36] Селин Л. -Ф. Путешествие на край ночи. С. 228.
[38] Селин Л. -Ф. Путешествие на край ночи. С. 321.
[39] Селин Л. -Ф. Смерть в кредит. С. 36.
–356.