Приглашаем посетить сайт

Логиш С. В.: Сборник статей по истории Итальянской литературы
Ориана Фаллачи

ORIANA FALLACI – ОРИАНА ФАЛЛАЧИ
(Флоренция, 1930-2006)

Н. Мазурова, С. В. Логиш

видного флорентийского политика, респектабельного либерала и непримиримого аристократа-антифашиста, чудом спасшегося от гестаповской пули, решила стать писательницей еще при Муссолини, лет в тринадцать. “В первый же раз, сев за печатную машинку, я влюбилась в слова, которые появлялись, как капли, одно за другим <…>, и каждая такая капля, будучи сказанной, могла исчезнуть, но на страницах эти слова становились осязаемыми”.

– сотрудничала с газетами «Коррьере делла сера», «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост», «Лос-Анджелес Таймс». Работала военным корреспондентом в «горячих точках»: Вьетнам, Пакистан, Средний Восток, Южная Америка...

Двухкратный лауреат премии Святого Винсента за заслуги в области журналистики, едва ли не самая влиятельная журналистка Италии, в течении многих лет Фаллачи интервьюировала видных политических деятелей для журнала «Панорама»: среди ее собеседников были Генри Киссинджер, аятолла Хомейни и другие. Крайний либерализм – её единственная идеология и подлинная религия. Автор статей и книг жесткого, непримиримого стиля, всегда в оппозиции к общепринятому взгляду на события мировой политики, Фаллачи вынуждена была покинуть родную Флоренцию и поселиться в Нью-Йорке. В 1992 г., перенеся операцию по удалению раковой опухоли, она стала вести уединенный образ жизни.

Ориана Фаллачи – автор множества книг, среди которых «Письмо нерожденному ребенку», «Человек», «Пенелопа на войне». Почти все ее романы автобиографичны, некоторые («Если солнце умрет») представляют хронику ее репортажей. «Ярость и гордость» – одно из последних произведений – рассказывает о противостоянии исламской и западной цивилизаций. Вручая писательнице почетную премию в области литературы, ректор чикагского колледжа «Колумбия» назвал ее «одним из наиболее читаемых и любимых в мире авторов».

«европейский» (конец 50-х – начало 90-х гг.) и «американский» (с 90-х гг.).

Её литературным дебютом стал очерк «Семь грехов Голливуда» («I sette peccati di Hollywood», 1956 г., вступление Орсона Уэллса). Эссе было определено как пример “этакого ироничного гламура, жанра, до сих пор невиданного в яростно политизированной или, наоборот, нарочито эстетской итальянской публицистической традиции”. В 1961 г. выходит полемичный очерк «Бесполезный пол» («Il sesso inutile»), панорамно освещающий положение женщин в современном мире. Женскую же тему продолжает «Пенелопа на войне» («Penelope alla guerra», 1962) – роман-дневник успешной итальянской сценаристки Джиа, отправившейся в Штаты в поисках новых идей. Новая Пенелопа, в отличие от гомеровской героини, не смиряется с ролью ожидающей домохозяйки: она сама становится Улиссом и путешествует в поисках своей сущности и свободы. Влюбившись в слабого и неуверенного героя (который в дальнейшем оказывается гомосексуалистом), героиня не отступает и оказывается вовлеченной в любовный треугольник. (Десять лет спустя Джиа возвращается, воплотившись в лирическом «я» героини «Письма нерожденному ребенку»).

«Антипатичные» («Gli antipatici», 1963), обескураживающий панорамный портрет: Великого Режиссера, Знаменитой Дивы, Известного Поэта, Неотразимого Обольстителя, Почетного Депутата, Отважного Тореро и т. д. Автор предлагает на суд читателя интервью персонажей, сопровождаемое личной оценкой.

На создание романа-письма «Если солнце умрет» («Se il sole muore», 1965) Фаллачи вдохновила долгая беседа с писателем-фантастом Рэем Брэдбери. Журналистское мастерство Орианы помогает читателю пережить логические повороты интервью так, словно он сам задает вопросы и выслушивает ответы. Книга предлагает беспощадно точный отчет о поездке Фаллачи к американским астронавтам, предельно личное повествование: современная женщина наблюдает кажущийся триумф технократического общества и вызванные им изменения реальности, вплоть до морали и чувств людей.

«Интервью с историей» («Interviste con la storia», собрание интервью, 1974). Пристально, без тени смущения и малейшего пиетета, изучаются восемнадцать политиков и глав государств. Генри Киссинджер, один из них, много лет спустя назовет эту встречу «наиболее катастрофичной» изо всех, что у него были с представителями печати. В предисловии Фаллачи предупреждает: “Не ощущаю и никогда не буду ощущать себя холодным наблюдателем всего того, что вижу и чувствую. На каждом пережитом опыте я оставляю клочок своей души, <…> как если бы всё это касалось меня лично и я должна была занять определенную позицию (я и в самом деле всегда занимаю ее)».

Роман-репортаж «Ничего и да будет так» («Niente e cosi sia», 1969) – суровая, полная отчаяния книга о времени, проведенном во Вьетнаме (1967-1968 гг.). И накануне высадки на Луну люди продолжают убивать друг друга, как тысячу, две тысячи лет назад. В центре кровавой баталии возле Дак То, деревушки на границе между Камбоджей и Вьетнамом, женщина-журналистка начинает свой дневник, желая ответить на вопрос девочки: «Жизнь, что это такое?». День за днем женщина направляется вперед по лезвию бритвы, фиксируя все, что видит или слышит: и свой страх, и свою печаль, и свою ярость.

В 1970 г. вышла книга «Тот день на луне» («Quel giorno sulla luna»), в 1975 г. -- одно из самых известных произведений «европейского» периода, «Письмо к нерожденному ребенку» («Lettera a un bambino mai nato»). Безымянная героиня (собирательный образ современной женщины, одинокой и самостоятельной) беседует с ребенком, находящимся внутри нее: трагический монолог на тему материнства, понимаемого не как долг, а как осознанный выбор. Женщина объясняет ребенку, как живется в мире, где условием выживания являются жестокость и насилие, где свобода – только сон, а любовь – просто слово с неясным значением. Книга стала чемпионом продаж 1975 и 1976 гг., вышла в переводе на двадцать один язык мира.

«Человек» («Un uomo», 1979) – история жизни и борьбы Алекоса Панагулиса – поэта, лидера греческого сопротивления, большой любви Орианы. Всего за несколько недель тираж книги возрос до двухсот тысяч. «Человек» – одна из самых личных и откровенных книг Фаллачи. Идеологический роман организован как классическая сказка: Посвящение, Период Великих Испытаний, Возвращение на Родину, Финальный Поединок, Смерть и Апофеоз – другими словами: покушение на Пападопулоса, арест, пытки, судебный процесс, смертный приговор, ссылка и возвращение на родину после падения диктатуры, смерть и пышные похороны...

«Человека» Фаллачи надолго замолкает. Свое молчание она нарушает только в 1990 г., опубликовав «Иншалла» («Insciallah»). Роман написан в свойственной ей манере: между хроникой и фикшеном. Речь идет о пребывании в Ливане в 1983 г. итальянских войск, которые, после двух вылазок против французского и американского контингентов, с чувством неотвратимости принимают сражение. Автор посвящает свой труд четырем сотням солдат Америки и Франции, загубленных в резне у Бейрута сынами Аллаха. Она посвящает его мужчинам, женщинам, старикам, детям, погибшим на бойне этого же города, а также жертвам вечной бойни под названием война. Этот роман – проявление любви к людям и к Жизни.

Печально известные события 11 сентября 2001 года Ориана Фаллачи наблюдала из окна своей квартиры на Манхэттэне. Ферруччо де Бортоли, возглавляющий миланскую газету «Corriere della sera», позвонил ей и попросил поделиться впечатлениями. Потрясенная крушением Всемирного торгового центра, бескомпромиссностью и жестокостью террористов, беззащитностью казавшегося неуязмимым американского народа, Фаллачи не заставила себя упрашивать. Ее эссе «Ярость и гордость» («Lа rabbia e l`orgoglio»), которое пришлось сократить вдвое, вышло на четырех с половиной полосах 29 сентября, и этот номер газеты побил все рекорды итальянских тиражей – за четыре часа было распродано около миллиона экземпляров. Но Ориана Фаллачи не стала довольствоваться достигнутым. Она опубликовала первоначальный текст эссе в форме книги, и книга тоже разошлась миллионным тиражом. Затем «Ярость и гордость» вышла по-французски, вновь побив все рекорды: в первые недели разошлись сто сорок тысяч экземпляров, а к концу лета книга заняла первое место в списке бестселлеров еженедельника «L'Exprès». Так во второй раз Фаллачи нарушила долгое молчание, снова оказавшись в центре внимания европейской общественности.

Название книги вполне прозрачно: гордость за свою цивилизацию, Европу, Америку и Италию, и ярость перед лицом варварской атаки на эту цивилизацию. Именно в этой ярости большинство критиков впоследствии усмотрело основную слабость Фаллачи-писательницы. По их мнению, высокий эмоциональный накал по мере прочтения книги ослабляет общее впечатление, которое, собственно, и должен был вызвать. “Представьте себе, -- как говорит Кристофер Колдуэлл, рецензент книги для журнала «Commentary», -- что вы пришли на концерт, где оркестр сразу начинает с forte и не убавляет звук на протяжении целого часа. Внимание слушателя, то есть читателя, очень скоро притупляется”.

Кроме того, по его мнению, автор слишком активно присутствует в тексте, многократно упоминая о славных эпизодах своей биографии, о своих заслугах и достоинствах. Однако такой прием отчасти помогает Фаллачи оправдать свою позицию, потому что она выступает как полноправный обвинитель и обличитель всего и вся чуть ли не от лица самой западной цивилизации. Колдуэлл вспоминает другой известный публицистический труд с подобными огрехами, статью Золя «Я обвиняю» по поводу дела Дрейфуса. Ее сегодня практически никто не читает, но, как бы то ни было, она поспособствовала славе писателя не в меньшей степени, чем его романы.

– в течение нескольких дней). “Бывают в жизни минуты, когда молчание становится грехом, а открытая речь – необходимостью. Гражданской обязанностью, моральным вызовом, категорическим императивом, от которого не уйти”. Этими словами Ориана Фаллачи предваряет «Ярость и гордость». Книга, написанная по свежим следам чудовищного преступления – это тоже, в некотором смысле, «я обвиняю». В качестве объекта обвинения здесь выступают не только террористы, не только мир ислама, который Фаллачи объявляет вражеским лагерем целиком и без оговорок, но и весь политический и культурный «истэблишмент» западных стран, который автор обвиняет в заговоре молчания и чуть ли не в покрытии преступления. Ее особенно раздражают успокоительные слова западных лидеров в адрес собственного мусульманского населения и мирового ислама: дескать, мы воюем с террористами, а не с исламом, ислам - религия мира. Такие высказывания вполне понятны и объяснимы: политик на то и политик, чтобы вести себя политично. Но трудно забыть ликование на улицах Газы и Рамаллы, кровавые наветы ведущих мусульманских газет и заговор враждебного молчания исламских лидеров и имамов.

Достается и Джорджу Бушу, и Жаку Шираку, и даже самому Ферруччо де Бортоли, который подверг первоначальную статью цензуре. Ломая все публицистические условности, Фаллачи обращается к каждому лично, без иносказаний.

Она считает, что нынешние политические и культурные лидеры Запада фактически уже сдались перед лицом наступления исламского фундаментализма, и что единственный способ ему противостать – это воззвать через головы этих лидеров к людям, думающим подобно ей, но не решающимся перечить своим демократическим поводырям. В этой связи становятся понятны стилистические особенности книги: она задумана не как чтение для раздумий, а как пламенная речь на площади, даже если на бумаге эффект порой стирается. Ориана Фаллачи обращается к нам не для того, чтобы сообщить какую-то новую информацию, а чтобы показать, что можно думать и говорить о вещах, о которых мы по установившемуся обычаю предпочитаем молчать или даже лицемерить. Этот обычай известен сегодня как «политкорректность», но у Фаллачи есть для него более хлесткое наименование – «красный фашизм».

Обвинительный стиль Фаллачи иногда достигает высочайшего напряжения: она часто ведет себя так, как будто в этой борьбе у нее нет соратников, только противники. Вообще, презрение - по отношению ко многому, но в первую очередь к исламу - одна из отличительных особенностей стиля этой книги. Презрение и гипербола. Фаллачи перечисляет достоинства цивилизации Запада, а затем, обращаясь к исламской культуре, не может припомнить ни одной ее заслуги, кроме Корана и каких-то комментариев Аверроэса к Аристотелю. Она пишет об исламе как о горе из поговорки, которая “за тысячу четыреста лет не сдвинулась, не поднялась из бездны своей слепоты, не отворила двери завоеваниям цивилизации, не захотела иметь ничего общего со свободой и справедливостью, с демократией и прогрессом”. Все это, конечно, не соответсвует действительности – достаточно вызвать в памяти школьные уроки истории, чтобы припомнить времена, когда мусульманский мир был оплотом прогресса, просвещения и даже терпимости, в то время как Европа прозябала в дикости. Но для Орианы Фаллачи важна не столько информативная нагрузка текста, сколько шоковая, и она добилась своей цели – с лихвой.

«Ярости и гордости» встали многие антирасистские и пацифистские организации. По их мнению, книга журналистки направлена против мусульман и иммигрантов.

“От Афганистана до Судана, от Палестины до Пакистана, от Малайзии до Ирана, от Египта до Ирака, от Алжира до Сенегала, от Сирии до Кении, от Ливии до Чада, от Ливана до Марокко, от Индонезии до Йемена, от Саудовской Аравии до Сомали ненависть к Западу растет как пожар, раздуваемый ветром”, – пишет Фаллачи, приводя все новые и новые доказательства. Впоследствии ее не раз обвиняли в призывах к геноциду, говоря, что она не видит разницы между «нормальными» мусульманами и фанатиками-террористами. Такие выпады она парирует, приводя примеры из истории учения ислама: по ее словам, в самой сути мусульманской традиции, начиная, конечно же, с Корана, присутствует антизападная направленность, составляющая сердцевину джихада. Той «священной войны», без которой ислам выхолощен, мертв. Она вспоминает, как в давшем им приют Ливане палестинцы рушили христианские святыни, как гадили у церквей и костелов, как был превращен в клоаку когда-то богатый и красивый Бейрут. Она вспоминает надменно-презрительное отношение мусульман к святыням европейской культуры, оскорбительное поведение пришельцев с Востока у стен знаменитейших памятников культуры в ее родной Флоренции...

Фаллачи решительно восстает против принятых во имя политкорректности утверждений, что Коран учит миру, братству и справедливости. Да, принцип «око за око, зуб за зуб» содержится и в Библии и в Торе, но для Корана, для мусульман, пишет она, “это соль жизни”. Ей не кажется братским отношение к женщине, которую заставляют носить паранджу и бурки, которой запрещают ходить в школу и пользоваться услугами врача, которую забрасывают камнями, не обращая внимания на неверность мужа. Ей не кажется справедливой смертная казнь для употребляющих алкоголь и отрубание вору при первой краже левой руки, при второй – правой, при третьей – левой ноги...

Она вспоминает, что перед интервью с Хомейни ей предложили в иранском посольстве убрать краску с ногтей, надеть паранджу и, наконец, подписать свидетельство о краткосрочном замужестве с мусульманином. И если эта история выглядит как анекдот, то какой жуткой бесчеловечностью веет от убийств в Дакке, когда на стадионе в присутствии тысяч людей, скандирующих «Аллах акбар!», сыновья Аллаха ударами кинжалов в грудь приканчивали двенадцать молодых «неверных» мужчин, а после зарезали десятилетнего мальчика, ринувшегося спасать своего брата. “Я могла бы без конца рассказывать подобные ужасные истории”, – говорит Фаллачи.

“разных течениях в исламе” и доверяет только своему опыту. Она задает очень серьезные, почти неразрешимые в создавшейся ситуации вопросы: “Могут ли такие режимы сосуществовать с нашими принципами свободы. демократии, цивилизации? Можем ли мы принимать их во имя толерантности, согласия и плюрализма? Если да, то зачем мы боролись с Муссолини и Гитлером, а позже со Сталиным? Зачем несли потери во Вьетнаме? Зачем сопротивлялись и продолжаем сопротивляться диктатору Фиделю Кастро? Зачем сбрасывали бомбы на Югославию Милошевича? Зачем играем роль мирового полицейского и убиваем, и умираем в войнах, объявленных врагам свободы, демократии, цивилизации? Неужели эти принципы важны только в некоторых случаях, по отношению только к некоторым странам? Разве исламские тирании так же по сути недопустимы, как фашистские и коммунистические режимы?”

Суровые вопросы Фаллачи адресует и самому Папе Римскому: “Скажи мне, Святой Отец, правда ли, что некоторое время назад ты просил прощения у сынов Аллаха за крестовые походы, которые твои предшественники преприняли, чтобы отыскать Гроб Господен? А разве сыновья Аллаха когда-нибудь просили прощения за то, что завладели Гробом Господним? Разве когда-нибудь они просили прощения за то, что почти семьсот лет назад завоевали католический Иберийский полуостров, всю Португалию и три четверти Испании?”

Фаллачи, они особенно опасны. Итальянская публицистка не скрывает, что видит непреодолимое противоречие между Миром Ислама и Западом, воплощенное в джихаде, представляющем общемировую угрозу. И потому она с нескрываемой яростью обличает западных либералов, включая и тех, что стоят нынче у власти в Италии, в слепоте, глухоте и даже мазохизме. Она обличает конформизм и равнодушие, мягкотелость и близорукость «политкорректных».

Глупостью и ограниченностью считает она упреки, адресованные американцам: будто они погрязли в потребительстве, и доллар для них заслонил все на свете. “Без поддержки Америки сегодняшняя Европа погибнет, — предупреждает Фаллачи. Да и что такое сегодняшняя Европа?”, — спрашивает итальянская журналистка, обращаясь к “дорогим французам, англичанам, бельгийцам, голландцам, немцам, австрийцам, венграм, скандинавам, испанцам, португальцам, грекам и так далее amen”. Спрашивает после безжалостной критики современной Италии, погрязшей, по ее словам, в потребительстве и бездуховности. Нынешняя Европа, говорит Фаллачи, – “всего лишь Финансовый Клуб, именуемый Европейским Союзом и служащий для навязывания чепухи, называемой Общей Валютой, мнимой конкуренции с Америкой и выплате незаслуженных и сказочных зарплат членам недееспособного и бесполезного Европейского Парламента”.

“Но тот наполненный разочарованиями, тот жалкий Финансовый Клуб, который нервирует меня своей Общей Валютой, своими популистскими идиотизмами, своими сыновьями Аллаха, которые хотят стереть мою цивилизацию, этот Европейский Союз, который бредит культурными сходствами с Ближним Востоком и одновременно пренебрегает моим языком, моей национальной аутентичностью, это не та Европа, о которой мечтала... Это не Европа. Это самоубийство Европы”.

Такова исповедь «дочери века» Орианы Фаллачи. Гневная, страстная, бескомпромиссная, вызывающая на спор и несогласие. Исповедь, потрясающая своей искренностью, открытостью, будоражащая разум и совесть мыслящего читателя. Исповедь, пронизанная великой любовью к европейской цивилизации и стремлением уберечь ее. И одновременно написанная на грани ксенофобии. Есть в ней немало из собственной биографии автора, ее детства и юности, когда она формировалась как личность, и это помогает уяснить субъективность позиции Орианы Фаллачи, ее решимость остаться в очевидной изоляции, ее поистине трагический выбор.

Сегодня Оринана Фаллачи – чуть ли не национальная еврейская героиня: она единственная из западного мира решилась встать на сторону Израиля, находившегося в затяжном конфликте с Палестиной. В 2002 году на страницах принадлежащего Сильвио Берлускони журнала «Panorama» появился очерк Фаллачи «Об антисемитизме». Только это контролируемое итальянскими консерваторами издание рискнуло в том году дать слово знаменитой журналистке, решившей защитить Израиль, – также как незадолго до этого лишь телеканал Берлускони осмелился показать съемку палестинской расправы над двумя резервистами-евреями в Раммале – израильских солдат тогда буквально разорвали на части.

– «Сила рассудка» («La Forza della Ragione»). На этот раз она обращалась не к оскорбленным чувствам, а к интеллекту: не ярость и гордость составляют основу ее инвективы, но сила разума. Этот памфлет, как и ее предыдущая книга, вызвал оживленную полемику. Беспощадные суждения Фаллачи не только не исчезли со страниц книги, но стали даже четче и безапелляционнее: «Итак, ярость, что терзала меня на протяжении двух лет, не утихла. Скорее наоборот, она удвоилась. Гордость, что на протяжении двух лет придавала мне сил, не ослабла. Скорее наоборот, она стала глубже. И когда меня спрашивают, как это сделал Фра Аккурсио, есть ли что-нибудь в том, что я написала, о чем я сожалею, от чего я хотела бы отречься, я отвечаю: «Напротив. Я сожалею только о том, что сказано было меньше, чем следовало, и что я назвала болтунами тех, кого сегодня называю коллаборационистами. То есть предателями». Имена и фамилии людей, открыто обвиненных в попустительстве, невежестве, близорукости, трусости, оппортунизме, вероломстве написаны открытым текстом. Убежденность в близящемся мрачном будущем всего Запада, по ее словам, колонизированном исламом (по этой причине ей кажется, что для Европы белее подходящим названием было бы Еврабия) выражена все с той же тревогой. И снова статья вызвала оживленную полемику в обществе.

для западного общества вопросы. Ее книги, оригинальные по замыслу, характеризуются суровым и в то же время глубоко гуманным звучанием. Начав писать еще в середине прошлого столетия, она объединила в своем творчестве лучшие находки и решения западной литературы: П. П. Пазолини, Э. М. Ремарка.

Открыто высказывая свою точку зрения на события окружающего мира, Фаллачи неизменно оказывается по ту сторону баррикад в отношении «цивилизованного», «политически корректного» общества. “Даже если все жители этой планеты, – пишет Ориана Фаллачи, – будут думать по-другому, я буду думать так, как думаю”.

Избрав одной из основных своих тем военную, Фаллачи дает возможность тем, кто действительно хочет, понять сущность войны: что такое жертва, что такое героизм, что такое человек. Она показывает войну как фильтр, проходя через который, человек окрывает в себе все самое плохое и самое хорошее, что в нем есть. Желая как будто рассказать о войне и смерти, на самом деле Ориана Фаллачи говорит о жизни, любви ко всему, что живет и дышит на этой планете