Кин. Ц.И.: Итальянские мозаики
Ультракрасные и ультрачерные.
Параграф 6

6

В этой статье неизбежен момент некоторой услов­ности, поскольку не удается должным образом проследить международные связи итальянских ультра и они предстают словно вырванными из контекста. Говоря это, я имею в виду прежде всего ультракрасных. Было бы интересно и важно сравнить некоторые процессы, пара­ллельно развивающиеся во многих странах Запада. Ле­том 1976 года в Болонье вышла важная книга, цитаты из которой я приводила. Ее автор, Массимо Теодори, занимается современной историей и «политической соци­ологией». По убеждениям он антифашист. Основанный им журнал «Ла прова радикале» помещал разоблаче­ния в связи с «пиацца Фонтана» и занимал отчетливо антифашистскую позицию. Теодори написал книги «Но­вая американская левая» и «Конец американского ми­фа». Естественно, что потом он занялся историей «новых левых» в Европе и настаивает на том, что это слово можно употреблять лишь во множественном числе, по­тому что нельзя говорить о какой-то единой ультра­ левой.

Теодори интересуют процессы, происходившие на протяжении двадцатилетия (1956— 1976) в Англии, Франции, ФРГ и Италии. Лишь в одной главе он каса­ется также и Голландии. Он хочет понять, почему во всех случаях «новые левые» не смогли оказать сколько- нибудь значительного влияния на ход истории в странах развитого капитализма Западной Европы. Теодори не прослеживает каких-то прочныхд организационных связей между крайне левыми течениями различных стран, он обнаруживает только «перекличку» и некоторые ана­логии, не позволяющие прийти к удовлетворительным выводам. Насколько можно судить не только по книге Теодори, но и по другим источникам, итальянские ультракрасные не имеют постоянных контактов с аналогичными группами в других странах (исключение со­ставляют троцкисты). Но есть параллельно развивающиеся процессы в сознании людей, доказательство — взрыв студенческого движения в конце 60-х годов. Здесь перекличка вполне очевидна.

Напротив, у ультрачерных есть давние и прочные связи с их единомышленниками за рубежом, с различными крайне правыми организациями. Хорошо известно, что есть несколько крупных центров, начиная от «Черно­го интернационала». Организации эти стали возникать почти сразу после разгрома и конца Муссолини и Гит­лера. Все эти нацисты, фашисты, оасовцы, железногвардейцы и прочие крепко связаны между собой и иногда предпочитают секретности — рекламу.

­шистов выборы обернулись явным провалом, — смириться с поражением они не захотели. В Барселоне 10 и 11 июля 1976 г. состоялось совещание ультрачерных организаций из пятнадцати стран. Основным вопросом было положение в Италии. Там присутствовал Грациа­ни; Франча не приехал (газеты писали, что он «глубоко засекречен»). Родригес представлял и испанскую фа­лангу и итальянцев, бежавших из страны за последние годы. Были на этом совещании и французы, замешан­ные в событиях «пиацца Фонтана», и немцы, и швейцар­цы, и усташи, и делегат «Д’Аннунцианских групп», и люди из «Международной антикоммунистической лиги». Логика там была элементарная: «Фактически Италия уже находится под властью коммунистов. Раз так, надо открыто выступать против Итальянской республики». Насколько известно, идею эту выдвинула одна из круп­ных международных фашистских организаций — «Нувель ордр эуропээн»—НОЭ.

— один Джаннетини. Суд над Вальпредой откладывался три раза, и обвинение все еще висит над ним (формально), хотя его давно выпустили из тюрьмы по состоянию здоровья и всем совершенно ясно, что анархисты не имели к событиям 12 декабря никакого отношения. Фреда и Вентура предстали перед судом в Катандзаро, но не как арестованные. 28 августа 1976 года кончился срок их предварительного заключения, и население крошечного островка Джильо, где они должны были жить до суда, устроило форменный бунт: не хотели пускать на свою землю нацистов. Пино Раути, которого то арестовывали, то освобождали, то лишали депутатской неприкосновенности, чтобы можно было его судить, ко всеобщему недоумению объявлен был во вре­мя последнего следствия совершенно чистым. Похоже, он вообще никогда не слышал, что существует слово террор.

«сверхчеловека», а Вентура упорно играет роль «левого». Генерал Малетти и капитан Ла Бруна обвиняются в покровительстве фашистам. Несмотря на авторитетное заявление Андреотти, что правосудие нельзя вводить в заблуждение, деятели СИД и сейчас фактически блокируют следствие, ссыла­ясь на военные тайны. Внутри самих органов правосу­дия идет не просто размежевание, там ведется упор­нейшая борьба. Дело о «пиацца Фонтана» приобрело характер символа, иначе и быть не могло. Семилетнее расследование событий 12 декабря 1969 года изобиловало попытками так или иначе, любой ценой, выгородить многих людей, которых явно надо было привлечь к от­ветственности. Но слишком могущественные силы замешаны в игре. Процесс тянется медленно, пресса коммен­тирует его заседания иронически и горько. Нет уверен­ности в том, что он вообще будет доведен до конца. И уж во всяком случае почти никто не верит, что когда- нибудь установят всю правду. Процесс в Катандзаро идет под знаком некоей двусмысленности, и это связано с общей атмосферой кризиса в стране.

Происходят, однако, и важные события. К ним надо отнести раскол, формальный раскол внутри партии МСИ-ДН. Добавление «ДН» значит «Дестра национа­ ле» («национальная правая»), и произошло это измене­ние названия в момент, когда к МСИ примкнули экс-монархисты и другие разнородные элементы. С самого начала внутри объединенной партии существовали раз­личные фракции. Сейчас так называемое умеренное крыло откололось и образовало новую партию «Нацио­нальная демократия». Туда вошли более осторожные, консервативные люди, а с Альмиранте остались экстре­мисты, идеологи террора, в большинстве своем в смысле культуры совершенно несостоятельные. В их распоряже­нии — только набор ритуальных формул, обветшавших и пустых. Партия значительно уменьшилась и по числу членов и по числу парламентариев. Видимо, верх в ней возьмут люди типа Пино Раути.

­совали восемнадцатилетние и все делали ставку на мо­лодежь, возникли почти сюрреалистические комбинации и альянсы. Я не упоминала еще о группе «Манифесто», так как об этом была информация в нашей печати. Сей­час, однако, напомню, что журнал «Манифесто», впосследствии преобразованный в ежедневную газету, впер­вые вышел в июне 1969 года. В ноябре лидеры группы «Манифесто» были исключены из ИКП после того, как не пожелали отказаться от экстремистских и промаоистских позиций. Вначале «Манифесто» и «Потере опе­райо» как-то контактировались, потом образовались другие комбинации: в микромире итальянских групп все очень зыбко.

«Партито ди унита пролетариа» — ПДУП, в которую вошли люди разного толка: левые социалисты, левые католики, видные синдика­листы. Летом 1974 года «Манифесто» и ПДУП провели конгрессы и самораспустились с тем, чтобы потом объ­единиться. Лидер ПДУП Сильвано Миниати заявил, что договориться было нелегко: «Некоторые задают вопрос: уведет ли ПДУП «Манифесте» вправо, или, напротив, будет сам увлечен влево» ¹­мисс: к названию ПДУП добавил «периль комунизмо», что означало полевение. В начале 1976 года состоялся объединительный съезд, и «Ринашита» писала, что антикоммунистический запал прошлых лет исчез или по­чти исчез. Но борьба фракций на съезде показала, что в основе программного документа лежали жесткие и плохо пригнанные друг к другу схемы. Новая партия считала неизбежным образование в самом близком бу­дущем левого правительства Италии, в котором веду­щую роль будет играть ИКП. Но «Ринашита» корректно заметила, что реальная жизнь несравненно сложнее всех абстрактных предположений.

Перед выборами 20 июня ПДУП — «Манифесте», выступавшие в блоке с «Авангуардиа национале», буквально в последний момент поддавшись шантажу АО, грозившей выйти из коалиции, приняли в свой союз также «Лотта континуа», хотя до того не только обвиня­ли ее в авантюризме, но добавляли, что в ее рядах мно­го провокаторов. ЛК била в барабаны и уверяла, что сообща все они соберут полтора миллиона голосов. Оказалось, однако, лишь около полумиллиона, после чего партнеры по коалиции начали большой спор на тему: кто виноват? Дело, конечно, не в том, кто и какие такти­ческие ошибки и просчеты допустил. Приходилось ду­мать о Другом: об утраченных иллюзиях.

­никами молодежного движения конца 60-х годов. Но, оспаривая друг у друга право на революционное перво­родство, они не понимали или не желали понять, что нельзя заниматься доктринерством и взаимной грызней и в то же время «возглавлять массы». Голосование 20 июня — это ясно всем серьезным наблюдателям — показало зрелость большинства молодых рабочих и студентов. Группы потерпели поражение не только на выборах. Реальность так динамична, оборачивается такими подчас непредвиденными гранями, что абстракт­ная логика неминуемо обречена на провал. Молодые из­биратели решительно проголосовали против реакции.

Но так же и против тех, кто цепляется за утопии. Одна­ко через каких-то 7-8 месяцев после выборов стратегия напряженности неожиданно вступила в новую фазу и начались драматические события, которые имели далеко идущие последствия. На авансцену вышли новые группы студенческой молодежи, потенциально опасные, так как их цинично использовали какие-то находящиеся за ку­лисами силы.

За истекшее десятилетие не было осуществлено ра­дикальное преобразование системы обучения в Италии. Несмотря на частичные улучшения, эта система остает­ся антидемократичной. Вопрос о будущем молодых лю­дей, которые получат университетские дипломы, остает­ся драматическим (по некоторым данным, примерно половине из них грозит безработица). Это один из ас­пектов общего социального, культурного и духовного кризиса, переживаемого страной, одна из важнейших об­щенациональных проблем. В феврале 1977 г. проект «ре­формы Мальфатти» (по имени министра народного об­разования), односторонней и во многих пунктах непри­емлемой, вызвал справедливое негодование студентов и части профессуры. Возникло движение протеста, целью которого было бороться против «реформы Мальфатти», движение спонтанное, сложное и противоречивое. Мно­гие его участники, принадлежащие к различным течени­ям, заняли разумную и справедливую позицию: бороть­ся совместно с левыми партиями и синдикатами, органи­зованно, серьезно, упорно.

­звавшие себя автономными. Численность их неизвестна, быть может, их во всей стране всего несколько тысяч. Частично они прикрывались именами «традиционных ультралевых» организаций: АО, ЛК, ПО и т. д., но нередко обходились и без этого. Внутри занятых ими зданий университетов они вели себя как настоящие ван­далы, нападали на преподавателей и студентов, не со­ глашавшихся с ними. Они действовали, явно подчиняясь приказам, полученным извне, у них разработанная «тех­ника» провокационных лозунгов и акций, они дисципли­нированны и абсолютно циничны. Главное же заключа­ется в том, что они выступают нагло и целенаправленно прежде всего и против ИКП, и против синдикатов, на которые возлагают ответственность за все беды и несправедливости системы образования и за общий кри­ ис в стране.

«автономные» сорвали ми­тинг, на котором выступал председатель Всеобщей конфедерации труда коммунист Лючано Лама, руководство ИКП охарактеризовало их как фашистских скуадристов, как бы они ни маскировались.

В середине марта состоялся специальный пленум ЦК ИКП, посвященный проблемам молодежи. Паоло Буфалини, член Руковод­ ства ИКП, сказал, что необходимо довести до сознания всех граждан позицию ИКП: «Мы не должны недооцени­вать того, что провокаторы действуют внутри и под при­крытием студенческих движений и демонстраций, над ко­торыми развеваются красные знамена и транспаранты с серпом и молотом. Они злоупотребляют словом «проле­тариат», кражу со взломом называют не иначе как «пролетарской экспроприацией». Повсюду процветают левоэкстремистские группировки, являющиеся противни­ками, а то и врагами ИКП, но которые называют себя коммунистами».

­ чати было много самокритики: вначале думали, что воз­можны лояльные споры, а оказалось: политический бан­дитизм. При всей пестроте, противоречивости и ошибках студенческое движение конца 60-х годов было антикапиталистыческиму а сейчас, объявляя себя коммунистами и революционерами, «автономные» делают ставку толь­ко на насилие и борются с организованным рабочим движением. Ставка на насилие не только теоретическая, они стреляют и убивают, есть убитые и среди студентов. Уже после пленума ЦК «Ринашита» в передовой статье «Испытание, перед которым стоит Республика» сравни­ла мартовские события с моментами самых тяжелых ис­пытаний, через которые страна прошла за тридцать лет. Но, верные традиции, идущей от Грамши и Тольятти, коммунисты не упрощают анализ. Они не ставят знак равенства между «автономными» и студенческой мас­сой, иногда невольно как бы создающей им прикрытие.

ИКП не упрощает также вопрос о взаимоотношениях «автономных» с АО, Л К, ПО и т. д. Они стараются разобраться в идеологии студенческого движения. Далеко не все понятно, ясно лишь, что многие из тех, кто шел за провокаторами, часто, вероятно, не догадываясь, что это провокация, стоят на позициях абсолютного отрицания и неприятия, но не непременно насилия. Эта моло­дежь знать не желает авторитетов, семьи, профессуры, партий, синдикатов, общественных идеалов, борьбы за будущее, культуры. Они хотят удовлетворения своих сиюминутных потребностей, включая секс, бесплатные развлечения, шальные деньги. Гротескно и дико, но в акты вандализма некоторые вносят элементы жестокой игры, называя себя «краснокожими городскими индей­цами». У них есть и мини-пресса, их «Радио Алиса» пе­редает им точные инструкции. Эпицентрами бурных со­бытий были столица и «красная Болонья». Вероятно, провокаторы хотели придать своим действиям эмблема­тический Характер, показав «бессилие Республики». Не надо упускать из вида, что параллельно акциям «авто­номных», которых иногда называют «вооруженной пар­тией», активизировались в своих откровенно террористи­ческих действиях и неофашисты. Все вместе взятое со­здает угрозу демократическим институтам Республики. Но по всей стране проходят мощные демонстрации про­теста, идут серьезные поиски контактов и договорен­ности между левыми партиями, синдикатами и наиболее разумными представителями университетской молоде­жи. С провокаторами и безответственными экстремистами всех мастей антифашистская Италия справится, как бы ни было серьезно положение.

­шой прослойке. Лидеры сегодняшних ультралевых — не выходцы из рядов организованного рабочего движения, разочаровавшиеся в нем, как их предшественники десять лет тому назад. Пока что они анонимны. Их отри­цание всех духовных ценностей представляется почти что патологией. Надо надеяться, что кульминация поза­ди. Высказывают предположение, что «вооруженная партия» формировалась в подполье уже несколько лет параллельно с БР и НАП. Ясно одно: то, что произошло весной 1977 года,— новая фаза «стратегии напряжен­ности».

— марте 1977 го­ да, как будто бы подтверждают правоту Фердинандо Камона, который в своем романе, по сути дела, свел все к столкновению между черными и красными ультра. Но лишь как будто бы, потому что, как бы ни были серьезны эти факты и все новые формы стратегии напряженности (а формы эти становятся все разнообразнее), нельзя представлять себе итальянское общество как нечто аморфное, как общество, в котором активны и яв­ляются силой одни экстремисты. Этому противоречат общеизвестные жизненные факты, и представлять себе положение дел так — значило бы мыслить несколько упрощенно. Мне кажется, что своеобразная оптика Камона привела его к некоторому смещению акцентов, к известной механистичности. Конечно, можно возразить, что Камон хотел выступить свидетелем, и это он сделал в самом деле безукоризненно. Но в таком идеологи­ческом и философском романе всего важнее общая концепция писателя. И здесь возникают неизбежные возра­жения.

Когда я читала роман «Запад», к которому отношусь как к серьезному событию в итальянской литературе, и соотносила его с тем, что происходит в жизни, во мне крепло противоречивое отношение к этой талантливой книге. Если роман не только хроника, но и филосо­фия,— мы должны судить о главной мысли писателя. А главная мысль выражена в идее умирающей и убива­ющей цивилизации. Она явствует из текста романа и нозднее четко выражена в «Ответе критикам». Напоми­наю: это Камон писал в январе 1976 года, то есть после референдума о разводе, после муниципальных выборов 1975-го, когда тенденция развития итальянского общества была очевидной и для менее проницательных людей, чем Камон, интеллектуал высокой пробы. Тогда можно было уже говорить о том, что пора переосмысливать опыт прошлого и отбросить мифы.

В Италии первой половины 70-х годов происходили нужнейшие процессы в общественном сознании. Все правда, горькая и тяжелая: взрывы бомб на пиацца Фонтана и в других местах, похищение людей, заговоры, провокации, террор черных ультра и сумасшедший мак­симализм ультралевых, двусмысленность БР и НАП, бессилие, а зачастую и неправедность правосудия. Но разве можно думать только об этом, о «конвульсиях», разве можно сбрасывать со счетов все возрастающую зрелость и высокую сознательность народных масс, демократизм большей части светской, а также католи­ческой интеллигенции, тот неоспоримый факт, что моральный престиж Коммунистической партии сегодня яв­ляется достоянием всей нации? Историческая неотврати­мость грядущих перемен, перспектива социализма в Италии уже ощутимы, там говорят о «переходном пери­оде», и это очень верно.

­ские слова о «верхах» и «низах», надо бы вспомнить и о том, что «в каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры» ² ­рающей и убивающей цивилизации, может быть, не продумана писателем до конца. Марксисты на такой пози­ции никогда не стояли: она антидиалектична. Мы не можем принять никаких вариаций идеи «гибели Европы» и европейской цивилизации — это противоречило бы всему нашему миросозерцанию и уважению к духовным ценностям прошлого, от которых рабочий класс никогда не отказывался. Нам бесконечно чужды и призывы вер­нуться к архаическим идеалам «рыцарского средневековья», и нигилистическое отрицание великой европей­ской литературы и культуры восемнадцатого и девят­надцатого веков, негативные лозунги «контркультуры».

— родина бессмертного искусства, общего достояния человечества. В значительной мере именно поэтому все, что происходит в этой стране, особенно ин­тересует и волнует нас. Ведь не случайно наши люби­мые писатели и поэты — от Гоголя до Блока — с таким пониманием, с таким восхищением и страстной привязанностью говорили об Италии. Не случайно и то, какой интерес «итальянская тема» вызывает у советского чи­тателя,— тому есть множество доказательств. Именно потому, что в стране происходит столько уродливого и страшного,— выход не в утопическом и абстрактном ле­вом экстремизме, а в осуществлении благородной про­граммы итальянских коммунистов, отвечающей лучшим национальным традициям. Это программа чистых рук, правды, культуры, высокой морали, свободы, мира. Про­грамма исторического оптимизма.

1977

2. В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 24, стр. 120,