Кин. Ц.И.: Итальянские мозаики
Ультракрасные и ультрачерные.
Параграф 3

3

На следующий день после того, как 12 декабря 1969 г. шестнадцать приехавших на ярмарку фермеров погибли от взрыва бомбы в здании миланского Сельскохо­зяйственного банка, группа активистов из среды ультра­левых начала вести параллельное расследование. Эти люди упорно и целеустремленно собирали факты: они не сомневались в том, что террористический акт совершен фашистами и что кто-то заинтересован в том, чтобы об­винили «красных». В июне 1970 года была официально передана следственным органам, а затем пущена в про­дажу книга, коллективным автором которой значилась «группа активистов из внепарламентской Левой». Книга называлась «La strage di Stato». Перевести это бук­вально трудно. По смыслу: «Бойня, учиненная государ­ством». Это был настоящий обвинительный акт против фашистов и всех их покровителей, явных и тайных. Бы­ло названо множество имен, среди них Пино Раути, Стефано Делле Кьяйе (Каккола), Джованни Вентура, Марио Мерлино.

Резонанс был колоссальный, одно издание следовало другим, книгу перевели на несколько языков. Фашисты тщетно пытались узнать имена авторов, чтобы расправиться с ними, подожгли склад издательства, выпустившего книгу в свет. Все было документировано, убедительно, ясно. Коммунисты и социалисты, которые четко занимают позицию против ультралевых групп, усматривая в их идеологии ложный романтизм, авантю­ризм и прочее, к этой книге отнеслись с уважением. Ее подготовили не демагоги и не утописты, а люди, проде­лавшие честную и во многом опасную работу. Но, несмотря на богатство и убедительность документации, несмотря на то, что разоблачения носили конкретный характер, фашистов решительно никто не беспокоил. В какой-то мере книгу «Ла страже ди Стато» можно по жанру сопоставить с книгой Стайано о двадцатилетием анархисте Серантини. Это тоже, в сущности, роман, хо­тя авторы, несомненно, ни о какой литературе и не ду­мали. Они только собрали факты. Но факты красноре­чивы, характеристики абсолютно всех персонажей, ко­торых мы встречаем на 183 страницах, запоминаются, потому что они точны и выразительны. Наконец, в кни­ге множество сюжетов. Подзаголовок гласит: «От путча Боргезе до обвинений, выдвинутых Калабрези» (Калабрези — полицейский комиссар, подавший в суд на ЛК). Вспомним о том, что в мае 1965 года на римском семинаре говорил Джаннетини о необходимости ин­фильтрации в левые группы. А также вспомним о том, как Марио Мерлино «разоблачил» Вальпреду. Книга «Ла страже ди Стато» содержит много зарисовок, даю­щих ключ к пониманию зловещих событий. Через три года после того, как Джаннетини теоретически обосно­вал необходимость инфильтрации, Пино Раути и Каккола послали в Грецию около пятидесяти своих сторонни­ков с целью перенять опыт «черных полковников». Сре­ди пилигримов был Марио Мерлино. Он родился в 1944 году в семье римского адвоката, закончил фило­софский факультет (диплом о Руссо), сразу примкнул к фашистам крайнего, экстремистского крыла. Вернув­шись из Греции, он особенно настаивал на том, что при­шло время для инфильтрации.

Это был 1968 год, «год студентов». Мерлино орга­низует «Кружок 22 марта»¹ и распространяет листов­ки, повторяющие самые радикальные лозунги «француз­ского Мая». Он устраивает и демонстрацию, но неудач­но: хотя ее участники «размахивают знаменем анар­хии», студенты узнают в лицо нескольких фашистов, в том числе Какколу, и понимают, что это провокация. Кружок, не просуществовав и месяца, распадается. Мерлино пытается примкнуть к эммеллисти, но там его распознают и не принимают. Тогда он едет в ФРГ: он там бывает часто, у него много друзей среди наци­стов.

«Мовименто студентеско операйо д’Авангуардиа», а позднее — группу «Лотта ди Пополо». Ее члены провозглашают себя наци-маоистами, выкрикивают на собраниях лозунги вроде: «Мао и Гитлер, объединенные в борьбе!», или: «Да здравствует фашистская диктатура пролетариата!» По­сле событий 12 декабря эта группа разваливается. Вообще же фашисты в этот период старались вступать в анархистские, эммеллистские и прочие ультралевые группы во многих итальянских городах.

Мерлино, вернувшись из ФРГ, вступает в анархист­ский «Кружок Бакунина». Для его целей было решительно все равно, чьи идеи провозглашать: Кон Бендита, председателя Мао или Бакунина. Правда, ему при­шлось кое-что рассказать о своем прошлом и разыграть комедию обращения в новую веру: да, это правда, ког­да-то он заблуждался, но зато теперь. и так далее... Ему поверили. В момент, когда Мерлино стал членом «Кружка Бакунина», там шли жестокие споры. Мерлино стал вожаком недовольных, подтолкнул к расколу и создал новый кружок под тем же названием, что его старый, заменив только римские цифры арабски­ми. Так возник римский анархистский «Кружок 22 мар­та», взрастивший «чудовище Вальпреду». И доверчивая полиция поверила провокатору Мерлино, надо думать, потому, что получила соответствующие указания. Кроме всего прочего, человек, написавший дипломную работу о Руссо, вероятно, сумел быть красноречивым в своей собственной исповеди, ставшей единственным показани­ем против Вальпреды.

В книге «Ла страже ди Стато», говоря о Джованни Вентуре, авторы упоминают и о «добровольном свидете­ле», который дал показания против Вентуры; его имя — Гуидо Лоренцон. Первая о нем сообщила еще в феврале 1970 г. «Коррьере делла сера», потом его имя часто мелькало в хронике, поскольку Вентура подал на него в суд за клевету. Было известно, что Лоренцон родился в 1941 году, получил высшее литературное образование в Урбиио, защитив диплом о Селине, преподает фран­цузский язык, член Христианско-демократической пар­тии. Больше о нем ничего не знали.

Но вот в мае 1976 года крупнейшее издательство Мондадори выпускает в свет книгу Лоренцона под броским названием «Свидетель обвинения». Супероблож­ка очень эффектная, все продумано: должен получиться бестселлер. Отчасти и получился, книгу называли «роман-правда», и она вызвала всеобщее любопытст­во, вполне оправданное, поскольку сообщались интерес­ные факты. Но нашелся критик, употребивший слово ignobile (низкий, неблагородный, подлый), и точнее слова не найти. Лоренцон, посмевший сравнить себя с Дон- Кихотом и назойливо твердящий о своей любви к чело­вечеству, по моральным качествам не менее отвратите­лен, чем Вентура. Весь «ромай-правда» построен на двойничестве. Позднее Лоренцону предстоит на самом деле выступить на суде по делу о бомбах на пиацца Фонтана, и его показания окажутся весомыми, но сей­час я говорю о книге, о том, что принято называть «до­стоевщиной», и о том впечатлении, которое производит этот бестселлер при чтении.

Напоминаю о том, что 18 апреля 1969 года в Падуе состоялось «организационное собрание», считающееся днем рождения «стратегии напряженности». Оно было проведено в кабинете Франко Фреды. Там встретились представители крайне правых групп, которые оформ­лялись и кристаллизовались в середине 60-х годов. Несмотря на наличие некоторых расхождений в том, что касалось программы стратегии и тактики, всех объеди­няла ставка на насилие. Только в крови и в терроре видели эти ультрачерные средство для достижения сво­их политических целей. В соответствии с выработанным графиком началась серия террористических актов.

— 27 апреля — неофа­шисты убили студента римского университета Паоло Росси. Я читала «Белую книгу», составленную авторитетной комиссией профессоров и студентов. Она была представлена парламенту, и смысл ее не оставлял места для сомнений. Однако лишь позднее стало вполне очевидным, что убийство Росси было прелюдией к массово­му террору. После «организационного собрания» нача­ли действовать. Вентура на собрании в кабинете Фре­ды не был, но мы помним, что он активно участвовал в разных темных делах еще до того, например, когда имеете с Фредой рассылал «красную книжечку», вышед­шую под псевдонимом Флавио Массола, тысячам офице­ров.

Лоренцон дружил с Вентурой, и тот, начиная с 1966 года, подробно рассказывал ему о том, что принадлежит к организации, которая во многом разделяет про­грамму «Сало». Вентура показывал другу разные бума­ги, сообщал, что единомышленников очень много. Вот как Вентура излагал план действий: «Все участники разделены на небольшие вооруженные группы. Каждая группа имеет определенное назначение. В указанный час они выступят и захватят ключевые пункты. Будут схвачены и убиты все, кто мог бы вызвать противодейст­вие армии. Будут арестованы все, кто сейчас находится у власти, и все партийные деятели»²

Вентура говорил, что операция начнется с точностью до одной минуты и охватит Северную и Центральную Италию, включая столицу. «Через пять часов мы будем полными хозяевами положения. Полиция, захваченная врасплох, не станет реагировать. Армия не получит при­каза выступать». Пока же, в ожидании «дня X», начали подкладывать бомбы, но первоначально не с целыо убивать людей, а для того, чтобы вызвать смятение и панику: стратегия напряженности. Акций было несколько, и и некоторых Вентура участвовал лично. Он, однако, ото­шел от активной деятельности после того, как в августе 1969 г. в результате взрыва бомб, подложенных в несколько поездов, было много раненых. Вентура тогда испугался и порвал с Фредой. В «романе-правде» Лоренцон пишет, что он лично — принципиальный против­ник террора и говорил об этом Вентуре, который подробно описывал, сколько весит и сколько стоит одна бомба.

Лоренцон не подозревает Вентуру в участии во взры­вах 12 декабря, но сам он, потрясенный похоронами по­гибших фермеров (видел похороны по телевидению), об­ратился к органам правосудия. Но через несколько дней признался Вентуре, что донес на него. Вентура уговорил друга взять показания обратно, сказав следователю, что он, Лоренцон, писал роман, фантазировал и т. д. Лорен­цон согласился, но следователь не очень поверил ему. В конце концов Лоренцон начинает собирать улики про­тив Вентуры, стараясь в то же время поменьше компро­метировать его. Он прячет под одеждой крошечный за­писывающий аппарат; несколько раз ничего не выходит, но наконец записан ловко спровоцированный разговор не только с Вентурой, но и с Фредой.

Но правдивость его показаний позднее подтвердил сам Вентура: ему важно было доказать, что он не имел отношения к «пиацца Фонтана».

«Обвини­тельное заключение», которое заместитель прокурора Милана Эмилио Алессандрини направил судебному сле­дователю Джерардо Д ’Амброзио, когда они узнали, что Кассационный суд намерен отобрать у них дело, что, как мы знаем, и произошло. Полный текст этого доку­мента был напечатан в «Эспрессо» 26 декабря 1974 го­да. Следствием установлено, что Джованни Вентура участвовал вместе с Франко Фредой в одной «крайне правой террористической организации», которая контро­лировалась некоей «международной службой информа­ции, заинтересованной в обострении кризиса в Италии». Эта служба информации гарантировала прикрытие при условии, чтобы ее указания точно выполнялись. Затем идет перечень совершенных акций.

Следствием установлено, что итальянцем, представ­лявшим эту «службу информации», был агент СИД Джаннетини, который поддерживал связи не только с группой Фреды — Вентуры, но и с Делле Кьяйе, и с Мерлино. Именно Джаннетини помог Фреде установить отношения с лидером эммеллистской «красной линии» Альберто Сартори. А у Вентуры были контакты с «чер­ной линией» эммеллисти. Кроме того, Джаннетини организовал публикацию в фашистской прессе материалов, целью которых было представить ультралевых виновинками массовых убийств. Джаннетини часто бывал в Падуе, и среди его связных был некий Марк Поццан, чье имя я упоминала в начале статьи: он был участни­ком знаменитого «организационного собрания» 18 ап­реля 1969 года. Поццану предстоит сыграть важную роль в распутывании всей этой отвратительной черной истории.

После того как министр Джулио Андреотти дал свое сенсационное интервью «Мондо», Джаннетини, находив­шийся в то время за рубежом, счел возможным более не стесняться и стал выступать с разоблачениями и са­моразоблачениями. «Да, я агент СИД, мои контакты прервались недавно, я им предоставил сотни политических докладов — до и после бомб на пиацца Фонта­на» ³ И очень подробно — о своих связях с фашистами в Италии и за рубежом: Джаннетини передавал им всю ту же информацию, которую собирал для СИД. Джанне­тини не особенно верит в силу партий и предпочитает иные формы деятельности. Фреда — его близкий друг, они успешно осуществляли (через Вентуру) инфильтра­цию в эммеллистские круги. Он говорил, однако, что Делле Кьяйе не знает и считает «Авангуардиа национа­ле» какой-то сомнительной организацией.

Говоря о своих контактах с группой Фреды, Джанне­тини назвал кроме Поццана (который был служителем в институте для слепых) еще молодого падуанского фа­шиста Грациано Джиралуччи, который играл роль связного и был убит в здании МСИ в Падуе, вероятно пото­му, что многое знал и, быть может, рассказал бы что-то весомое о бомбах на пиацца Фонтана. Вместе с Джиралуччи был убит какой-то старик, случайно оказавшийся в здании. Убийство было совершено «вполне профессио­нально». Джаннетини рассказал также подробно об ис­тории «красной книжечки», вышедшей под именем Флаипо Массала. Немудрено: ведь он был одним из троих авторов этого пасквиля. Очень пикантны жалобы Джаннетини на клеветников, изображающих его чуть ли не сторонником террора: на самом деле он гуманист, ему, в сущности, очень жаль невинных людей, погибших во время взрыва в Сельскохозяйственном банке, и вообще он по своему мировоззрению...

«Фреда — нацист, Вентура — социалист». Правда, Вентура был когда-то секретарем молодежной секции МСИ в Тревизо, но ведь он сам говорил, и так красноречиво, что раньше действитель­но считал демократию «смердящим трупом», но потом его взгляды изменились. На замечание журналиста о странности внезапных превращений, Альмиранте отве­тил: «Будем говорить правду. Среда Фреды и Вентуры, как и многих других сеятелей смуты в эти годы,— наци- маоисты. Моя партия не заинтересована в их процвета­нии» ⁴

— «черного» и «красного» — просто фантастична. 1974 год был годом сенсационных интервью и разоблачений. Например, тот же еженедельник «Эуропео» опубликовал мемориал «черного профессора» Кла­удио Мутти, участника «организационного собрания». Мутти обвинен в связях с Фредой, Вентурой и Джанне­тини. Ему 29 лет, классическое образование, преподает в университете румынский язык. Ранее принадлежал к фашистской организации «Джоване Эуропа», потом неожиданно объявил себя социалистом. Он автор рабо­ты «Маоизм и Традиция», изучает произведения Юлиу­са Эволы, которого считает величайшим философом ве­ка. Главное же — переводит и пропагандирует работы румынского расиста Корнелиуса Кодряну, основавшего в 30-х годах фашистское движение «железногвардейцев». Кроме того, пишет статьи и листовки, вообще «жи­вет жизнью духа». По мнению «Эуропео», этот Мутти очень характерная фигура для так называемых «фа­шистов Анно дзеро». Духовные вожди этих людей — «не Гитлер или Муссолини, или Франко, или Шарль Моррас, или Сорель, но Мао, Кодряну, Эвола» ⁵.

Пишу все это и с грустью думаю, что среди всех этих проклятых черных и красных «ультра» много гуманитариев. Профессор, руководивший дипломной работой Мерлино о Руссо, говорил репортерам позднее, что Мерлино «интеллигентен и хорошо подготовлен, искренне увлекался научными занятиями». И в то же время усерд­но обучался у Какколы изготовлению взрывных меха­низмов. И Мутти, и Кавалларо, и Пино Раути, и мно­гие другие формально — интеллигенты. И задумываешь­ся над тем, в какой духовной атмосфере формирова­лась вся эта публика. Моравиа во время дискуссии в «Эспрессо», о которой я упоминала, назвал, между про­чим, имена Мерлино и Делле Кьяйе. Но сейчас я хочу назвать еще одно новое имя и рассказать об одной ха­рактернейшей книге.

В 1976 году в туринском издательстве Эйнауди вы­шла «Автобиография фашистского погромщика» — название я перевела несколько вольно, но по смыслу точ­но. Автор — Джулио Салиерно — действительно написал автобиографию, что не означает, разумеется, будто у него не было литературных претензий. Книга несом­ненно важна потому, что впервые в Италии опубликова­но прямое свидетельство неофашиста, все знающего из­нутри. Предисловие написал Коррадо Стайано. И он, и пообще левая печать верят, что Салиерно пережил глу­бокий духовный кризис и решил очиститься, написав эту книгу. Я прочла ее с интересом, но и с чувством гадли­вости. У меня нет оснований не доверять мнению италь­ янских демократов, но книга, на мой взгляд, проникнута не болью, не раскаяньем, а дешевым самолюбованием и эстетизмом дурного тона. Кроме того, мне кажется, что здесь есть и любование жестокостью.

гор­достью пишет: «О секции Колле Оппио говорили все — друзья и противники. Она стала самой знаменитой нео­фашистской секцией в Италии, и о ней даже писали за границей». Салиерно подробно рассказывает, как маски­ровались под красных и устраивали провокации, как проводили «карательные экспедиции» и пр. Салиерно лично считал целью своей жизни совершить «акт воз­мездия», убив полковника Валерио, расстрелявшего Муссолини. Однако случилось так, что в 1953 году Джулио с одним товарищем бессмысленно убили незнакомо­го юношу, не пожелавшего отдать им свою автомашину. Их приговорили к 30 годам. В тюрьме Джулио начал учиться, преуспел, написал какие-то социологические эс­се, и в 1968 году президент Республики его помиловал. Насколько известно, Салиерно примкнул к одной из ультралевых групп.

­су Эволе, тому самому, кого Мутти считает величайшим философом нашего века. Это, конечно, чудовищное пре­увеличение, но, отвлекаясь от моральных и полити­ческих оценок, надо признать, что покойный Эвола был одним из самых ярких представителей правой культуры Новеченто. Его книги увлекательны, тем они опаснее. Альмиранте сказал о нем: «Это наш Маркузе, но талант­ливее». Он был расистом и критиковал итальянский фашизм справа. Он писал о Традиции, Иерархии, Расе, об оккультных науках, и это с ума сводило молодых неофашистов, мечтавших о «чем-то высшем», кроме дубинки. Салиерно пишет: «Возможно, ему казалось уни­зительным излагать свои идеи невежественным юнцам, которым были неизвестны даже славные имена Шпенг­лера, Розенберга, Ницше». Джулио замирал от востор­га, слушая слова: «Гитлер сказал мне... Я изложил Геббельсу свое мнение» ⁶.

Тема насилия за последние годы часто встречается в произведениях итальянской художественной литерату­ры и в книгах пограничных жанров. Юлиус Эвола, кста­ти, был лично знаком с Кодряну и очень им восхищался. Они в 30-х годах встречались в Бухаресте. Кодряну по­дарил Эволе значок своих «железногвардейцев». Неко­торые из сегодняшних неофашистов считают, однако, что Эвола как теоретик и идеолог был «умеренным», он не стоял за террор, хоть и был поклонником Гитлера. Но свидетельство Джулио Салиерно интересно. Он, «ощущавший себя фашистом с раннего детства», рыдав­ший при известии о казни дуче, тщательно готовивший­ся совершить политическое убийство, восхищался книга­ми Эволы и им самим («он был похож на мага»). Кста­ти, если рассматривать «Автобиографию» Салиерно с чисто литературной точки зрения — а литературные ам­биции здесь очевидны,— это дешевое подражание Д ’Аннунцио, очень неудачное. И поза.

Салиерно — неофашист, «раскаявшийся», как пишут итальянцы. Книжка его слабенькая. Но в 1975 году из­вестный прозаик Карло Кастелланета выпустил интерес­ный роман «Ночи и туманы», в котором хотел дать образ «идейного фашиста». Действие происходит в Милане, и последний период «Сало», и герой романа, комис­сар политической полиции, человек интеллигентный и умный, видит, что режим идет к гибели. Единственной возможностью предотвратить крах — а вдруг удаст­ся! — ему представляются беспощадная расправа с пар­тизанами и их семьями, насилие, кровь. Как и роман Камона «Запад», роман «Ночи и туманы» — идеологи­ческий, и политическое кредо комиссара выражено чет­ко: «Нам приходится иметь дело с людьми, лишенными всякого энтузиазма, думающими лишь о том, чтобы не скомпрометировать себя применением слишком суровых мер. Нижестоящие повинуются скорее по привычке, нежели из подлинного чувства дисциплины, и все более разочаровываются, видя дурной пример многих, занима­ющих командные посты».

«И я спрашиваю себя, как мог этот народ двадцать лет быть таким орга­низованным и спокойным и никогда не задавать вопро­сов: куда мы идем? Ведь фашизм сотворил настоящее чудо: он превратил миллионы рабов во всеми уважае­мых вольноотпущенников. Но тоска по рабству так глу­боко коренится в человеке, что он невольно оплакивает свое теперешнее положение, которое многим кажется злосчастным, но на самом деле является естественным следствием естественного неравенства. Коммунизм — что бунт против бога, это стремление уничтожить со­зданные богом различия, на которых всегда держался мир, это богохульство. Мы думали, что оно вырвано с корнем, а сегодня оно опять вылезает откуда-то, смерто­носное как рак. Иногда меня восхищает, а иногда ужа­снет стоящая передо мной задача: действовать, вмешиваться, беспощадно резать хирургическим ножом это тело везде, где может возникнуть гангрена. Вокруг нас растет ненависть, преступная круговая порука молча­ния, предательство, против которых нет других средств, кроме насилия и террора»⁷.

В одном из интервью на вопрос о том, как родилась идея романа, Кастелланета ответил: «Из анализа повседневной действительности», и пояснил, что итальян­ская демократия находится под постоянной угрозой, что в политической, экономической, культурной жизни стра­ны продолжают играть большую роль бывшие фашисты, укрывшиеся под маской внешней респектабельности. Первоначально писатель хотел сделать героем романа неофашиста, но передумал, так как теперешние молодые фашисты «малоинтеллигентны, лишены индивидуаль­ности и не обладают никакими идеями». Они лишь пеш­ки в руках людей другого поколения, деятелей «Сало», которые используют неофашистов как маневренную силу.

неяс­ным, что ждет «идейного фашиста»: расстрел или освобождение. По этому поводу автор сказал: «Как писатель, я хотел, чтобы читатели сами придумывали конец романа. Как журналист, я сделал бы постскриптум: «В настоящее время протагонист возглавляет крупное государственное предприятие». Горькая и честная фраза.

Возвращаемся к реальным персонажам, связанным со всеми перипетиями событий, начавшихся после «орга­низационного собрания» в кабинете Фреды. Я писала уже, что 1974 год пестрел сенсационными интервью. Особенно интересен Джованни Вентура. То, что он рассказывает — а рассказывает много,— настоящий авантюрный роман. Моментами даже теряешься, но, как ни странно, самые неправдоподобные истории нередко оказываются правдивыми. Вентура начал «сотрудничать со следствием» еще весной 1973 года, первым сообщил о том, кто такой Джаннетини. А сестра Вентуры предъ­явила суду ключи от тюрьмы: СИД хотел устроить побег Вентуры, все было предусмотрено и подготов­лено.

­венным органам материалы, компрометирующие СИД и тогдашнего его главу, генерала Джананделио Малетти, и ближайшего помощника генерала — капитана Ла Бруна. В одном интервью Поццан подробно рассказал, как СИД выдал ему фальшивый паспорт, помог уехать и т. д. «Думаю,— сказал он,— что, начав с меня, они хотели довести до конца задуманную операцию: сделать так, чтобы исчезли все, кого могли привлечь по делу о пиацца Фонтана. Это им удалось лишь наполовину: с Фредой и Вентурой не удалось».

Еще более сенсационным было интервью, данное Стефано Делле Кьяйе, который к тому времени, как и многие другие фашисты, бежал в Испанию. Оказывает­ся, что Ла Бруна дважды посещал его в Барселоне и спрашивал, не согласится ли Делле Кьяйе принять Фре­ду и Вентуру, которым СИД поможет бежать из тюрь­мы, и переправить их в какую-либо неевропейскую страну. Тогда же Ла Бруна заверил, что Марк Поццан находится в безопасности. Данные о попытках СИД ор­ганизовать побеги причастных к бомбам 1969 года под­ тверждены следствием.

Свой вклад, и немалый, в стратегию разоблачений внес Джаннетини, который после массы приключений, будучи фактически брошенным на произвол судьбы сво­ими шефами из СИД, 12 августа 1974 г. сдался итальянским властям в одной из экзотических стран Латинской Америки, где он тогда находился. Его переправили в Италию, и он начал рассказывать...

­езные расхождения. Вентура утверждает, что давал информацию не об ультралевых, но об ультраправых, так как он сам «в прошлом был правым католиком, а потом стал социалистом». Самое важное из того, о чем гово­рил Вентура (если, конечно, это правда), заключается и том, что еще за три месяца до взрыва бомбы в Сель­скохозяйственном банке на пиацца Фонтана он, Венту­ра, узнал от Фреды, что «Авангуардиа национале» пла­нирует и готовит «взрывы в закрытых помещениях». При этом он назвал имена Делле Кьяйе и Мерлино. Узнав об этом, Вентура немедленно сообщил Джаннети­ни, который заверил его, что проинформировал СИД. О роли «Авангуардиа национале» говорилось также в донесении, которое через пять дней после «пиацца Фон­тана» послал в Рим другой агент СИД, Серпьери. В том же донесении были названы имена двух французских нацистов: Гэрен-Серак и Робер Леруа. Но, как уже говорилось, в Риме это донесение просто сдали в ар­хив.

­янского политолога Джорджо Галли говорится, что «фантанаука, фантаполитика, фантасоциология предуга­дывали ситуации, даже специфические, точнее — с боль­шим приближением к действительности, нежели наука, политология, социология без «фанта», и это является культурным феноменом, с которым обществоведам надо было бы считаться» ⁸. Я пишу не фантастатью, в под­ тверждение чего часто привожу цитаты. Корни парадок­сальных ситуаций, которые создает итальянская реаль­ность, лежат очень далеко. Здесь надо было бы гово­рить о различных периодах в истории страны после ее Объединения, о слабости государственной структуры. Галли считает, что различные заговоры являются выра­жением неспособности органов парламентской демокра­тии справляться со своими задачами. В период обостре­ний и кризисов, пишет Галли, возрастает роль всевоз­можных секретных служб, и СИД — не исключение. Правильнее было бы, мне кажется, вообще говорить о СИД плюс ЦРУ плюс всевозможные «параллельные группы», «международные службы информации» и т. д. В общем, о тех, кто, находясь за кулисами, дергает за веревочку.

Примечания.

1. «Движение 22 марта» играло важнейшую роль во время сту­денческих волнений во Франции в мае 1968 года. Название было общеизвестным и популярным также в Италии.

3. «L’Europeo». Milano, 27 giugno 1974

«L’Europeo». Milano, 22 agosto 1974.

5. Ibid., 8 agosto 1974.

—75

8. Giorgio Galli. La crisi italiana e la Destra internazionale. Мilano, 1974, p. 182.