Кин. Ц.И.: Итальянские мозаики
Писать книги или заниматься политикой? Заметки об итальянской литературе сегодня.
Параграф 4

4

Теперь, отвлекаясь от страстей, вызванных выборами 20 июня и от размышлений о католической культуре в Италии, обратимся к некоторым интересным издатель­ским начинаниям последних лет. При том уровне политизации итальянской культуры, о котором уже говори­лось, немудрено, что романы, стихи, пьесы, за редкими исключениями, вызывают меньший читательский инте­рес, чем произведения пограничных жанров: эссеистика, памфлеты, мемуары, диалоги, интервью, работы истори­ков и политологов, если в них есть психологические зарисовки, сюжетность и перекличка с современностью. Особенное внимание вызывают книги, связанные с куль­турой и идеологией (например, «Литература и культура в период фашизма», «Интеллектуалы и капитал», «Фа­шизм и классицизм», «Истоки фашистской идеологии» и пр.).

Поэтому же успех имеют такие книги, как роман Альберто Арбазино «Итальянские братья» (подзаголо­вок: «Большая комедия наших 60-х годов»), впервые опубликованный в 1963 году, но переработанный и вы­росший еще на сто страниц в 1976 г. Отчасти это скан­дальный успех, но это и настоящий литературный успех. Автор романа — светский человек и блестящий публи­цист, которому нравятся эпатаж и парадоксы. Он регу­лярно выступает и как литературный критик, перо у него острое и даже ядовитое.

В романе Арбазино повествование ведется от перво­го лица. Рассказчик — юноша из богатой итальянской семьи, друзья зовут его «слоненок». Он и его приятели (компания разрастается постепенно): итальянцы, французы, англичане, немцы, все причастные к искусству,— путешествуют по городам Италии и Европы. В результате на 659 страницах книги — невероятное количество рассуждений и споров о различных видах искусства. Некоторые хотят поставить фильм (известно только на­звание: «Италия зовется любовью»), но не уверены в выборе жанра. Другие готовят оперу. Один из главных персонажей, Андреа, намерен написать роман. Идут бесконечные разговоры о типе романа, который наибо­лее соответствует современному вкусу; о массовой и элитарной культуре; о влиянии античного искусства; о различных типах цивилизации. В текст свободно вводят­ся длинные цитаты из известных книг — на разных язы­ках, это делается технически безупречно и создает нуж­ный для этого романа фон. Арбазино удалось свою сверхэрудицию преподнести в изящной, разговорно-иро­нической манере. Политика занимает мало места, но беглые упоминания о событиях позволяют точно опреде­лить время: начало 60-х годов. Автор немного разбавил свой интеллектуальный роман эротикой,, но присутствует и тема настоящей любви, и она очень сильна.

Одному из героев книги, Раймондо, предстоит уме­реть от рака, и он это знает, знает и оставшиеся ему для жизни сроки. Возлюбленная Раймондо, которую зовут Дезидерия, жена какого-то сумасшедшего английского миллионера, является естественным центром, вокруг ко­торого группируются все эти молодые люди. И дело не во влюбленности или флирте.

­тельно, что Арбазино, такой саркастичный (недаром был скандал, когда роман впервые вышел и многие вид­ные деятели литературы и искусства узнавали себя и друг друга), сумел найти такие краски и тон, создавая образ Раймондо. Никакой сентиментальности и ритори­ки, уважение к мужеству и достоинству, с которыми об­реченный встретит смерть. В этом романе, написанном небрежно-иронически, есть одна щемящая фраза, свя­занная с приближением неотвратимой смерти Раймондо: «И никто ни для кого ничего не может сделать»¹ Это контрастирует с общей тональностью книги и поэтому производит особенно сильное впечатление.

Некоторые итальянские критики считают роман Ар­базино самым «лучшим за четверть века». Это преувеличение, конечно, уже по одному тому, что моментами Арбазино изменяет чувство меры, когда все без исклю­чения персонажи щеголяют парадоксами и перебрасы­ваются цитатами, возникает ощущение некоторого ху­дожественного перебора — слишком уж все это рафи­нированно. Но все же роман написан с несомненным литературным блеском, это роман идей, хотя идеи сосре­доточены только в сфере искусства.

Недавно левое издательство Фельтринелли приступи­ло к выпуску серии al vertice (на высшем уровне): биографии современных итальянских деятелей — ми­нистров, партийных лидеров, людей, которые сейчас вершат судьбами нации. Интерес к этой серии громад­ный. Авторы принадлежат к числу лучших публицистов; разумеется, они обладают индивидуальным, ярко выра­женным стилем, но никто не отступает от общих исход­ных позиций жанра. Книги, вышедшие до сих пор, отве­чают строгим требованиям: никакой беллетризации, серьезность, но общедоступность изложения, насыщен­ность фактами, такт в соотношении общественного и личного, отказ от сенсационности, добротный справоч­ный аппарат.

Еще одно пользующееся престижем издательство, Латерца, в 1975 году включило в свою серию tascabili (карманный формат) новый тип книжек — «Интервью». Все эти книжки белые, маленькие, скромно оформленные; авторы не обязательно итальянцы. Не так давно издатель Вито Латерца заявил, что формула — древней­шая. «Речь идет о том, чтобы возродить литературный жанр «диалога», жанр Сократа, если хотите, или Пла­тона»² ­ли со скромного тиража в две тысячи экземпляров, но оказалось, что читательский интерес очень велик. Он особенно возрос после того, как вышло «Интервью о фа­шизме» Ренцо Де Феличе и «Интервью об антифашиз­ме» Джорджо Амендолы. Читателя должны привлечь оба имени на обложке: и того, кто спрашивает, и того, кто отвечает. Выбор интервьюеров основывается на их компетентности. Позднее появился новый вариант: про­сто диалог, без вопросов и ответов, и это тоже оказа­лось удачным. Впрочем, думается, что издательство, опьяненное успехом серии, стало излишне эксплуатиро­вать этот жанр.

В Италии есть еще один любопытный феномен. Пи­сатели, как мы уже говорили, занимаются текущей политикой. Но политики, в свою очередь, занимаются ли­тературой. Иногда даже художественной. В качестве примера сошлемся на одного из лидеров ХДП, премьер- министра Джулио Андреотти. Юрист по образованию и журналист (он много лет редактировал журнал «Конкретецца»), он любит писать романы, и они выходят в крупных издательствах под интригующими названиями. Последний из вышедших романов называется «Тринадцать часов: министр должен умереть». Герой романа — Пеллегрино Росси, возглавлявший правительство папы Пия IX и заколотый кинжалом в Риме заговорщиками 15 ноября 1848 года. Фон романа — политическая исто­рия эпохи; здесь не действуют активно, но присутствуют Мадзини, Гарибальди, Гизо, Луи Филипп. В обращении к читателям Андреотти говорит, что тема родилась во время работы в архивах: «Не будучи ни историком, ни профессиональным писателем, я «почувствовал» Пеллег­рино Росси и попытался не столько создать полную его биографию, сколько выделить некоторые ярко выражен­ные черты, так как у него была новаторская концепция европейского человека» ³

История графа Росси, яркого и смелого человека, ко­торый занимался официальной и секретной дипломатией, восстанавливается в романе стараниями вымыш­ленного персонажа, чиновника Дзаппелли, преданного памяти Росси. Автор романа гордится тем, что разыскал некоторые документы, связанные с масонами и карбо­нариями. Это результат серьезного изучения архивов.

В построении сюжета есть наивности, но эпоху Андреот­ти знает хорошо. Авторская концепция: история — это столкновение ярких индивидуальностей и противопо­ложных интересов верхушки общества. Поэтому действующие лица — министры, кардиналы, дамы, заговор­щики. Это политический роман, и один из биографов Андреотти высказал важную мысль. В сюжете романа и в изображении исторической ситуации есть модель сегодняшних «черных заговоров», о которых автор (это точно) многое знает: «Сомнений нет, персонажи прошлого— «шифр» для сегодняшних персонажей»⁴. Это очень серьезное замечание. Андреотти, один из ведущих политиков, действительно многое о заговорах против Республики знает. Этому есть доказательства, в частно­сти одно нашумевшее несколько лет тому назад интер­вью, связанное с преступлением на пиацца Фонтана⁵ не пишет.

Но вот что представляется исключительно важным: за последние три-четыре года многие видные деятели итальянского рабочего движения опубликовали свои воспоминания. Многие, начиная с Лонго и Камиллы Раверы и кончая Ненни или Ферруччо Парри. Это поистине бесценный вклад в литературу идеалов. Книги вете­ранов революционного движения не приглажены и не дидактичны, тем они сильнее. И дело не в апологиях, никто не претендует на непогрешимость. Двадцатый век велик и драматичен, судьбы людей сложны. В разные исторические периоды не только между представителя­ми различных антифашистских партий, но и внутри Итальянской коммунистической партии возникали серь­езные несогласия и противоречия. Мне кажется прекрасным, что Лонго, Амендола, Террачини, Камилла Равера и другие спорят о событиях, происшедших тридцать или сорок лет тому назад, так страстно, словно речь идет о наших днях. В спорах все убеждены и нелицепри­ятны. Потому что все эти люди посвятили свою жизнь революционному движению и для них никогда не было и нет ничего важнее.

27 апреля 1977 года исполнилось сорок лет со дня смерти Антонио Грамши, и ему посвящена масса новых книг, начиная философскими и историческими исследо­ ваниями и кончая романом-биографией и пьесой. Есть очень значительные аналитические работы, издан пре­красный сборник воспоминаний, составленный племян­ницей Грамши. Получилась волнующая книга: свиде­тельства людей, близко знавших Антонио Грамши в разные периоды его жизни, сообщающих факты, запе­чатлевших образ этого замечательного мыслителя и революционера. Не обошлось и без других книг, без лите­ратурных спекуляций, но это только издержки огромной посмертной славы.

А сейчас мы приведем пример того, как крупный по­литический деятель стал превосходным писателем. Вся Италия давно знала, что Джорджо Амендола «очень хорошо пишет», что это интеллектуал, обладающий смелостью мысли, темпераментом и удивительно личной интонацией во всех своих выступлениях. «Письма из Милана» (1973) — это книга профессионального револю­ционера, чья судьба переплетена с другими судьбами. Премия Виареджо была знаком формального признания.

В 1976 г. вышла книга «Жизненный выбор» — по-моему, самое выдающееся и важное литературное событие го­да. Нужды нет, что по заглавию «Жизненный выбор» — не роман, а произведение автобиографического жанра. Сколько профессионалов, входящих «в обойму», строя­щих сюжет на традиционном переосмыслении возмужавшим или стареющим героем своего прошлого, могут позавидовать пластичности стиля, энергии языка, напряженности ритмов этой книги, которая, кстати, удостоена международной литературной премии «Книга года». Это — рассказ о детстве, юности, духовном созре­вании яркого человека, не типичного «положительного героя» с привычным набором добродетелей, так как здесь все «атипично», но героя, в которого читатель влюбляется. Секрет обаяния книги Амендолы в органи­ческом сочетании этики и эстетики, обязательном для настоящего романа воспитания.

города. Отец Джорджо — философ, ставший по­литиком,— Джованни Амендола принадлежит к числу самых известных жертв фашизма. Друг Кроче и дирек­тора «Коррьере» Альбертини, либерал и конституционалист, долго веривший в короля и лишь после горчайшего опыта назвавший его «марионеткой», Джованни Амен­дола был министром в последнем предфашистском пра­вительстве Италии. Мать Джорджо — красавица Ева Кун, уроженка тогдашнего Вильно, которую судьба за­бросила в 1903 году в Рим на заседание теософского общества словно специально для встречи с Амендолой. Он — воплощение морального ригоризма, бывшего од­новременно его силой и слабостью. Она — олицетворе­ние богемы, футуристка, друг Маринетти, принимавшая в своем доме чуть ли не всех знаменитых писателей и художников эпохи. Ее многочисленные увлечения, ее ду­шевное заболевание (много лет — в клинике), семейная драма — обо всем рассказано человечно и сдержанно, с тактом и чувством меры, с глубокой искренностью, без тени фарисейства или сентиментализма.

Четверо детей, Джорджо — старший. Амендола опи­сывает людей и события так, как видел их умный, впечатлительный, волевой подросток, юноша, которому, ко­нечно, повезло в том смысле, что он лично знал или хотя бы видел стольких выдающихся людей. Эти люди проходят перед читателем: Кроче, Максим Горький, Стефан Цвейг, Папини, Преццолини, Сибилла Алерамо, драматург Роберто Бракко, долголетний директор «Коррьера делла сера» Альбертини. С нежной иронией пишет Джорджо о своей матери, дружившей с фашистами, о том, как однажды Ева отправилась в рабочий район раздавать фашистские листовки, но вернулась домой пе­реубежденная: она встретилась с рабочими, которые пригласили синьору к себе домой поужинать, и после долгого разговора с ними Ева стала анархисткой. Образ прекрасной и эксцентричной женщины достоверен и рельефен.

Такой же такт, искренность и точность в воссоздании образа отца. Мы читаем о том, как Муссолини рвался к власти, как захватил ее, как и кто из либералов, дру­зей Амендолы, вел себя в то время. Оценки точны и лаконичны. Джорджо Амендола с глубоким уважением относится к памяти своего отца, но нигде не педалирует, не хочет изображать Джованни Амендолу «левее» и ра­дикальнее, чем тот был. И его друзей тоже. Это антифашисты, спору нет, но у них было слишком много иллю­зий, и «сын Амендолы», как юношу тогда называли, понимает историческую ошибочность «конституционной оппозиции» чернорубашечникам. Летом 1924 года фашисты похитили и убили социалиста Джакомо Маттеотти, депутата парламента, смело разоблачавшего их гнусности и беззакония. После трагедии Маттеотти именно Джованни Амендола возглавил Авентинскую оппозицию (Авентин, один из семи холмов, на которых стоит Рим, был когда-то политическим центром плебе­ев). В то время Амендола еще верил в монархию, во вмешательство короля. Сын сообщает подробности, ко­торых нет в исторических книгах. Немудрено: ему в это время 17 лет, он умен и многое знает изнутри.

Муссолини яростно ненавидел Джованни Амендолу: это был бесстрашный противник и возможный премьер-министр, в случае, если фашистский режим свалят. Во время «кризиса Маттеотти», когда чернорубашечники срывали с себя фашистские значки, когда толпы кричали «Долой Муссолини! Да здравствует Амендола!», каза­лось, что режим обречен. Но Авентинская оппозиция так верила в легальные средства борьбы, в лояльность ко­роля, в конечное торжество морали, так недооценивала потенциальные возможности широкой народной поддер­жки, что исторический шанс был упущен.

— новые детали, оттен­ки, свидетельства. Когда фашисты первый раз напали на его отца, избили его и сообщили об этом Муссолини, тот ответил, что теперь он пообедает с большим аппетитом. История Авентинской оппозиции — одна из инте­ресных и печальных страниц в истории итальянского «конституционного антифашизма». Но лично Джован­ни Амендола был человеком высокопринципиальным и бесстрашным. «Он был либералом, законником, монар­хистом, кем угодно, но в личном плане он был бой­цом» ⁵

О его смерти в Каннах, в той самой клинике, где лежал и умер другой замечательный человек, молодой турин­ский либерал друг Грамши, двадцатичетырехлетний Пьеро Гобетти. О похоронах Амендолы, о смятении дру­зей — трусости одних и мужестве других,— обо всем этом написано с достоинством и болью. Амендола рассказывает о том, как после разгрома фашизма убийц его отца судили и различные судебные инстанции устанавливали то предумышленное, то непредумышленное убийство... «Мы не стремились к личной мести. Главный виновник заплатил за всех в апреле 1945 года. Важно было, чтобы все узнали, что смерть Джованни Амендо­лы была вызвана фашистскими насильниками».

Книга не кончается смертью отца. Это рассказ о «го­дах учения» Джорджо. Он рассказывает обо всем с удивительной искренностью. Мы все узнаем о нем: ка­кие книги читал и ценил (еще мальчиком он научился править гранки: мать переводила произведения Досто­евского), какую девушку любил, каким наивным конспиратором был вначале, как он уговаривал было своего приятеля Галлеаццо Чиано, будущего зятя Муссолини и министра иностранных дел, примкнуть к антифа­шистам, когда Чиано вел с ним какие-то двусмысленные псевдолиберальные разговоры. Мы узнаем, как Джорд­жо начал читать книги Маркса и Ленина, и какие имен­но, и как их воспринимал.

­калки воли. Джорджо хотел поскорее начать зарабаты­вать: семья после смерти Джованни Амендолы осталась без средств, Ева в клинике, о ней и о четверых детях заботятся (и содержат их) опекуны, среди которых и Бенедетто Кроче. Желая помочь юноше, один из опеку­нов, Альбертини, предложил Джорджо хорошую работу, обеспечивающую в будущем карьеру, тем более что «об этом уже говорили с главой правительства, который тот­час и охотно дал согласие». И Джорджо, задыхаясь от негодования, ответил, что никогда не примет ничего «с благосклонного согласия человека», который убил его отца. Надо было раз и навсегда сделать для себя выбор, не только политический, но и моральный. Судьба Джо­ванни Амендолы — пример того, как протест сильного и честного интеллектуала, верящего в высшие духовные ценности, но не верящего в силу масс, оборачивается трагическим поражением. Сын избрал другой путь: в 1929 году он стал коммунистом, профессиональным ре­волюционером. Прочитав «Жизненный выбор», лучше понимаешь и сегодняшнего Амендолу, его политический темперамент, его бескомпромиссность. Эта замечатель­ная книга как бы становится частицей личного опыта тех, кто ее прочел, подобно тому, как «Разгром» Фаде­ева и «Условия человеческого существования» Мальро стали, по свидетельству Итало Кальвино, определяющи­ ми в духовном формировании многих антифашистов.

Пррмечания.

’ltalia. Torino, 1976, p. 351

2. «Paese sera». Roma, 20 aprile 1977.

4.Ruggero Orfei. Andreotti. Torino, 1975, p. 209.

4. См. статью «Ультракрасные и ультрачерные»