Приглашаем посетить сайт

Кин. Ц.И.: Итальянские мозаики
Писать книги или заниматься политикой? Заметки об итальянской литературе сегодня.
Параграф 3

3

Политически Монтанелли долгое время считался уме­ренно-правым. Правда, в 1948 году, когда предстояли важнейшие парламентские выборы и Ватикан вел фор­менный крестовый поход против коммунистов, Монтанелли активно сотрудничал в одной клерикальной про­винциальной газетке. Правда, в 1953 году, когда наме­тилась некоторая возможность полевения правитель­ственного курса, он над этим издевался. Потом времена изменились, и он даже немножко кокетничал с левыми, но скоро передумал и дал интервью под эффектным названием «Почему я реакционер». А его газета «Джор­нале», как выразился один итальянский автор, «соот­ветствует политической и культурной линии времен холодной войны, времен, когда преобладала явная тенденция фронтального противопоставления между ком­мунистами и антикоммунистами». Но теперь надо обратиться к «Коррьере делла сера» и ее директору.

У Пьеро Оттоне есть своя программная формула: «Хорошая газета должна быть органом информации; она должна иметь свое лицо и определенную линию (все равно какую — правую или левую, реформистскую или консервативную, лишь бы сохранялась объектив­ность анализа)». При Оттоне «Коррьере делла сера» несколько полевела. Поворот влево объяснялся не столько личными взглядами и симпатиями редактора, сколько определенными процессами, происходившими в общест­венном сознании. Дошло было до того, что «Коррьере» обвиняли, будто она способствовала успеху коммунистов на муниципальных выборах 1975 года. Впрочем, в 1977 г., при том же Оттоне, газета опять немного поправела, и, конечно, не стоит все сводить к личности, хотя отнюдь не безразлично, кто возглавляет газету.

После выборов 20 июня «Коррьере» опубликовала статью заместителя Оттоне, одаренного журналиста Гаспаре Барбьеллини Амидеи, который вместе с соавто­ром Бакизио Бандину получил в 1977 году премию Кампионе «за лучшую книгу, написанную в этом году про­фессиональным журналистом». Книга называется «Король — это фетиш», а подзаголовок — «Роман вещей». Бандину взял на себя «хронику», а Барбьеллини занял­ся идеологией. Фетиш — это вещи, предметы. Речь, по­нятно, идет о «цивилизации потребления». Одна из преж­них работ Барбьеллини, обратившая на себя внимание, это эссе, посвященное Маритэну; сам он, как кто-то в Италии выразился, постоянно балансирует между пози­циями агностика и католика и ведет «диалог плюс спор с марксизмом». После книги «Лабиринты социологии» некоторые упрекали Барбьеллини за то, что он «пишет слишком блестяще», другие же возражали, что не обя­зательно о серьезных вещах писать скучно. Статья Барбьеллини Амидеи, посвященная итогам выборов 20 июня, вызвала ожесточенные споры и стала своего рода сенсацией. Она называлась «Кто боится марксист­ского бума? ДВАДЦАТОГО ИЮНЯ ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ ТЕ, КТО НАХОДИТСЯ ВНЕ КУЛЬ­ТУРЫ»

«откровенный страх перед гегемонией марксистской культуры в Италии очевиден и довольно вульгарен. Оппоненты коммунистов словно говорят: «Как же так, здесь мошенничают. Вы должны заниматься классовой борьбой, а мы культурой. Вы все­гда заявляли, что экономическая реальность преобладает над духовной, которой вообще вроде бы не существу­ет, а теперь вы передергиваете карты и находите себе столько прозелитов в нашей сфере влияния. Если мар­ксисты начнут улавливать души, что останется нам?» И дальше. Долгое время в Италии рассуждали просто:

«1. Марксизм материалистичен, следовательно, комму­нисты сначала попытаются захватить экономическую и политическую власть, а потом займутся культурой.

3. Марксизм отрицает буржуазные ценности, следова­тельно, коммунисты не могут предложить средним клас­сам приемлемые моральные нормативы.

­лось так, что коммунисты занялись преимущественно культурой. Это проявилось как в плане организацион­ном (газеты, театры, кино, издательства, школа, иссле­дования, наука), так и в плане творческом (они дали стимулы литературе и искусству)». И дальше: «Так ро­дилась целая культура, и тут-то люди, цепляющиеся за устаревшие и отжившие теории, подняли крик, что нару­шены правила игры: коммунисты сумели захватить власть или хотя бы часть власти, начав с надстроек, то есть с высоких, «спиритуальных» сфер общественной жизни, а не с заводского конвейера» 1

«интеллектуальных и политических кругов, утративших свое лицо, действующих как во сне, отрицающих нали­чие чужой культуры для того, чтобы иметь возможность не замечать, что сами они никакой культурой не облада­ют». Полемически статья была заострена не против ми­рян (laid), но против католиков, которые организовы­вают «бессмысленные крестовые походы», чтобы проти­востоять марксистской культуре, в то время как «нужны мысли, книги, кинематографические и театральные про­изведения, предложения по вопросам школьного и университетского образования, выступления против эгоизма и коррупции». Все это, писал Варбьеллини, отвечает ка­толической традиции, но христианские демократы пас­сивны именно в сфере идей и культуры.

­ра, светская, отстаивающая высокие идеалы разума и свободы, но в основном поддержал Варбьеллини. Като­лики реагировали на статью в «Коррьере» по-разному, некоторые сочувственно, как, например, крупный литературовед Карло Бо, другие очень болезненно. Но Монтанелли совершенно утратил контроль над своими нервами. В «Джорнале нуово» появилась его статья, озаглавленная «Культура мумий». Он явно не мог заставить себя произнести «Коррьере делла сера» и «Барбьеллини Амидеи». Вместо этого было сказано: «Экс- великая газета» и «Невероятная статья» (невероятная прежде всего потому, что ее написал молодой человек, лишенный всякой культурной подготовки, который. и дальше бог весть что об этом молодом человеке. Затем идет декларация: в Италии существуют три культуры. Одну из них Монтанелли ненавидит всей душой, хотя и не говорит о марксистской гегемонии и даже отдает должное Грамши («но он умер сорок лет тому назад»). Вторая культура, католическая, должна сделать выбор, к кому она примкнет. Что же касается либерально-демократической культуры, Монтанелли просто поражен, как мог такой тонкий интеллектуал, как Ла Мальфа, «поддержать невероятную статью» 2.

Тема католической культуры в Италии требует тща­тельного и отдельного анализа, что невозможно сделать в одной статье, а поэтому я коснусь ее лишь вскользь. В католическом мире такая динамика, такое брожение умов и размежевание сил, что уложить все эти процес­сы в жесткие «формулы» трудно. Есть множество пере­плетающихся и противостоящих течений, очень велик разрыв между элитарной и массовой культурой. Като­лическая интеллигенция переживает тяжелый кризис, и причин для него много. Эпоха Иоанна XXIII, каза­лось, открывала новую эру, но после его смерти насту­пил регресс. Однако переосмысливаются понятия, казав­шиеся аксиомами, идет борьба между сторонниками об­новления и традиционалистами, все сильнее становится влияние марксистской мысли.

­ривают изолированно, как некую «вещь в себе», и до­вольно элементарно. Повторяются серьезные ошибки, которые итальянская светская культура (даже Кроче!) совершала в начале века. В то время Ватикан задушил интереснейшее культурное и духовное течение, называв­шееся «католический модернизм», при равнодушии и да­же иронии тогдашних светских властителей дум. Обо всем этом с горечью писал в «Тюремных тетрадях» Ан­тонио Грамши: «Надо отметить, в связи с религией дву­смысленное отношение Кроче к модернизму: можно по­нять, что Кроче был антимодернистом, поскольку он был антикатоликом. Но его установка в идеологической борьбе была другая. Объективно Кроче был драгоцен­ным союзником иезуитов против модернизма.. Пози­ция Кроче и Джентиле (а также подпевалы Преццолинни) изолировала модернистов от мира культуры и по­могла иезуитам раздавить их. Более того, это выглядело как победа папства над всей современной филосо­ фией» 3.

Ничего нельзя упрощать. Разумеется, есть вульгар­ные клерикалы. И таких сколько угодно. Но среди исследователей-католиков есть и высококомпетентные лю­ди. Они всерьез изучают Маркса, а не выдергивают цитаты. И не только Маркса. Некоторые научные конгрес­сы, где участвуют марксисты, представители либерально-демократической мысли и католики, становятся собы­тиями; поднимающиеся там вопросы затрагивают целые пласты национальной истории. Не следует, кстати, ото­ждествлять культурную политику ХДП и церкви, они не однозначны. Порою различны. В книге прекрасно осве­домленного и проницательного англичанина, Петера Ни­колса, влюбленного в Италию и хорошо пишущего о ней, приводится речь, которую в 1975 году произнес на совещании католической интеллигенции один из круп­нейших итальянских технократов — Джузеппе Петрилли, автор биографии Томаса Мора. Наше время, сказал он, полно таких сложностей и противоречий, таких дра­матических коллизий, что многие истины, считавшиеся раз навсегда признанными, приходится подвергать со­мнению. «Предвидеть будущее становится все труднее. Утопия как понятие — это нечто такое, что не существу­ет. Позвольте мне заявить, что, по моему мнению, уто­пия — это то, что пока еще не существует. И что, следо­вательно, может возникнуть в будущем, и тем скорее, чем интенсивнее мы будем этого желать»4

Тема утопии вообще очень занимает итальянскую культуру. Итало Кальвино утверждал когда-то, что в утопии всего привлекательнее невозможность ее осу­ществления. В 1976 году католический журнал «Вита э пенсьеро», элитарный, философско-теологический, вы­пустил специальный номер «Литература и утопия». Сре­ди авторов — писатели, критики, философы. К утопии они относятся по-разному (отрицательно: суррогат, бег­ство от жизни, или положительно: надежда, революция, освобождение, спасение, Евангелие, диалог). Но редак­ция пишет: «Все представленные здесь авторы явно отвергают мысль, будто литература может служить али­би, оправдывающим беспомощность человека перед ли­цом насилия». Иначе говоря, идея искусства для искус­ства отрицается: у писателей есть прямой долг перед обществом, состоящий прежде всего в утверждении сво­их ценностей.

«Странная судьба у нашего поколения. Когда мы были молоды, слово «освобождение», быть может и с заглавной буквы, имело точный, вполне определенный смысл: сопротивление фашизму и завоевание свобо­ды. Теперь, когда, прошло тридцать лет и мы стоим на пороге старости, нам опять приходится обращаться к этому слову. Мы видим, что свобода вновь нуждается в том, чтобы ее освободили»5

— участник Сопротивления, деятель эпохи папы Иоанна XXIII, когда была совершена самая сме­ лая в истории католической церкви попытка смело и непредубежденно взглянуть на окружающую действи­ тельность. Гоццини исключительно резко пишет в этой своей статье (и в других статьях) о социальном неравенстве, о формальном характере итальянской демокра­тии. Он сенатор, избран в 1976 году — как независимый, по спискам компартии. Летом 1977-го, в связи с одним его выступлением в Сенате, епископат кричал о «сканда­ле», но Марио Гоццини ответил: «Вы для меня учителя в области веры и морали, но не в том, что касается моих взглядов в области политики и законодательства» 6. Бла­городная позиция. Гоццини один из тех, кому дороги идеи основателя первой католической партии в Ита­лии — «пополяри» (народной) — дона Луиджи Стурцо, выдающегося человека, убежденного и активного анти­фашиста, которого люто ненавидел Муссолини. Христи-анско-демократическую партию создал уже не дон Стур­цо, находившийся вне Италии, а другие люди, но его мысль повлияла на философию этой партии и на ее слож­ный характер.

Приведу два примера из области массовой католи­ческой культуры. В Падуе монахи-фраицисканпы выпускают «Вестник святого Антонио», в котором со­трудничают даже кардиналы. Периодичность издания непостоянная: номера выходят через три — пять — один­надцать дней. В юбилейном номере, посвященном 80-ле­тию с момента основания «Вестника», мы читаем: «Это журнал, распространяемый по всему свету. Его получают в ста сорока четырех государствах. Он перешагнул че­рез расовые и языковые барьеры, стремясь найти чело­века, где бы тот ни находился». Перечисляются все страны. Уровень «Вестника» примитивный, но есть по­стоянная литературная рубрика, которую ведет рома­нист Паскуилино. Любопытна его статья о католических итальянских писателях (Марио Помилио. Луиджи Сантуччи, Родольфо Дони, Диэго Фаббри, Джино Монтесаито), которые действительно входят в серьезный лите­ратурный счет.

«Католические писатели есть,— замечает Паскуили­но,— но я сказал бы, что для католических писателей как таковых нет жизненного пространства. Они кажут­ся гостями, не имеющими постоянного местожительства. У них нет газеты или журнала, где они чувствовали бы себя со своей литературной правдой как дома. Нет издательства, нет политической поддержки, в которой се­годня не отказывают даже собакам. Они ютятся на задворках крупных газетных или издательских массивов. Если кто-то из них получает приглашение от большой газеты, то ревниво бережет его как привилегию, стара­ясь не допустить сотрудничества других, своих же товарищей» 7­ческих писателей с «несуществующим кавалером» в ро­мане Кальвино, и в чем-то он прав: ХДП равнодушна к проблемам католической культуры.

Еженедельник «Христианская семья» выходит в Ми­лане с 1930 года, имеет отделения в Риме и в Париже. Сто двадцать страниц, превосходное оформление, множество иллюстраций. Активисты из молодежной католической организации разносят номера по домам, иногда берут деньги (цена ничтожная), часто дают бесплатно. Это и есть капиллярная пропаганда. Кроме того, «Христианскую семью» всегда можно бесплатно получить в любом церковном приходе. Самый важный раздел, по-мо£му, это ответы на читательские письма. Один итальянский журналист, анализируя идеологию «Христианской семьи», насчитал шесть главных разде­лов и тоже отметил «Беседы с падре». Там нет запрет­ных тем: неверие, наркотики, секс — все обсуждается не назидательно, а спокойно и тактично. Секрет в том, что найдена верная интонация большой личной убежденности того, кто отвечает на письма. В постоянных руб­риках журнал помещает общедоступно и занимательно изложенную информацию об итальянских и междуна­родных событиях, медицинские, юридические и прочие советы, рекомендательную библиографию. Печатаются с продолжением романы, преимущественно переводные. Много рекламы.

В 1977 году «Христианская семья» решила обратить­ся к «десяти заповедям» и придумала, как это сделать.

­ланные рисунки и тексты под шапкой «Заповеди сего­дня». Представлены художник, теолог и писатель. О пер­вой заповеди «Я господь бог твой» в ее современном звучании рассказывает Луиджи Сантуччи, левый като­лик, известный романист и драматург, пишущий остро­умно и в то же время несколько патетически. Кто-то из итальянских критиков назвал его «итальянским Честер­тоном», и сравнение кажется мне убедительным. Текст идет от первого лица. Сантуччи... тысячи лет тому назад убежал с Синая, едва услышал первую за­поведь: ему был в высшей степени несимпатичен бог, произнесший такую «полную эгоистической властности» фразу. И вот теперь этот самый бог сидит перед его, Сантуччи, письменным столом и вежливо протягивает ему изящный картуш, на котором выгравированы слова первой заповеди. Сантуччи картуш не берет и говорит богу: «Надо надеяться, что ты на протяжении столь долгого отрезка времени немножко освоил психологию или, что еще более модно, антропологию. Ты эти вещи знаешь? А если знаешь, как можешь ты и сегодня по­вторять эту архаическую, грубую заповедь?» А бог отве­чает: «Я знаю тебя. И повторяю те же скандальные сло­ва, чтобы воздействовать на твою душу. Или ты предпо­читаешь, чтобы я говорил о подсознании? Видишь, я тоже на современном уровне» 8 «со смешанным чувством отталкивания и счастья». Конечно, не всегда в «Христианской семье» вы­ступают писатели уровня Сантуччи, но журнал стремит­ся давать хорошие литературные тексты.

Да, капиллярную пропаганду итальянские католики осуществляют успешно и энергично, но по большому сче­ту, когда речь идет о борьбе идей в плане философии истории и в плане искусства, они отстают от марксистов и от деятелей либерально-демократического лагеря. Но некоторые католические историки-демократы своими ис­следованиями делают честь итальянской национальной культуре. Но Габриэле Де Роза и некоторые другие ра­ботают сами по себе и практически не связаны с правя­щей тридцать лет Христианско-демократической партией, которая обладает громадными возможностями в смысле организации культуры. Людей, стоящих на пози­циях вульгарного клерикализма и антикоммунизма, мы сейчас просто не принимаем в расчет, так как они не знают, что такое интеллектуальная честность, ничем не брезгают и, следовательно, вообще не имеют отношения к подлинной культуре. Но католические исследователи высокого уровня, как правило, стоят за необходимость диалога.

«Рим — открытый го­род», помнят, конечно, образ одного из центральных персонажей — католического священника. Образ глубо­ко человечный, отвечающий жизненной правде. Но как Роберто Росселлини пришел к созданию своего шедев­ра? Много вреда приносит упрощенная, облегченная трактовка того, какими путями деятели итальянской ли­тературы и искусства, духовно сформировавшиеся в са­мые черные годы, пришли к активному антифашизму. Когда Марио Гоццини пишет: «Странная судьба у наше­го поколения...», то ведь это то самое поколение, к ко­торому принадлежит значительная часть писателей, фи­лософов, художников, историков, которые сегодня явля­ются интеллектуальной элитой Италии. И, хочешь не хочешь, этим людям и сейчас приходится занимать определенную позицию перед лицом происходящих в стране драматических и противоречивых событий.

1. «Corriere della sera». Milano, 7 luglio 1976

«II giornale nuovo». Milano, 2 agosto 1976

3. Antonio Gramsci. Quaderni del сагсеге. 1. II materialismo storico e filosofia di Benedetto Croce. Torino, 1966,

«Vita e pensiero». M ilano, luglio — agosto 1976, p. 9

«Paese sera». Roma, 23 luglio 1977

«M essaggero di Sant’Anionio», periodico illustrato a cura delI Tati minori, Conv. Basilica del Santo. Padova, 9 giugno 1977

8. «Fam iglia cristiana». Мilano, б febbraio 1977