Приглашаем посетить сайт

Кин. Ц.И.: Итальянские мозаики
Писать книги или заниматься политикой? Заметки об итальянской литературе сегодня.
Параграф 1

1

«Какая политика, какая культура?», «Долг это наш или не долг?», «Называет себя интеллектуалом, а кто он есть?», «Я такой же скучный, как мое ремесло», «Бунтовать — это хорошо. Но как и против кого?», «Аристократический художник, заболев­ший демократией», «Роман — это мечта? Да, мечта о жизни», «Писать по инерции», «Один бестселлер порож­дает другой», «Бестселлер, который убивает», «Серьез­ные люди живут без поэтов», «Кто боится поэзии?», «Пространство в поисках автора», «Мне не нравятся ин­теллектуалы, танцующие каждую кадриль», «Нужны ли интеллектуалы?», «Двусмысленность и парадоксы во взаимоотношениях культуры и общества», «Писатели в кризисе: как обращаться со словами?», «Может ли писатель изменить мир?».

Эти заголовки взяты из итальянской прессы разных направлений, и можно привести сотни похожих. Есть слово travaglio: страдание, огорчение, тяжелая работа, болезнь, боль. Оно точно определяет настроения итальянской творческой интеллигенции в 1976— 1977 годах. Слово емкое, применимое в равной мере и к интеллекту­алам светским (laici) и к католикам. Попытаемся ра­зобраться в хаосе переплетающихся дискуссий, в столк­новении идей и главных тенденций. Будем говорить об итальянской национальной культуре, внутри которой, как в сообщающихся сосудах, происходит сложный диа­лектический процесс взаимодействия и противопостав­ления марксистской, католической и либерально-демо­кратической мысли, причем внутри каждого из зтих главных течений существуют свои «подгруппы» и оттен­ки. Придется говорить не только о писателях: историки, философы и социологи играют не меньшую роль в про­исходящей борьбе идей, и от этого абстрагироваться нельзя.

За последние два года или, пожалуй,— три — поли­тизация итальянской духовной жизни еще более возрос­ла. Самые известные писатели: Кальвино, Вольпони, Моравиа, Шаша, Кассола, Джудичи, Паризе, Камон, Малерба, Роверси, Сангуинети и другие — пишут статьи о терроре, о Проблемах развивающихся стран, о разоружении, о юриспруденции, о молодежном движении. Время от времени они, правда, выпускают и художественные произведения, но прежде всего откликаются на злобу дня в газетах. Это объясняется тем, что в стране создалась новая историческая ситуация; пере­ходный период (когда изменяются соотношение клас­совых сил и сама структура власти) неизбежно свя­зан с обострением противоречий и драматическими со­бытиями. Творческая интеллигенция, за исключением филистеров, вовлечена в борьбу, и недавно Кальвино очень кстати процитировал классика: «Да сказать по правде, даже и мы, сидя с пером в руках перед этой рукописью,— а ведь нам приходится иметь дело только с описанием событий и бояться только критики наших читателей, — чувствуем некоторое смущение, мешающее нам продолжать свой рассказ»1

— непонятно. На самом деле надо говорить о своеобразии исторических путей страны и ее интеллигенции. Наивно проводить прямые сравнения, скажем, с Францией и ставить по этому принципу отметки: различны традиции и опыт. В Италии культура, рожденная Сопротивлением, была не просто антифашистской, но тяготела к социалистическим идеалам,— Пазолини называл это «социализмом чувства». На про­тяжении послевоенного тридцатилетия Коммунисти­ческая партия Италии неизменно находится в центре интересов, столкновений, споров по этическим вопросам, в том числе таким вечным, как добро и зло. На нее надеются, на нее нападают, к ней апеллируют. Все это, разумеется, достаточно сложно. Когда мы думаем о чу­де итальянского неореализма в кинематографии, нельзя ведь забывать о том, что скончавшийся в 1977 году Роберто Росселлини, создавший «Рим — открытый город», до того много лет вынужден был работать в соответствии с канонами фашистской эстетики и идеологии. На протяжении тридцати лет, прошедших после краха фа­шизма, в сознании деятелей демократической культуры происходили сложные процессы, были приливы и отли­вы. Внутриитальянские и международные события за­трагивали художников очень сильно; проблема соотно­шения политики и культуры, неизменно актуальная, нередко оборачивалась личными драмами. Так было тридцать лет тому назад, в первые послевоенные годы, когда именно об этом горько и страстно спорил с Толь­ятти замечательный писатель Элио Витторини. Так про­исходило и в 1977м, когда развернулась важнейшая об­щенациональная дискуссия на тему: «Мужество, страх, оптимизм и пессимизм в сегодняшней Италии». Парла­ментские выборы 20 июня 1976 года — то, что им пред­шествовало, и то, что за ними последовало, — начало нового этапа. Теперь уже невозможно руководить стра­ной без коммунистов, ИКП стала одновременно «пар­тией оппозиции и управления». Это требует смелых и творческих решений, и в январе 1977 года Генеральный секретарь ЦК ИКП Энрико Берлингуэр, выступая на широком совещании, призвал интеллигенцию принять действенное участие в предстоящей большой работе. Именно на этой встрече с интеллигенцией Энрико Берлингуэр впервые сформулировал задачи, которые в дан­ный исторический период ставили перед собой италь­янские коммунисты. То было через полгода после триумфального исхода выборов, и тогда трудно было предположить, что очень скоро возникнут серьезные слож­ности, в частности, во взаимоотношениях с интеллиген­цией.

­ли такое поражение, что их партия МСИ-ДН расколо­лась, а главный идеолог так называемой правой культу­ры, очень активной в начале 70-х годов, Армандо Плебе, о котором мне много приходилось писать2, публично признал, что «несмотря на все акробатические трюки, с правой культурой ничего не вышло, так как интеллектуалы не присоединялись».

— личность презренная и ничтожная, и имя его можно считать нарицательным для выскочек и рене­гатов. Но за три недели до выборов в миланской газете «Иль джорнале нуово» был напечатан «Манифест ин­теллектуалов в защиту свободы». Его первоначально подписал пятьдесят один человек, а потом началась длинная цепь присоединений — всего подписали около двухсот деятелей культуры. Этот документ, длинный и удивляющий логическими провалами и тривиальностью суждений, прозвали «антикоммунистическим призывом пятидесяти». Стержневая идея в нем отсутствует, если не считать положения, что необходимо объединиться, дабы противостоять приближающейся «гегемонии мар­ксистской культуры». Кроме нападок на ИКП в докумен­те содержались резчайшие обвинения по адресу тех ин­теллигентов, которые традиционно поддерживают коммунистов на выборах. Они назывались услужливыми попутчиками, которые поддаются влиянию коммунистов и уверяют, будто лишь ИКП способна навести порядок там, где остальные партии создали хаос. Специально осуждались люди, «несущие особую ответственность пе­ред общественным мнением: интеллектуалы — литераторы и издатели, журналисты, деятели культуры и просве­щения». Конец «призыва» торжественно риторичен: «Мы за­щищаем партии и людей светской традиции, но также партии и людей христианской традиции, ибо все мы — дети той свободы, которую наша страна, несмотря на ошибки и падения, несмотря на периоды деспотии, с ко­торой она боролась, сумела сохранить, памятуя об иде­алах Рисорджименто» 3 — филосо­фы, историки, социологи, юристы, филологи, экономисты. Некоторые из них — крупные ученые, пользующиеся евро­пейской известностью. Кроме того, много публицистов, несколько писателей, не слишком популярных.

«Унита» однажды писала: «Мы не только не смеши­ваем умеренного с консерватором, консерватора с реак­ционером, реакционера с фашистом, но постоянно ищем различия между ними». Это верно, но верно и то, что сами коммунисты не раз с достойной уважения прямо­той признаются: «Мы реагировали с запозданием». Мне кажется, что в тот момент на «Манифест» не обратили должного внимания. Между тем впервые за весь после­военный период представители либерально-демократи­ческой культуры (среди которых нет фашистов) сделали попытку организоваться. После опубликования «призы­ва» произошло два события: вышла книга «Культура капитуляции» и была создана ассоциация «Арчес», в ко­торую вошли интеллигенты-миряне, ставившие своей целью «помочь ХДП избавиться от католического обску­рантизма и популизма».

«Культура капитуляции» — это первый сборник, вы­пущенный в свет миланским издательством «Скорпион», объявившим, что его цель — «помогать молодым людям, которые после долгой ночи прокоммунистического кон­формизма начинают самостоятельно мыслить». Кто та­кой глава издательства (Стаффа), кто дал деньги на выпуск этой книги — неизвестно. Но книга знаменатель­на. Странный формат: узкая, длинная, всего две тысячи нумерованных экземпляров, на мягкой желтоватой об­ложке слегка стилизованный скорпион. В сборник вклю­чено двадцать три интервью, которые журналист Феде­рико Орландо взял у различных деятелей культуры.

«призыв», другие нет. Но и «призыв» и сборник, где четко сказано, что выход его в свет — продолжение акции, начатой «призывом», представляются серьезным актом идейной борьбы. Сре­ди авторов — люди, отличные друг от друга и по воз­расту, и по политическому прошлому, общественному положению, масштабу дарования. «Манифест» был пло­ским от начала до конца, а сборник сложен. За немногими исключениями, тексты не сравнимы с убогой книжной и журнальной продукцией Плебе, выступив­шие здесь профессора — не парвеню. И очень интересно разобраться в том, что объединило этих людей и кто стоит за ними.

Орландо — штатный сотрудник газеты «Джориале нуово» (заведует там отделом культуры) — поступил несколько бестактно, посвятив сборник своему шефу, ди­ректору— у нас сказали бы: «главному редактору» газеты. Однако все так: «Индро Монтанелли, вдохновителю борьбы за свободу». Но имя это — эмблема. Может быть, именно то, что Орландо работает под покровительством Монтанелли, помогло ему составить сборник: полити­ческий «спектр» участников сборника — от «умеренно левых» до откровенно правых. Это удача Орландо, ко­торый, впрочем, утверждает в предисловии, что никто из авторов сборника не интересовался, с кем окажется по соседству, и все проявили такт и корректность.

­налистом номер один, более того — литератором номер один. Потому что он не только знаменитый журналист, но и автор множества книг, среди которых — романы, пьесы, биография Герцена, книги, посвященные антич­ности и почти всем периодам истории Италии. Рома­ны не принесли автору особой славы, но книги историко­ психологического характера пользуются огромным успе­ хом. Последняя из опубликованных — «Италия в черной рубашке» — написана занимательно и хорошо. Это не исследование, но и не компиляция; общеизвестные фак­ты сгруппированы умело, есть новые подробности, сообщенные Монтанелли участниками событий. Примеча­тельна оценка Муссолини: он «никогда не был настоящим социалистом. Даже когда он выделялся в партии как одна из крупнейших фигур, он не любил партию и презирал других ее руководителей. Он пользовался удобной этикеткой, чтобы завоевывать массы, к судьбам которых был совершенно равнодушен, как хорошо под­ метила Балабанова4«революционный материал» для завоевания власти, его власти»5 ­ний, но есть интуиция и здравый смысл, одно из ка­честв, которое импонирует Монтанелли.

­зете «Коррьере делла сера». В сентябре 1943 года, когда неминуемый крах фашизма был ясен всем, кроме про­стачков или фанатиков, Монтанелли оказался в числе тридцати пяти сотрудников газеты, отказавшихся со­трудничать с немецкими оккупантами. Он был арестован, пребывание в тюрьме длилось недолго, но как бы то ни было в активе Монтанелли акт гражданского му­жества. Кроме того, это придало его биографии привле­кательный отблеск антифашизма.

«Коррье­ре», он стал вести традиционную рубрику «Встречи», а в воскресном приложении — «Уголок Монтанелли» и сделал головокружительную литературную карьеру. В Италии публицист, обладающий талантом, профессио­нальной хваткой и нужной дозой прагматического цинизма, маскирующегося «этичностью», может рассчиты­вать на популярность, какой редко добиваются поэты. Монтанелли пишет общедоступно, темпераментно, умело сочетая сарказм, сентиментальность, патетику, юмор, морализирование, парадоксы. Его более шести тысяч раз привлекали к суду за диффамацию, что в данном случае не непременно означает «за клевету». И он очень часто выигрывал дела, ибо истцы забирали жалобы об­ратно. Но даже если проигрывал — неважно. Важна его активность, импонирующая так называемым сред­ним читателям: они чем-то раздражены или недоволь­ны, им не нравится, как вообще обстоят дела в государ­стве, или их возмутил какой-то конкретный случай, но сами они не умеют выразить свои пожелания, претензии или обиды, и за них это делает блестящий журналист, обладающий общенациональной известностью.

«Коррьере» перешел к новым вла­дельцам, Монтанелли, взбешенный тем, что директором назначили не его, возглавил живописную склоку против назначенного на этот пост Пьеро Оттоне. Она тянулась до 18 октября 1973 года, когда еженедельник «Мондо» поместил сенсационное интервью: «Говорит Индро Монтанелли. Анти — Коррьере». Там были и нападки на стиль газеты и грубейшие личные выпады. На следую­щий день Оттоне спросил, в какой форме Монтанелли предпочитает расстаться с «Коррьере». Кончилось тем, что короля журналистов просто уволили , чего он явно желал. Описать масштабы скандала невозможно. Ту­ринская «Стампа» немедленно пригласила «короля» вести рубрику «Монтанелли против течения», и он со­гласился. Однако все, в том числе и редакция, знали, что это ненадолго. Надо было найти двенадцать милли­ардов лир, и они нашлись. 24 апреля 1974 года «Стам­па» поместила прощальное обращение Монтанелли к чи­тателям. Благодарность, немножко юмора и лирики. И главное: «У меня будет своя газета в Милане, и я надеюсь сделать ее прекрасной, прекраснейшей». Пер­вый номер вышел 26 июня, издателем числился «коллек­тив редакторов» во главе с известным (ныне покойным) прозаиком Гуидо Пьовене. Газета называлась «Иль джориале», но Монтанелли не учел, что уже существо­вала какая-то крошечная газетка под таким названием. И пришлось добавить слово nuovo (новый), которое на­бирают петитом. Вместе с Монтанелли из «Коррьере» ушла большая группа сотрудников, но почти все крупные писатели — Тобино, Кассола, Канконьи, Монтале, Мора­виа, Ландольфи — остались, а вместо ушедших согласи­лись на постоянное сотрудничество Кальвино, Малерба, Джудичи, левый католик Марио Гоццини.

«Коррьере» устояла и в 1976 году отпраздно­вала свое столетие. Что касается «прекрасной, прекрас­нейшей» газеты — Энрико Берлингуэр сказал: «Налицо ясная тенденция некоторых социальных прослоек и определенных политических и экономических групп, ли­дером и организатором которых хочет быть миланский «Иль джорнале». Цель — «преобразование ХДП в со­ временную и наступательную консервативную партию»6.

— идеальная фигура. Неважно, если какая-то информация в его газе­те не вполне точна или просто бесцеремонно придумана: ему все равно доверяют. О нем однажды я прочла очень точную оценку: «Он украшает общие места несколькими каплями антиконформизма и обладает бесценным да­ром манипулировать банальными идеями, сверкая при этом интеллигентностью». Верно. Именно в этом секрет успеха Монтанелли. Трюизмы, которые он провозглаша­ет с апломбом и литературным блеском, отвечают идеа­лам его аудитории.

«Прежде чем начал выходить «Джорнале», я ощущал себя буржуа, умеренным, либералом. Но признаюсь: стеснялся говорить об этом. А теперь называть себя буржуа, умеренным, либералом — для меня честь». Мон­танелли отвечает: «Без сомнения. Именно в этом заключалась наша цель: вернуть итальянцам сознание, что они могут гордиться своими ценностями». За этим перечисляются ценности, отвечающие бюргерскому кате­хизису, и наконец: «Когда через сто лет историки на­чнут восстанавливать картину времени, в которое нам выпало несчастье жить, они не поверят своим глазам, увидев, какими нелепыми и самодовольными пошлостя­ми, каким грязным надувательством были эгалитарные бредни господствовавшего левачества. Спасти эти вре­мена от суда потомков призваны наши (одинокие) голо­са» 7.

«Культура капитуляции» не случайно по­священ Монтанелли. Ни он сам, ни его заместитель по газете Энцо Беттица не подписали «призыв» и не дали интервью Орландо, но это тактика. Точно так же посту­пил и человек, близкий к Монтанелли политически и психологически,— издатель Эдилио Рускони, тот самый, в связи с чьей многообразной деятельностью итальянцы когда-то придумали формулу: «Писать налево, печатать­ся направо». В одном из его еженедельников Монтанел­ли ведет теперь свой «Уголок». Другой еженедельник Рускони, много занимающийся культурой, особенно усердно популяризировал «призыв». Сообщали, у кого возникла идея его написать, кто с кем и когда консультировался и пр. Читателям известного типа такие вещи нравятся: у них возникает чувство как бы собственной причастности к событию. Этот еженедельник, «Иль Сеттиманале», проводит линию, близкую к линии Монта­нелли: «Критику по адресу прогрессивной интеллигенции нередко ведут под сурдинку: надеются завербовать како­го-нибудь новичка и начинают жонглировать цитатами, чтобы создать впечатление некоторой «фронды» справа»8

­чиная с 1975 года его группа связана с Телемонтекарло. Считается, что это иностранная телепередача, на деле же — чистый камуфляж. Не будем останавливаться на финансовой стороне этой операции, хотя тут замешаны миллиарды. Важно другое: каждый вечер по каналу, передающему на Италию, выступает либо сам Монта­ нелли, либо кто-то из его помощников. Газета «Ла Ре- пубблика» пишет: «Телемонтекарло имеет вполне опре­ деленную политическую позицию: антикоммунисты, изо­ бражающие себя этакими жертвами. Это миланские правые: политические лидеры Де Каролис и Маццотта, поэты — Монтанелли и Беттица, сторонники — читатели газеты «Джорнале нуово»9.

— не поли­тический лидер, а креатура Монтанелли, который гораз­до умнее, опытнее и гибче его. Именно выступая по Те­лемонтекарло перед выборами 20 июня, Монтанелли нашел ошеломляющий лозунг: «Зажмите нос, но голосуй­ те за ХДП!» Он агитировал успешно, Д е Каролис полу­ чил очень много голосов. Что касается определения «по­ эты», которое придумала «Ла Репубблика», оно кажется удачным, так как Монтанелли умеет делать и это. Но вообще-то не каждый может позволить себе смелость сказать: «Зажмите нос, но голосуйте...» За этим стоит четкая политическая формула: «Да, ХДП виновна в том состоянии, до которого доведены государственные дела в Италии, но. .» В общем, это именно то, о чем говорил Энрико Берлингуэр: стремление преобразовать ХДП в современную и наступательную консервативную партию. С этим связан абсолютный, воинствующий антикомму­ низм Монтанелли и его группы.

«призыв», и сборник «Культура капитуля­ции», и создание Арчес. Думаю, тот факт, что «призыв» подписали около двухсот человек, объясняется тем, что в стране непрестанно усиливаются настроения разочаро­вания, скептицизма и тревоги. Именно поэтому среди подписавших есть люди, которым не стоило бы попадать в двусмысленные ситуации и двусмысленные компании. Это тоже travaglio. интеллигенции. Один из лучших итальянских писателей, автор прекрасного романа о Со­противлении, Итало Кальвино, в статье, озаглавленной «Наши ближайшие 500 лет», писал: «12 декабря 1969 года итальянская демократия вступила в очень тя­желую фазу, совершила грубейшие проступки, с послед­ствиями которых до сих пор не может разделаться. Все, что случилось потом, все, что происходит сейчас, нача­лось именно тогда» 10­лось подробно писать11 ­ ем, что Кальвино рассматривает все происшедшее как поражение государства в плане морали и культуры. Главным виновником этого поражения он считает «пра­вящий класс».

­ кровенно правая культура потерпела крах. Именно тогда сенатор Плебе заявил, что он более не фашист, и начал давать сенсационные интервью, обещая разные разоблачения. Но дело не в очередных перевоплощениях этого, если можно так сказать, профессионального рене­гата, а в том, что итальянское молчаливое большинство недвусмысленно показало, что оно и в политическом и в идеологическом плане предпочитает людей типа Мон­танелли. И все же: что могло объединить всех людей, представленных в сборнике Орландо? Неужели только страх перед распространением марксизма? Мне, однако, кажется, что все не так просто. Режим Муссолини про­существовал двадцать лет, а Христианско-демократи­ческая партия, одна или в коалициях, находится у власти уже тридцать. Она несет историческую ответ­ ственность за очень многие беды. ХДП ни в какой мере не является монолитом, среди ее лидеров есть искренние демократы и антифашисты. Но очень многие деятели ХДП политически и морально скомпрометированы раз­ нообразными скандалами (например, делом Локхид), ростом преступности, неспособностью справиться с терро­ристами, беспомощностью в важнейших вопросах школы и трудоустройства молодежи. Такие вещи не проходят даром, отсюда и разброд, и крайняя радикализация по­зиций, и неожиданное объединение под желтой облож­кой сборника Орландо стольких, казалось бы, далеких одно от другого имен.

«Итальянские светотени». М., 1975

«II giornale nuovo». Milano, 30 maggio 1976

— 1965) играла большую роль о социалистическом движении.

’ltalia in camicia пега (1919—3 gennaio 1925). Milano, 1976, pp. 74—75.

«Rinascita». Roma, 10 dicembre 1976

«Paese sera», Roma, 11 maggio 1977,

«La stampa italiana del neocapitalismo». Bari, 1976, p. 242.

«La Repubblica». Roma, 7 settembre 1977.

«Corriere della sera». Milano, 10 aprile 1977.

«Ультракрасные и ультрачерные».