Кин. Ц.И.: Итальянские мозаики
Муссолини и Папа.
Параграф 6

6

И теперь я хочу вернуться к политическому сканда­лу, разыгравшемуся как раз тогда, когда мы приехали в Италию. И так как мне кажется интересным точно восстановить тогдашнюю атмосферу, я приведу отрывок из статьи Виктора Кина, напечатанной в «Известиях» 7 октября 1931 года. Она называлась «Левый» маневр римского папы (Письмо из Италии)». Вот как начина­лась статья: «Соглашение, подписанное 2 сентября между фашиз­мом и Ватиканом, было заключено после трех с лишним месяцев враждебных отношений, За это время обе сто­роны выдвинули друг против друга ряд ответственных обвинений. Папа написал антифашистскую (июльскую) энциклику, в которой объявил фашистский этатизм (расширение прав государства) монополизирующим «в исключительных партийных целях» все стороны обще­ственной жизни, «языческой доктриной», противореча­щей «как естественным правам семьи, так и сверхнатуральным правам церкви». Папа обвинил фашизм в «преследовании церкви», «нападении на свободу религии» и осудил клятву, даваемую фашистами, о беспре­кословном подчинении Муссолини».

Мы еще обратимся к этой статье, а сейчас я хочу привести текст этой знаменитой клятвы, которую должны были давать даже дети, начиная с шести лет: «Клянусь без всяких рассуждений следовать приказам Дуче и защищать всеми моими силами и, если понадо­бится, отдать свою кровь во имя Фашистской Револю­ции» ¹ Июльская энциклика, о которой упоминал Кин, называлась очень вызывающе «Non abbiamo bisogno» («Мы не нуждаемся»), и центральной ее темой был именно вопрос о воспитании молодежи. Обращаясь к Почтенным Братьям (имелись в виду итальянские епископы), Пий XI горестно спрашивал их, что можно думать о клятве, требующей не только от взрослых, но даже от мальчиков и девочек отдавать все свои силы и даже свою кровь режиму, который «вырывает у Церк­ви и у Иисуса Христа молодежь и учит свои молодые силы ненависти, насилию, непочтительности даже по о ношению к персоне самого Папы».

«Со своей стороны, фашистская печать не осталась в долгу. Папа был обвинен ею в прямой смычке с антифашистско-либерально-социалистической эмиграцией. «Лаворо фашиста» писала, что «энциклика сплачивает вокруг папы интернациональные антифашистские силы от Красного интернационала до масонов»... Дальше мы читаем в статье Кина: «Уже тогда было ясно, что во взаимных обвинениях много искусственного и вызванного полемическим раздражени­ем. Никто, разумеется, не мог принять всерьез святейшую буффонаду против фашистской диктатуры со сто­роны столь авторитарной и централизованной организа­ции, как католическая церковь, бывшая в течение веков оплотом всех видов реакции. Обвинение папы в смычке с Коминтерном не заслуживает опровержений. Однако весь этот шум не мог скрыть серьезнейших, действитель­ных противоречий между папой и фашизмом».

­вительство Муссолини весной 1931 года распустило юношеские секции папской организации «Ационе катто­лика» и закрыло ее клубы, причем, как утверждала ватиканская газета «Оссерваторе Романо», это сопровож­далось волной избиений и даже убийств членов католи­ческих организаций, расскажем о той системе воспита­ния детей и молодежи, которую изобрели итальянские фашисты. С детства все механически зачислялись в со­ответствующие организации: до 8 лет — «Сын Волчи­цы» (напоминаю предание, согласно которому братья Ромул и Рем, один из которых, Ромул, основал Рим, были вскормлены молоком волчицы, ставшей, таким об­разом, символом); от 8 до 11 лет — «Баллила»; от 11 до 13 — «Баллила-мушкетеры» (в этом возрасте мальчики упражнялись с игрушечными ружьями); от 13 до 15 — «Авангардисты»; от 15 до 17 — «Авангардисты-мушкете­ры» (тут им давали уже настоящее боевое оружие); от 17 до 21 года — «Молодые фашисты».

Все юношеские организации режима вначале нахо­дились в ведении министерства народного образования, позднее они были объединены в ДЖИЛ , что означает «Итальянская молодежь Литторио». Литторио — от ла­тинского lictor: так назывались в древнем Риме стра­жи, несшие фасции — пучки розог с торчащей среди них секирой, это было эмблемой фашизма. Я не упомянула о том, что для девочек существовали аналогичные орга­низации, начиная с «Дочерей Волчицы», только с неко­торыми вариациями, поскольку военному делу девочек не обучали. ДЖИЛ была организацией чисто военного типа, ее командирами были офицеры фашистской мили­ции. Над ними был генеральный штаб, а высшим коман­диром считался секретарь фашистской партии. Пароль ДЖИЛ гласил: «Верить — повиноваться — сражаться». Только университетские фашистские организации нахо­дились вне системы ДЖИЛ. Ясно, что весь этот конвей­ер обеспечивал огромный механический рост партии, ку­да переходили «молодые фашисты», достигшие двадца­ти одного года.

Раз уж зашла об этом речь, надо рассказать кое-что и о том, как фашисты использовали в своих целях «интегрального воспитания» педагогов и школьные учебни­ки. В учебнике для четвертого класса фашистская доктрина была изложена в форме катехизиса: «Какой смысл имеет слово Дуче? — Дуче означает — тот, кто командует, вождь», и т. п. в том же духе. В «Книге для чтения», предназначавшейся для третьих классов городских школ, дуче появляется чуть ли не на каждой стра­нице. Например, рассказ о баллиле Луиджи де Марти­но. Он мечтал иметь скрипку и однажды написал об этом доброму дуче. И что же, вскоре он получает из Рима посылку, в которой находится «волшебный пред­мет его грез — скрипка, которую ему прислал в подарок дуче». Весь квартал сбегается, чтобы своими глазами увидеть скрипку, но баллила, весь дрожа, прижимает ее к сердцу, убегает на берег моря и там, наедине с вели­чественной природой, впервые касается смычком струн.

«Ах, добрый Дуче, каким счастливым ты сде­лал своего маленького баллилу!». Или дуче на молотьбе во время знаменитой «битвы за хлеб». Муссолини моло­тит изо всех сил, но вдруг он слышит чей-то нежный детский голос, дуче наклоняется и ласково гладит ре­бенка по головке. Потом, приласкав мальчика, он снова берется за молотьбу.

Я привела наугад всего два-три примера из той мер­зости, которой пичкала детей фашистская школа, а при­вести можно массу примеров. Вообще же фашистский режим придавал исключительное значение системе вос­питания, которая отвечала бы так называемой «доктри­не вооруженной нации». Эта система включала в себя физическую закалку, привычку к беспрекословной дис­циплине и основательную психологическую обработку детей, подростков, молодежи.

­нопольное право на воспитание новых поколений. Вообще в то время была масса разговоров о так называемом фашистском стиле жизни. Этот стиль, который стреми­лись распространить решительно на все, от воспитания до моды, предполагал слепую веру в непогрешимость дуче, абсолютное, беспрекословное, бездумное повинове­ние. Регулировалось все, газетам посылались готовые тексты и лозунги, и избави боже в чем-нибудь отступить от инструкций. При таких условиях поле деятельности церкви, естественно, сужалось. Тем не менее в такой традиционно католической стране, как Италия, церковь, пойдя на компромисс, не желала все же уступить свое место идеологам тоталитарного фашистского режима: ведь церковь сама претендовала на универсальность своих принципов. Такова подоплека событий, развернув­шихся весной 1931 года.

Хотя существование и свобода действий «Ационе каттолика» и были формально подтверждены Конкордатом, вполне очевидно, что юридическая формула в дей­ствительности не могла исчерпать глубокую сущность спора. Именно вопрос о воспитании, о прямом влиянии на подрастающие поколения, вызывал самые глубокие противоречия, ибо в исторической перспективе он приоб­ретал решающее значение. Это всегда понимали католики, но это понимали и фашисты, Поэтому они, вопреки статье сорок третьей Конкордата, продолжали относить­ся к действиям «Ационе каттолика» с неизменной подо­зрительностью, Им казалось, что эта католическая орга­низация «политизируется», то есть выходит за пред­назначенные ей рамки. 21 апреля 1931 года тогдашний секретарь ПНФ (партито национале фашиста) Джованни Джуриати произнес в Милане речь, подтверждавшую тоталитарный характер режима. Он сказал, что «Ацио­не каттолика» — бесполезная и, быть может, даже вред­ная организация, и обвинил папу в неблагодарности по отношению «к тоталитарному фашистскому режиму и корпоративному фашистскому государству». Вопреки всем традициям, Пий XI лично послал по этому поводу письмо миланскому архиепископу, кардиналу Шустеру, Это письмо было опубликовано и вызвало резкую реак­цию фашистских газет. Напряжение возрастало, и в мае начались действия «в старом стиле»: разрушения зданий католических организаций, антиклерикальная демонстрация в Риме и т. д. 29 мая Муссолини распоря­дился закрыть все молодежные кружки и университет­ские католические федерации.

­лических кругах и вызвали резкую реакцию Ватикана. В течение всего июня обе стороны обменивались обвине­ниями и упреками, и наконец 5 июля Пий XI опубликовал энциклику «Нон аббиамо бизоньо», которую Виктор Кин в своей статье в «Известиях» назвал антифашист­ской. Надо признать, что энциклика была чрезвычайно энергичной и содержала в себе формулировки, которые привели фашистскую печать в бешенство.

9 июля секретарь фашистской партии разослал цир­куляр, сообщив, что, в соответствии с распоряжением «Его превосходительства Главы Правительства и Дуче фашизма, принадлежность к партии и к организациям, связанным с «Ационе каттолика», объявляется несов­местимой». Через три дня официальный орган фашистской партии Сицилии и Калабрии «Гадзетта» писал: «Чтобы показать степень нашей преданности, мы можем представить себе даже абсурд: если бы завтра Дуче приказал нам расстрелять всех Епископов, мы не колебались бы ни секунды. Если в наших рядах есть кто- либо иначе смотрящий на вещи, пусть Папа берет его себе» ²

Однако обе стороны не хотели дойти до совершенно­го разрыва. Брат Бенито Муссолини, Арнальдо, который на самом деле был верующим католиком (в отличие от Бенито) и был очень близок с Бенито, старался играть роль посредника. Кроме того, папа поручил падре Такки-Вентури, который, как мы помним, был духовником Муссолини, попытаться повлиять на дуче с тем, чтобы достигнуть компромисса. Это очень любопытно, и надо рассказать, что произошло между Муссолини и послан­цем Пия XI.

­ла. Он встретился с Муссолини и зачитал ему вслух папское послание, или, точнее говоря, изложил позицию папы, говоря о нем в третьем лице: «Святой Отец».

и с фашистской партией, Такки-Вентури сказал о том, что, «как Ваше Превосходительство, очевидно, помнит», Святой Отец всегда воздерживался от формальных осужде­ний, ограничиваясь выражением своего неудовольствия или несогласия по конкретным вопросам. Точно так же и в последней энциклике, за исключением проблемы «клятвы», папа постарался выражаться с максимальной умеренностью. Однако теперь, после реакции на энцик­лику и последних событий, «Святой Отец находится пе­ред моральной необходимостью (и не по своей вине), иначе говоря, считает своим явным долгом выступить перед католиками всего мира с недвусмысленным осуж­дением принципов, находящихся в противоречии с док­триной и правами церкви»³. Это, конечно, было уже от­кровенной угрозой.

Такки-Вентури вспоминает о том, как реагировал Муссолини: ни разу не перебил, слушал с абсолютным вниманием и не терял самообладания. Тем не менее всем своим видом он показывал, что потрясен папской угрозой. А потом заявил, что не верит своим ушам: в такой трагический момент, когда надо было бы думать «о согласии и единении двух сил: церковной и граждан­ской», Пий XI хочет, видимо, совершить акт, который принесет неисчислимый вред Италии. Подобный акт, «пусть Его Святейшество примет это во внимание, был бы равнозначен самому настоящему объявлению войны. Потери победителей часто бывают равны потерям побежденных. Наконец, было бы разумным помнить о том, что если хотят, любой ценой, начать войну, то он, Муссолини, сумеет показать всему миру, что умеет ее вести»⁴ Видимо, аргументы Муссолини показались па­пе достаточно убедительными, потому что второго сен­тября между фашизмом и Ватиканом было подписано соглашение, о котором сообщалось в статье Кина. Текст соглашения свидетельствует о том что верх взял все- таки Муссолини. Оно состояло из трех пунктов, о пресловутой клятве на верность фашизму не упоминалось вообще, хотя именно об этой клятве папа писал с возму­щением в последней энциклике; подтверждался весьма ограниченный круг деятельности всех организаций «Ационе каттолика», ее профессиональные секции обязывались пропагандировать «социальные и национальные установки фашистского государства». Кроме того, было подтверждено, что «Ационе каттолика» ни в какой форме не будет заниматься политикой.

«Гадзетта уффичиале» опубликовала текст присяги на верность фашистскому режиму, которую должны были принести все профессо­ра и доценты университетов, число которых превышало тысячу двести пятьдесят человек. Текст гласил: «Кля­нусь быть верным Королю, Королевским Наследникам и Фашистскому Режиму, лояльно соблюдать Статут и другие законы Государства, выполнять педагогическую работу и все академические обязанности с целью воспи­тания усердных, честных, преданных Родине и Фашист­скому Режиму граждан. Клянусь, что я не принадлежу и не буду принадлежать к ассоциациям и партиям, чья деятельность не соответствует выполнению моего дол­га» ⁵. Эрнесто Росси пишет, что многие профессора-католики сомневались, могут ли они давать такую прися­ у, вспоминая о том, что говорилось насчет клятвы на верность фашизму в энциклике «Нон аббиамо бизоньо». Однако 4 декабря 1931 года газета «Оссерваторе романе» успокоила их, разъяснив, что речь идет о двух раз­ных клятвах: текст присяги, которую должны дать профессора, ни в чем не противоречит их совести добрых католиков.

После того, как Пий XI и Муссолини вновь прими­рились, особенно острых столкновений между церковью иитальянским фашизмом довольно долгое время не бы­ло,

В сентябре 1933 г. мы с Кином уехали в Париж, и у меня не было более возможности быть почти что свидетельницей происходивших в Италии событий.

­ния, прошло уже более полувека. За это время произошли такие всемирно-исторические события, как вторая миро­вая война, разгром гитлеровской армии и крах режима Муссолини. В Учредительном собрании в 1946— 1947 го­дах шли ожесточенные споры о том, как сформулировать в Конституции Итальянской Республики вопрос о взаимо­отношениях государства и католической церкви. Пальмиро Тольятти в одном из самых блестящих своих вы­ступлений на заседании 25 марта 1947 года говорил о по­нятии религиозного мира и в этой связи о Латеранских соглашениях, которые были восприняты как помощь, ока­занная Ватиканом режиму Муссолини, как нечто злове­щее.

«Впоследствии положение, несомненно, изменилось. Это первое впечатление ослабело; некоторые позиции нам удалось завоевать и упрочить, некоторые позиции были утрачены фашизмом; наша борьба за демократию, за свободу, против тирании усилилась; люди освободились от этого первоначального представления. Потом началась освободительная война, в ходе которой, по нашему глу­бокому убеждению, действительно царил религиозный мир. В самом деле, в рядах наших партизанских соеди­нений мы видели рабочих-католиков, сражавшихся в братском единстве, плечом к плечу с коммунистами и со­циалистами; в отрядах, которыми командовали наши лучшие партизанские командиры, мы видели военных ка­пелланов, священников, монахов, добровольно подчиняв­ шихся нашей боевой дисциплине. Все это позволяло нам считать, что религиозный мир был достигнут. Поэтому мы закрыли эту страницу истории и не имели никакого на­мерения вновь открывать ее»⁶

Не будем сейчас рассказывать подробно о том, что происходило в Учредительном собрании. Сначала в ко­миссиях, потом на пленарных заседаниях обсуждалась каждая фраза, каждое слово. Тольятти цитировал по па­мяти латинские тексты церковного права. Католики боль­ше всего боялись даже намека на то, что может быть на­рушен авторитет и престиж церкви. В конце концов нахо­дили компромиссные формулы, но не в том, что касалось Латераиских соглашений: эта задача оказалась слишком сложной. На заседании 22 декабря 1947 года, когда долж­но было состояться торжественное одобрение всего тек­ста Конституции, католик Джорджо Ла Пира неожидан­но внес предложение, чтобы Конституция начиналась об­ращением к богу. Тольятти и председательствующий на заседании едва уговорили Ла Пиру снять свою поправку, и был принят окончательный текст Конституции, в кото­ром было сказано, что Италия — это «Республика, осно­ванная на труде».

дон Стурцо в далеком 1919 году. Многое в ее про­грамме отличалось от программы «Партито пополяре»,но философская и политическая основа оставалась сохранен­ной. Сначала в состав коалиционного правительства, на­ряду с христианскими демократами, входили также ком­мунисты и социалисты. Но очень скоро, после поездки в США, где на него оказали сильный нажим (американ­цы оказывали и продолжают оказывать большое влияние на итальянскую политику), глава правительства Алъчиде Де Гаспери порвал антифашистское единство и исключил из состава своего кабинета коммунистов и социалистов.

­ны Латеранские соглашения, скончался 10 февраля 1939 года, и 2 марта начался понтификат Пия XII, бывшего кардинала Пачелли, который с 1930 года, после ухода Гаспарри, занимал пост статс-секретаря Ватикана) был несравненно более консервативным человеком, нежели два его предшественника. В период парламентских выборов 1948 и 1953 годов церковь самым активным образом вме­шивалась в итальянскую политику, и Пий XII создал ат­мосферу форменных крестовых походов против коммуни­стов, вплоть до отлучения от церкви тех, кто будет голосо­вать за кандидатов ИКП. Но годы шли, обстановка и атмосфера в стране менялись, Пий XII умер, и на папский престол вступил замечательный человек Анджело Джу­зеппе Ронкалли, принявший имя Иоанна XXIII. Ему при­надлежит историческая заслуга: он созвал Второй Ватиканский собор, открывшийся 11 октября 1962 года. Иоанн XXIII прекрасно понимал, как важно для церкви отказаться от догматических представлений о реально­сти. За год до этого, в сентябре 1961 года, ХДП провела в Сан-Пеллегрино свой первый идеологический конгресс, на котором были очень смелые выступления. Важнее всего было обсуждение социальных вопросов и проблема соот­ношения между духовным и земным владычеством церк­ви. Как на конгрессе в Сан-Пеллегрино, так и на Втором Ватиканском соборе шла упорная борьба между консер­ваторами, отстаивавшими традицию, и сторонниками об­новления церкви.

После кончины Иоанна XXIII (он умер 3 июня 1963 года) папой стал кардинал Монтини, принявший имя Павел VI. Хотя его понтификат и называют проти­воречивым, он довел до конца дело, начатое Иоан­ном XXIII. Работы Второго Ватиканского собора закон­чились 8 декабря 1965 года принятием многих важных документов. Документы Ватикана имеют некую иерархию, в зависимости от их значения. Важнее всего «кон­ституции», затем идут «декреты» и «декларации». Собор принял важнейшую конституцию «О церкви в современ­ном мире». Все это создало совершенно новую атмо­сферу: отныне сама католическая церковь взглянула в глаза реальности, признала, что в обществе произошли необратимые процессы и что отныне выступать с пози­ций жесткого и агрессивного неприятия и отрицания всего, что противоречит догме, уже невозможно. Резуль­таты работ Второго Ватиканского собора определили возможность вновь вернуться к вопросу о Латеранских соглашениях, так как по существу (но не формально, не юридически) новая политика католической церкви свиде­тельствовала о том, что отныне отношения между Вати­каном и Итальянской Республикой радикально измени­лись и церковь отказалась от былого агрессивного вме­шательства в государственные дела, в новых условиях немыслимого.

­ституции вновь вернуться к вопросу о Латеранских соглашениях. В 1967 году парламент принял решение об этом, создал комиссию. Работы ее шли чрезвычайно мед­ленно, с обеих сторон (республиканский парламент и Ватикан) в комиссии были знающие и авторитетные лю­ди, и тем не менее все оказалось, как и раньше, исклю­чительно сложным. Потом к этому пришлось опять вер­нуться в 1971 и в 1976 годах: каждый раз парламенту представлялись новые варианты законопроекта, и ни один не смог полностью удовлетворить ожидания.

Интересно читать материалы, публикующиеся в свя­зи с проблемой пересмотра Латеранских соглашений в газетах и журналах. Прения в парламенте, на всех эта­пах, вызывают страстные споры в печати. И не только в печати. Так, в конце 1976 и в начале 1977 года, после того как парламенту был представлен третий вариант «пересмотра Конкордата», в разных городах Италии раз­личные организации проводили совещания и конгрессы, посвященные этой теме. Приведу несколько примеров: совещание радикальной партии — «Миряне и верующие против Конкордата»; совещание «Христиан за социа­лизм»; совещание Демократической Лиги; совещание «Пересмотр Конкордата подвергается испытанию»; со­вещание «Что делать сегодня с Конкордатом»; совеща­ние социалистической партии о Конкордате; «Круглый стол в Папском Латеранском Университете»; «Семинар о пересмотре Конкордата, устроенный католическим Уни­верситетом Святого Сердца».

­тервью для еженедельника «Ринашита» от 15 декабря 1978 года говорил о том, что сенат опять вернулся к об­суждению третьего варианта нового документа. Редак­ция озаглавила это интервью «Церковь и Государство заново определяют свои взаимоотношения». Буфалиии особо отметил, что папа Монтиии (Павел VI) был ан­тифашистом, происходил из семьи антифашистов и был крайне заинтересован в заключении нового Конкордата, Папа говорил об этом с президентом Республики Сандро Пертини незадолго до своей смерти.

«социальных энциклик» Иоанна XXIII и Павла VI, оснований для резкого противопо­ставления точек зрения уже не было, Тем не менее, в Италии остро ощущают абсурдность и неприличие того, что до сих пор юридически действуют соглашения, подписанные Муссолини. Но все же до сих пор не удалось най­ти взаимоприемлемые формулировки.

Жизнь убедительно показала, что самосознание итальянского народа чрезвычайно выросло. Достаточно упомянуть хотя бы об исходе референдума по вопросу о праве на развод. На референдуме подавляющее большинство населения высказалось за это право, показав тем самым высокий уровень гражданской зрелости. Текст Конституции страны, хотя в нем и не затронуты Латеранские соглашения, по существу подтверждает принцип «Свободная церковь в свободном государстве», выдвину­тый графом Кавуром и принятый парламентом сразу по­сле Объединения Италии. Тем не менее, есть много во­просов, нуждающихся в уточнении и в согласовании, и никто не может с уверенностью сказать, когда все про­ цедуры будут закончены.

­ляется то, что происходит в действительности, в повседневной реальности. А она неопровержимо показывает, как много табу исчезло из сознания итальянского наро­да, как меняется отношение к религии — и в высоком, «спиритуалистическом» смысле и в быту. И как измени­лась сама католическая церковь после Второго Ватикан­ского собора. Поистине, в непрестанной и неизбежной борьбе за души людей церковь вынуждена не только пользоваться своим многовековым опытом, но и делать серьезное усилие для того, чтобы сохранять свою роль в сложном взаимодействии различных факторов, форми­рующих развитие общественного сознания итальянского народа.

—1980

Примечания.

1. «La Chiesa е il fascism©», op. cit., p. 268

«La Chiesa e il fascismo», op. cit., p. 277—278.

4. «La Chiesa е il fascismo», op cit., p. 279.

’organizzazione dello stato totalitario. Torino, 1965, p. 179.

6. Пальмиро Тольятти. Речи в Учредительном собрании, М., 1959, стр. 67.