1
Весной 1931 года мой муж Виктор Кин был назначен корреспондентом ТАСС в Италии. Несколько дней дороги, с остановками в Варшаве и Вене, и вот наконец мы в «Вечном городе». Нам казалось, что мы довольно хорошо представляем себе Рим по литературе, бесчисленным мемуарам и путевым заметкам, по репродукциям знаменитых картин. Хотя ни Кин, ни я не знали в то время итальянского языка, а владели только французским, мы совершенно не волновались: Кин был опытным журналистом, я тоже в какой-то мере была подготовлена, мы были, в общем, в курсе политических вопросов, сравнительно много читали об истории Италии, о католицизме,— короче говоря, чувствовали себя уверенно.
Может быть, именно потому, что я была так спокойна, первые впечатления от Рима оказались ни с чем не сравнимыми. Впоследствии я немало путешествовала по Италии и по другим странам (Франция, Швейцария, Бельгия) и видела множество интересных и необычайных вещей, но ни разу мне не пришлось испытать того, что было в Риме. Если попытаться выразить мои ощущения одним словом, это слово — ирреальность. Мне казалось, что я — Алиса, попавшая в страну чудес, как в знаменитой сказке английского священника и математика Льюиса Кэрролла. Рим оказался не совсем таким, каким я воображала его. Я бродила по улицам, и меня не покидало ощущение театральности, неправдоподобия. Слишком голубое небо, слишком желтая вода в Тибре, слишком зелены пинии, кипарисы, пальмы. Даже изобилие фонтанов, даже папские гербы на какой-нибудь невзрачной стене: гербы с пятью шарами рода Медичи, гербы с орлом и драконом, гербы с пчелами — все поражало ослепительной резкостью цветовой гаммы, неожиданностью, контрастностью, совершенным отсутствием полутонов.
И на этом ярком, необычайном, словно декоративном фоне чуть ли не на каждом шагу сталкиваешься с людьми, которые тоже кажутся — пока не привыкнешь — ирреальными: фашистская милиция в черных рубашках, берсальеры в плащах, в круглых шляпах с широкими полями, украшенными пером, разноцветные монахини с накрахмаленными воротниками и чепцами, монахи различных орденов. Боюсь перепутать, «кто есть кто», и пишу о том, что мне запомнилось: монахи в элегантных белых одеяниях, четки на кожаных поясах, пелерины, черные головные уборы — это, мне кажется, доминиканцы; монахи в коричневых грубошерстных рясах, перепоясанные веревками со множеством узлов, в капюшонах — это капуцины; босые монахи — августинцы. Монахи в черном с головы до ног, и в сером, и в комбинации черно-белого — это, помнится, тамплиеры. Наверное, сейчас, когда в Риме миллион автомобилей на три миллиона жителей, все выглядит совсем иначе, да и церковь модернизировалась, но сорок лет тому назад ощущение спектакля, оперетты, что ли, было очень сильным, мне долго казалось, что такого на самом деле просто не может быть.
Однако все это существовало в действительности, и в конце концов мы так привыкли к этой действительности, что стали в ней неплохо ориентироваться. Виктор Кин работал вполне уверенно, я помогала ему, насколько могла, и, в частности, очень внимательно читала итальянскую прессу, ориентироваться в которой, при знании французского, оказалось совсем нетрудно. Как раз в то время в центре всеобщего внимания находился серьезный конфликт, разразившийся между фашистским правительством и Ватиканом. Хорошо помню все обстоятельства этого дела именно потому, что оно было необычайным и летом 1931 года итальянское общественное мнение было крайне возбуждено. Повод для конфликта был важный: Муссолини решил закрыть все кружки католической молодежи и университетские католические федерации. Ватикан самым резким образом протестовал, и в печати шла основательная перепалка. Все это приобретало характер настоящего политического скандала, в частности, потому, что прошло всего два года с тех пор, как между фашистским правительством и Святым престолом был заключен конкордат (так на зываемые «Латеранские соглашения»), и тогда с большой помпой довели до сведения всего мира, что знаменитый римский вопрос наконец ко всеобщему удовлетворению урегулирован.
шлое. Впрочем, мне кажется,— все это важно и сегодня, особенно потому, что здесь переплетаются нити политических, идеологических и личных конфликтов и страстей, судьбы людей и теорий, сталкиваются полярно противоположные интересы. Все, кто в своей работе руководствуется принципом марксистского историзма, обязаны излагать факты такими, каковы они в действительности, ничего не упрощая, не схематизируя и не приукрашивая.
Сто лет тому назад, 16 июля 1871 года, в письме к одному видному итальянскому революционеру Карло Кафьеро, Энгельс высказал мысль, имеющую большое принципиальное значение: «Благодарим Вас также за Ваше решение излагать нам факты такими, каковы они в действительности. Наше Товарищество достаточно сильно, чтобы знать подлинную правду, даже если она кажется неблагоприятной, и ничто так не могло бы ослабить его, как дутые отчеты, не имеющие под собой никакой реальной почвы. Поступайте так, от меня же Вы никогда не получите такой информации, которая хоть в малейшей степени могла бы заставить Вас видеть вещи не такими, каковы они есть» 1.
Какими же были факты итальянской действительности и что такое римский вопрос?
Объединение Италии произошло поздно, на протяжении десятилетия (1860— 1870). До сих пор страна была раздробленной, и большинство мелких государств, находившихся на ее территории, долгое время оставалось под властью Австрии и Франции. Национально-освободительное движение, вошедшее в историю под названием «движение Рисорджименто», привело к освобождению полуострова от иностранного владычества и к воссоединению. Итальянскую буржуазно-демократическую революцию следует рассматривать как часть более обширной революции, прокатившейся в середине прошлого века по всей Западной Европе. Однако положение в Италии отличалось особым своеобразием и сложностью. На территории Италии находилось папское государство; город Рим и некоторые области оставались под владычеством пап, обладавших не только духовной, но и светской властью. Наличие папского государства было серьезным препятствием и для осуществления территориального единства Италии и для установления режима, соответствовавшего принципам либерализма: идеологии буржуазии, которая возглавляла движение Рисорджименто.
Семнадцатого марта 1861 года парламент принял закон об образовании Итальянского королевства, Виктор Эммануил II был провозглашен королем Италии. Через десять дней премьер-министр граф Камилло Бензо ди Кавур произнес в парламенте знаменитую речь о взаимоотношениях Италии с Ватиканом. Кавур употребил емкую и выразительную формулу «Свободная церковь в свободном государстве», и это стало программой для сменявших одно другое правительств. Папа Пий IX занял самую непримиримую позицию по отношению к Итальянскому королевству, отношения между церковью и государством неуклонно ухудшались, пока наконец 20 сентября 1870 года Рим не был захвачен королевскими войсками. Город Рим был торжественно провозглашен столицей Объединенной Италии, а светская власть папы была объявлена аннулированной. Папа бежал в Гаэту. Это было кульминацией острейшего политико-религиозного конфликта, возникшего между папством и новым Итальянским королевством, конфликт этот и по лучил название римский вопрос.
— не дозволяется, в соответствии с которой итальянские католики лишались права участвовать в парламентских выборах, они не могли ни быть избранными, ни голосовать. Само собой разумеется, что это категорическое запрещение было серьезнейшим политическим актом. В то время как в соседней Франции и в других католических странах католики находились в таком же положении, как и все остальные граждане, в Италии они оказались искусственно вырванными из жизни страны. Все, что происходило в государстве, рожденном к жизни движением Рисорджименто, происходило помимо них и зачастую вызывало в клерикальных кругах яростную реакцию. Со своей стороны, либеральная буржуазия была настроена непримиримо по отношению к Ватикану, демонстративно устраивались торжественные церемонии по случаю столетия со дня смерти Вольтера или на том месте, где когда-то сожгли Джордано Бруно.
Мы не станем сейчас углубляться в далекую историю, и я ограничусь лишь упоминанием о том, что именно папа Пий IX еще за шесть лет до того, как своим non expedit объявил войну Италии, опубликовал энциклику «Qaanta сига», к которой был приложен знаменитый «Sillabus», то есть «список важнейших заблуждений нашего времени». Всего было перечислено около восьмидесяти таких «заблуждений», среди которых, рядом с социализмом и коммунизмом, значились абсолютный и умеренный рационализм, все виды либерализма и т, д. Фактически Пий IX занял самую жесткую позицию по отношению ко всей современной цивилизации, как она исторически сложилась в XVI — XIX веках.
В частности, категорически отвергались все духовные ценности движения Рисорджименто: права народа, свобода печати, принципы демократии и независимости граждан. «Силлабус» стал основным документом, в котором зафиксирована официальная католическая идеология тех лет. Либеральное итальянское государство реагировало на нее крайне резко; например, в парламенте были произнесены слова: «Католицизм не может трансформироваться. он отжил свое время. Если бы. не было других доказательств, достаточно одного «Силлабуса», этого монумента невежества и варварства, который хотел бы повернуть историю вспять, уничтожить все элементы человеческого прогресса» 2.
Тем не менее в периоды обострения классовой борьбы, когда трудящиеся Италии выступали очень решительно и пугали буржуазию, та немедленно забывала о своем антиклерикализме. Это случалось не раз, и за рамки нашей темы выходит рассказ обо всех таких событиях. Скажу коротко, что в сентябре 1904 года в Италии произошла первая всеобщая забастовка, которая привела буржуазию в состояние паники. Именно тогда встала в порядок дня, как выражались некоторые газеты, задача сплотить все силы для борьбы «с красным безумием». Положение, сложившееся тогда в Италии, согласно железной логике классовой борьбы, неминуемо должно было привести либеральное государство к мысли о том, что надо так или иначе добиться некоторого «взаимопонимания» с Ватиканом. Было бы упрощением сказать, что все фракции правящего класса заняли в этом важнейшем вопросе одинаковую позицию, но мы сейчас не входим в подробности.
Надо заметить, что постепенно развивался процесс изменения взаимоотношений между итальянским государством и Святым престолом, причем играли роль не только объективные, но и субъективные факторы, позиция тогдашнего папы Пия X. Еще в бытность свою патриархом Венецианским, Джузеппе Сарто поддерживал определенные личные связи с дворцовыми кругами. С другой стороны, осторожная и гибкая политика тогдашнего премьер-министра Джованни Джолитти способствовала тому, что взаимоотношения с церковью стали менее напряженными. В конце концов, прошло несколько десятилетий с тех пор, как Пий IX издал «Силлабус», а либеральная буржуазия кокетничала сво им антиклерикализмом; за это время страсти несколько утихли. В одной из парламентских речей Джолитти заявил, что церковь и государство — две параллельные линии, которые никогда не могут скреститься. Что касается религии, сказал Джолитти, «правительство просто некомпетентно. Тут ему нечего делать, нечего смотреть. Оно предоставляет гражданам абсолютную свободу вести тебя так, как им заблагорассудится, лишь бы они оставались в рамках закона». И добавил: «Я не думаю, что в задачу правительства входит поддерживать, либо ниспровергать какой-либо религиозный принцип» 3.
поступать «согласно своей совести». И многие католики голосовали. Расчет заключался в том, что они отдадут свои голоса умеренным и консервативным кандидатам и таким образом помогут уменьшить удельный вес левых партий. Джолитти провел эти выборы под лозунгом «Ни реакция, ни революция». На выборах никакие решающих перемен не произошло, а правительственная политика взяла крен вправо. В 1912 году была произведена обширная политическая операция: фактически (но не формально) был заключен пакт между правительством и одним из лидеров католического движения, графом Отторино Джентилони. Смысл был в том, что католики поддержат тех правительственных кандидатов, которые дадут им известные «гарантии». Все проделывалось сверхсекретно, но сам Джентилони, приняв позу «спасителя отчизны», публично рассказал об этой скандальной истории.
Но, независимо от разразившейся бури, самый факт массированного участия католиков в парламентских выборах имел очень большое значение. Отныне они желали непосредственно принимать участие в решении общенациональных вопросов и играть активную политическую роль в судьбах итальянского либерального государства, каким оно сложилось в результате движения Рисорджименто. Весной 1914 года Джолитти в силу ряда причин ушел в отставку, и премьер-министром стал Антонио Саландра. Вскоре произошли события в Сараево и началась первая мировая война. О том, как Италия оказалась втянутой в войну, речь идет в другой статье этого сборника 4. В этой же статье говорится о том, как Муссолини пришел к власти.
В том же 1919 году, когда Муссолини создал в Милане свое первое фашо, священник дон Луиджи Стурцо вышел на политическую авансцену. Его роль в итальянской истории нашего века очень значительна, и он заслуживает подробного рассказа, тем более что находящаяся на протяжении трех послевоенных десятилетий у власти в Италии Христианско-демократическая партия является прямой наследницей партии, организатором и идеологом которой был Стурцо 5,
Примечания.
— 17.
3.. Gabriele De Rosa. Storia del m ovim ento cattolico in Italia. Bari, 1966, p. 436.
4. «Итальянская трагедия масок».
в истории итальянского католического движения нашего века.