ЗАПИСНАЯ КНИГА ОТЦА
[...] опасения папы оправдались: мальчики «пустились в разгул».
Мало того что раз в неделю они компанией ходили в «Унионку», но Печа иногда позволял себе полбутылки вина. Он легкомысленно затаскивал в ресторан и Карела, где они заказывали самое что ни на есть фирменное блюдо: ростбиф с гарниром. «Но только кровавый, пан официант!» —просили они, а во время еды вспоминали Гоголя: «Два старика, поедающие арбуз», и вели беседу низкими мужскими голосами. Дома, разумеется, таких изысканных блюд маменька не готовила, не подавала кровавый ростбиф на серебряном блюде со всевозможным гарниром, но...
— Что у нас сегодня на ужин, мама?
— Что? Гуляш? Не пойдет! Нас не ждите, мы где-нибудь поужинаем!
Однако остатки гуляша смиренно доедали на другой день, зато вечером наслаждались роскошью большого света и осчастливили себя безумством экскурсии в Утопию. Много ли оставалось у них после этого на книги и журналы?
Они следили за тем, что появляется у букинистов, а папа ворчал:
— И это называется книги? Тащат домой старое барахло. Гроша ломаного не дал бы за них и на полку ни за что бы не поставил; хотел бы я знать, какой переплетчик возьмется переплести это рванье. Да и для чтения эти современные книги не годятся!
— боже мой, какие эротические наставления и фривольные, дерзкие вещи сочиняли они и где-то даже нелегально печатали, скрытники!
— Послушай, Тони, — сказал он папеньке, — эти твои парни... Не стоило выделять им их доли. Тут как-то в кафе я читал их опусы, и скажу тебе... ведь они извращены и уж куда опытнее нас, двух врачей и старых мужиков, во всяком случае, когда дело касается женского пола. Они у тебя прожигают жизнь, несчастный ты человек. Прекрати это, пока не поздно, а то, не дай бог, подцепят что-нибудь.
— У меня самого голова кругом идет, чертовски трудное дело, без конца ворчу; а когда читаю их книги, становится еще страшнее. На самом деле-то у них все это показное, ведь они, честное слово, никуда глаз не кажут, разве что в кафе посидят, я спрашивал Патеру, говорит, заказывают только кофе, ну,Печа иной раз попросит к закуске вина, а Карел ни-ни, у него и от кофе уши горят. Этот и без того подскакивает, будто мячик, во время своих бесконечных дебатов и разговоров с товарищами. Речи быть не может, чтобы они вовремя Домой не явились. [...]
Вспоминаю период декаданса в литературе, стиль модерн в изобразительном искусстве, которые, догорая, все еще ослепляли фальшивой красотой невозмутимые мещанские круги, вспоминаю плакаты, книжные обложки и иллюстрации, тот особый мир, пытавшийся выглядеть изощренным и демоническим.
Помнится и все остальное: уайльдовская изысканность обоих космополитов — двух Дорианов Греев, чем они пытались, пожалуй, поразить пражских буржуа; так они вели себя довольно долго; не отдавая себе в том отчета, они старались освоить утонченную форму в отношениях с людьми. Сохранились их фотографии тех лет: задумчивые, одухотворенные глаза и лица! Кажется, даже их руки, такие аристократически-узкие с самого рождения, живут самостоятельной жизнью. [...]
«Унионка» — кафе «Унион» в Праге, на углу Национального проспекта и улицы На Перштине, с 70-х гг. XIX в. и до середины 40-х гг. XX в. служившее местом встреч чешской художественной интеллигенции; впоследствии К. Чапек вспоминал о поре, когда и он был завсегдатаем «Унионки» («Памятник прошлого под угрозой».— ЛН, 21.1.1923).
...«Два старца». — См. прим. к с. 21.
— В 1910 г. А. Чапек выделил сыновьям половину своего состояния; каждый из братьев мог распоряжаться лишь процентами со своего банковского вклада и должен был платить родителям за питание и жилье.