Приглашаем посетить сайт

Карел Чапек в воспоминаниях современников
Достал К.: Чапек и его режиссёр

КАРЕЛ ДОСТАЛ

ЧАПЕК И ЕГО РЕЖИССЕР

В мою жизнь Карел Чапек вошел как личность, наделенная такой редкой цельностью, что мне нелегко выделить какие-то отдельные стороны его натуры. Может быть, в целях эстетического разбора позволительно устанавливать различия отдельных частей созданного, но в своих отношениях с тем или другим человеком он был всегда Карелом Чапеком, то есть неким гармоническим целым, словно окружность, каждый сектор которой измеряется тем же радиусом.

«Белой болезни» и «Матери». Я не думаю, что когда-нибудь еще моя работа будет столь щедро вознаграждена. Но не это сознание делает незабвенной для меня постановку обеих этих пьес. Большим событием, за которое я благодарен судьбе, стало для меня участие Чапека в работе по их сценическому воплощению. Хотя я хорошо знал его задолго до появления «Белой болезни», но только в репетиционном зале «Манеса» и на сцене Сословного театра получил возможность наблюдать за поэтом в разгаре творческой работы. Вместе с ним я вдыхал воздух его рабочего кабинета. И не только я, но и актеры, участвовавшие в пьесах Чапека. Это был здоровый воздух, и нам легко дышалось.

—без него можно работать более сосредоточенно, не смущаясь, полностью доверяя своему творческому чутью, которое хотя и может обмануть, но зато дает крылья для полета. Поэтому мы работаем лучше, когда не чувствуем над собою контроля. Мы знаем к тому же, что автор не всегда прав, то есть не прав в нашем театральном смысле. Чапек обладал всеми предпосылками для того, чтобы с ним работалось по-иному. Мы знаем, что Чапек обладает не проявившимся полностью, но своеобразным режиссерским талантом, три или четыре его постановки в театре на Виноградах вызвали наше уважение. И теперь во время репетиций мы увидели в нем режиссера, лучше всех понимавшего Карела Чапека. С некоторыми деталями мы не соглашались, пока автор не убедил нас, что без них не был бы Карелом Чапеком. И Карел Чапек при первой постановке имел бесспорное право испробовать резонанс своих собственных представлений, потому что, в отличие от других писателей, его представления были в конце концов именно театральными, —больше того, они принадлежали оригинальному художнику театра. И публика приходила слушать автора, не испорченного тщеславием режиссерской или актерской позолоты. Здесь не могло быть более действенного метода, чем воздать поэту поэтово. Это означало: вложить себя в пьесу целиком, чтобы не обеднить ее ни в чем.

«Белой болезни». Мне все время казалось, что могучий трагизм предпоследнего появления Маршала как-то снижается из-за слов его дочери, на мой взгляд, совершенно лишних: «Папа, папочка...» Мое представление об образе надломленного дуба как-то нарушалось из-за этого повторяющегося обращения. Только-только Маршал вырастает в моих глазах до размеров подрубленного гиганта — и бац! — это «папочка». И снова Ште-панеку надо из кожи лезть, чтобы восстановить это впечатление. Но Чапек сказал: «Послушайте, не вычеркивайте этих слов. Я верю только в такую трагику, которая может вынести будничное платье. Иначе это, на мой вкус, театральщина».

Я вынужден был согласиться с ним, потому что убедился в том, что художник, полный любви к человеку и даже к человечку, пишет романы и драмы не для того только, чтобы пожинать заслуженные лавры, как очень часто ошибочно полагаем мы, работники театра, он — тот, кто учит нас смотреть на человека более естественно, более просто и поэтому стремится иногда, может быть, слишком бескомпромиссно устранять складки, заглаженные на брюках, всюду, где они кажутся ему слишком театральными.

«Матери» он напоминал нам! «Обратите внимание на то, что у мертвых в этой пьесе двойная жизнь: их удел не только стоять на страже, под"1 держивая живых, как говорит в третьем акте Дедушка; они населяют дом Матери ее представлениями. Именно представления Матери для сценического воплощения самые важные, потому что Мать смотрит на мертвых глазами воспоминаний. Прошу вас, пусть Пешек постоянно что-то вертит в руках, ведь именно таким его помнит Мать. Конечно, это мертвые, но только, ради бога, пусть Богач и Догнал ведут себя ничуть не более торжественно, чем они вели себя когда-то во время шутливых потасовок в обыденной жизни».

— осуществлять постановку в духе автора пьесы. И зачем что-то менять? В принципе иногда это возможно. Но, пожалуй, только в таком смысле: я говорю себе, что, если бы автор жил сегодня или если бы этот ослепительный француз или бравурный американец жил в Чехии и писал для чешских зрителей и актеров, говорящих по-чешски, он бы, наверное, сам вычеркнул этот пассаж, он бы, конечно, разрешил ту или иную замену ритма и, пожав плечами, однажды сам бы заявил: «Господа, вы делаете это на собственный страх и риск. Но я знаю — в Италии по-итальянски, в Америке по-американски и в Чехии по-чешски. Конечно, если вы проиграете — это ваш проигрыш, а не мой». Со времени совместной работы с Чапеком я всегда мысленно отвечаю авторам: «Дорогой ты мой поэт, ведь я научился слушать поэтический голос от такого учителя, какой тебе не снился. И если я тебе открою, что этим учителем был Карел Чапек, поверишь ли ты тогда, что я не обижу тебя из тщеславия, для вящей славы режиссера? А уж если обижу, то, клянусь, это будет только из-за врожденной неспособности, ведь надо же признать, что и режиссер — всего лишь смертный, который может ошибаться.

«RUR» злая судьба лишила меня советов и сотрудничества поэта-режиссера. Но мне казалось, что я слышу его предупреждение: «Ну и мученье мне с этой пьесой. Вы ведь знаете, что ее окрестили утопической драмой. Чего я только из-за этого не натерпелся! С самого момента появления пьесы и друзья, и недруги уверяют меня, что я обязан ее успехом только этому утопическому сюжету. Но каждый не преминет добавить, что утопическая литература сегодня уже не вызывает большого интереса,

Послушайте, сделайте мне такое удовольствие, постарайтесь на этот раз никак не подчеркивать утопический характер пьесы. Пусть выяснится, достаточно ли весомо человеческое и моральное содержание драмы само по себе. Не ищите времени драматического действия где-то в будущем, попытайтесь сыграть ее совсем просто, как будто дело происходит сегодня. То есть, не как игру фантазии, а как действительность. Поверьте, для меня такая проверка совершенно необходима».

КАРЕЛ ДОСТАЛ

—1966) — актер и режиссер, в 1920—1922 гг. был режиссером Виноградского театра, в 1922—1955 гг. — режиссером пражского Национального театра. Простился с К. Чапеком статьей «Умер строитель...» (ЛН, 27. XII. 1938).

Čapek a jeho režisér. — LN, 25.1.1939, s. 1—2.

С. 444. Сословный театр — старейший пражский театр (построен в 1781—1783 гг.), с 1920 г. — филиал Национального театра, ныне носит название Театр Тыла.

«RUR»... — в 1939 г. в пражском Национальном театре.