«АДАМ-ТВОРЕЦ»
Я видела их и постоянно вижу обоих малышами, подростками и взрослыми, и это всегда они, мои братья. Тогда еще я не знала, что никогда не увижу их стариками. Спокойно, один за другим, ушли они от осиротевшей сестры именно в тот момент, когда казалось, что в жилах народа уже перестала струиться свободная, красная кровь. Никогда больше я не услышу от них ободряющих слов. Глядя в окна, я видела только пустыню; я продолжаю их любить, чужим стал лишь окружающий меня мир; мне стало понятно, что они предчувствовали, как близится ненависть, охватившая народы и отдельных людей; они знали, что призывы к терпимости — чистый обман. От сотворения мира человечество не ведало покоя. Написать драму о мире? Какой печальный парадокс!
Когда я пишу свои воспоминания, в памяти всплывает — часто беспорядочно — масса подробностей, неизвестно как возникших. Мне был известен глубокий и остро иронический скепсис моих братьев, их споры, но о том, кому из них пришла в голову идея, сюжет и драматическая форма новой современной пьесы «Адам-творец», я не знаю почти ничего.
Можно заставить себя писать рассудительно и коротко, ограничившись лишь упоминанием или ссылкой на произведение: возьмите оригинал, сами поищите источники, а затем насладитесь победой иронического духа над грубой материей прошлого и будущего!
«Адама-творца» и его сценическом успехе я почти ничего не помню. Я не была на его представлении.
Насколько мне помнится, их совместно написанная пьеса имела весьма небольшой успех у публики и критики; а успех за границей вызывал раздражение и еще более острую критику. Писали и говорили, будто пьесы и самого Карела, и написанные им в соавторстве с Йо-зефом, предназначались отнюдь не для народа, а в первую очередь на экспорт. А разве можно хвалить и оценивать такое произведение как волнующее и положительное? Это бы ничего не стоило! О, мы так легко не сдадимся, мы молоды и исповедуем лозунг: «Все чешское—прекрасно», а разные щелчки только раззадоривали и вызывали желание — уничтожать, главным образом — из зависти. Отсюда столько оговорок в печати, сплошные «но» и «однако» и бог весть что еще; нет, этот синтез не удался, произведение братьев не устояло и, выдержав сравнительно мало представлений, сошло со сцены, возможно, навсегда.
Мужественный Йозеф только пожал плечами, уселся рисовать и смеялся над их общим провалом. Карел, задетый более глубоко, сказал своей будущей жене: «Мы с Печей решили больше для театра не писать, ни я один, ни в соавторстве. Думаю, мы перенапряглись и с Адамом перемудрили. До такой пьесы людям еще надо дорасти».
Вот тогда-то они и решили похоронить свое братское сотрудничество и сделали это без соболезнований и фейерверков. Они и так написали много вещей, которые принесли им мировую известность. С тех пор в литературе имя «братья Чапек» не. появлялось.
После того как они прекратили соавторство, прошло много времени, и все же я с радостью возвращаюсь к их последней пьесе, в которой два жонглера так легко перебрасываются остроумными идеями, так кощунственно называя ее «комедией». В эту пьесу они вложили много души! Мне было бы больно выбросить из нее хоть слово.
— в «Годе садовода». В этой неповторимой, достойной удивления книге Йозеф является не просто иллюстратором, а непосредственно, с таким же очарованием, рисунками рассказывает то, что Карел — словами.
Каждый из них уже шел своим путем, но всегда рука об руку, если речь шла о борьбе за идею, которой они были привержены.
С. 94. «Адам-творец». — Премьера этой комедии братьев Чапек в пражском Национальном театре состоялась 12. IV. 1927 г.
— Пьеса шла в Братиславе, Брно, Пльзни, Остраве. В лондонской газете «Обсервер» о новой пьесе братьев Чапек писал Эмлин Уильяме, в «Берлинер тагеб-лат» — Макс Брод. Она была поставлена в Кембридже, Женеве (студенческой труппой), Сиднее. Однако и в Чехословакии, и за границей успех этой пьесы значительно уступал успеху «RUR», «Из жизни насекомых», «Средства Макропулоса».
— См. полемические статьи К. Чапека «Успех, экспорт и другие вещи» (ЛН, 23. VI. 1922), «Монополия на литературный экспорт» (ЛН, 5. Ш. 1932).