ПРОБЛЕМА УСПЕХА
Через все произведения Фейхтвангера, начиная с наиболее ранних и кончая романом «Изгнание», красной нитью проходит идея «успеха». Она вкратце сводится к следующему. Известность, слава, признание со стороны людей, одним словом, успех представляются заманчивыми каждому человеку, не исключая и самых выдающихся. Но жизненный опыт учит, что успех не может быть приобретен достойными путями, потому что ни глубокий ум, ни истинный талант, ни сердечная доброта не находят понимания и справедливой оценки в обществе; успех имеют только либо ловкие люди, авантюристы и интриганы, пользующиеся глупостью человеческой и умеющие играть на низменных инстинктах толпы, либо смелые честолюбцы, использующие инертность, косность не умеющей самостоятельно думать и действовать массы, либо пустоцветы от науки и искусства, ослепляющие массу, падкую до всяких побрякушек и мишуры, фальшивым блеском своих изделий. Вот почему в этом мире всё истинное, глубокое, гуманное подвергается гонению или остается в тени, а ничтожество торжествует. Об этом основном жизненном противоречии Фейхтвангер говорит и непосредственно в своей автобиографии:
«Очень хорошо сознавая, что успех не всегда соответствует ценности человеческого творчества и что сам человек на всегда соответствует ценности своего труда, на вопрос: доволен ли ты своей жизнью, - он ответил бы - еще раз все сначала!» («Интернациональная литература», 1935, № 2. С. 153).
Вот почему поэт, художник или другой создатель истинных ценностей, если он хочет сохранить уважение к себе, отмежевывается от такого «успеха».
Таковы все положительные персонажи в романах Фейхтвангера, которых автор подымает над общим уровнем и делает выразителями своих лучших идей. Они все в той или иной форме встречаются с тупостью и непониманием, в своей деятельности наталкиваются на озлобление, невежество и легкомыслие и потому начинают пересматривать свое отношение к миру, пересматривать свое мировоззрение и житейскую практику, отказываясь от реализации вовне, в обществе своих идеалов и переключаясь на свой внутренний мир, на свое «я».
Отказ от «успеха» по-разному выражается в произведениях Фейхтвангера на разных этапах его творчества. Вот в каких гротескных тонах в одном из ранних произведении (в драме «1918 г.») изображён «успех» драматурга Томаса Вендта. Поклонники Томаса Вендта выражают ему свои неумеренные восторги, ничего не понимая в его произведении:
«Голоса. Вы - наша гордость. Вы - наш поэт. Вы - поэт заврашнего дня.
Молодой доцент. Сегодня начинается новая глава истории германской литературы... Дайте мне всё, что вы написали, незаконченные вещи, всё. Я проведу семинар, где вас будут изучать, я организую постановку ваших произведений на сцене, читку их с эстрады, я добьюсь того, что о вас и вашем произведении будут написаны горы статей, критики, антикритики, брошюр. Мои студенты должны заняться психологическим анализом каждой вашей строчки - всего, что вы написали, будь то даже ответ на записку кредитора.
Голоса. Томас Вендт - наша гордость. Томас Вендт - наш поэт.
Репортер. Я должен проинтервьюировать вас для «Нейе Винер Цейтунг». Когда родились? Забавные анекдоты из школьного периода? Собак любите? Кошек? Какое-нибудь особенное животное? Хамелеона или что-нибудь в этом роде? Это читателя интригует (обходит его кругом). Угловат. Несколько груб. Молчалив, мрачен. Так. К сожалению, ничего особенного в костюме. Не занимаетесь ли каким-нибудь оригинальным спортом? Может быть, разводите рододендроны или что-нибудь в этом роде? Какого вы мнения о Будде? Что вы скажете о новом чемпионе по теннису? Автомобильная езда не содействует вашему поэтическому вдохновению?
Один из студентов. Какой пламенный язык! Какое дыхание! Видишь новый мир.
Голоса. Томас Вендт - он наш поэт.
Томас (стоит неподвижно)»1.
«Я хотел сделать людей зрячими, я хотел преобразить мир. Вместо этого я получил „Успех"». В результате многих бесплодных попыток осуществить свои идеи Томас Вендт добровольно отказывается от всякой деятельности.
В романа «Безобразная герцогиня» (1923 г.) героиня Маргарита Маульташ занимается полезной политической деятельностью, но она не имеет успеха и, потерпев поражение, переключается на личную грубо-чувственную жизнь и в конце концов сходит со сцены.
В романе «Еврей Зюсс» (1925 г.) Фейхтвангер подходит с другого конца к той же проблеме; он показывает нам героя, который добивается колоссального успеха в жизни самыми преступными и отвратительными средствами. Однако, пройдя все ступени по пути создания блестящей карьеры и исчерпав, казалось бы, все возможности внешнего благополучия, Зюсс хочет отказаться от него и обратиться к тому интимному миру, который был заключен в глубоких тайниках его души; он жаждет теперь тихой созерцательной жизни вдали от человеческого общества и не осуществляет этого стремления только потому, что гибнет.
Зюсс отличается от Маргариты тем, что Маргарита идет от человечности к животности в результате поражения, Зюсс - от низменного к возвышенному накануне своего поражения. В обоих случаях человечность несовместима с «успехом», в обоих случаях выводы автор делает самые безотрадные. Автор не знает другого решения вопроса о судьбе человека. Он может быть гуманен, и тогда он будет совершенно одинок, ему придется вести борьбу со всеми и не иметь успеха. Если же он предпочтет успех, он должен будет отказаться от самого себя, быть двойственным, затаив глубоко от людей и самого себя всё лучшее, как Иосиф Зюсс, имевший свой сокровенный мир, в который он сам боялся заглядывать.
«Семье Оппенгейм» (1933 г.) гуманисты выражают свой скептицизм уходом в область «чистой» науки: в то время, когда фашистские головорезы бесчинствуют в стране, директор Франсуа занимается исследованием влияния античного гекзаметра на слог Клопштока, за который «никто не дает ему и масла на хлеб», Густав Оппенгейм изучает биографию Лессинга, Фришлин пишет монографию о художнике Феотокопулосе и т. д.
«успеха» Фейхтвангер развернул в романе «Успех», подчинив этой идее почти все образы положительных персонажей романа.
Яснее всего она выражена коммунистом Каспаром Преклем, который с величайшим скептицизмом подходит ко всему, на чем лежит печать «успеха». «Ибо что, - говорит он, - при капиталистическом строе могло иметь успех, кроме того, что помогало господствующему классу укрепить и увеличить свои доходы?» (т. 2, с. 245). Буржуазия все вещи стремится представить не в их действительной сущности, а с выгодной для себя стороны. То, что производит благоприятное впечатление, хотя бы сущность его была ничтожна или отвратительна, объявляется ценным. То, что не имеет показной привлекательной стороны, отвергается. Точно так же смотрит на вещи писатель Тюверлен, выработавший в себе безразличное отношение к успеху.
«Он внутренне не был зависим от успеха или неуспеха. Но в войне, в политике, в хозяйстве, в театре, - думает Тюверлен, - решающее значение имеет одно лишь произведенное впечатление, один лишь успех» (т. 1, с. 422).
Два человека - северянин и южанин (полярные исследователи Амундсен и Нобиле) стремятся достичь северного полюса. Первый тридцать лет своей жизни посвятил труднейшим систематическим полярным исследованиям, второй полгода назад ничего на знал о полюсе, кроме того, что там холодно (т. 2, с. 223), но в первом ничего не было внешне привлекательного, а второй был подвижен, обаятелен, в блестящем военном мундире, с которым он не расстается даже на полюсе, и мир не по заслугам оценил этих людей. Мир не поддерживает героя-северянина, всеобщие симпатии принадлежат южанину, ибо «в нем есть какой-то блеск» (т. 2, с. 223).
Вот два акробата - пожилой Бианкини и его партнер юноша. Работа Бианкини требовала многих лет упражнений и редких способностей. Юноша же был лишь хорошо натасканной живой куклой, его работе можно было обучиться в несколько лет, и все же успехом владел именно юноша. Бианкини это мало беспокоило, он рассуждает вместе с автором:
«Разве не всегда почти успех выпадал на долю того, кто его не заслуживал? Разве публика понимала, что четыре или пять сальто с пола сделать несравненно труднее, чем пятьдесят с трамплина? Тонкости работы доставляют радость только тому, кто выполняет ее...» (т. 1, с. 470).
Поэтому Бианкини находит удовлетворение в сознании своего превосходства и в мнениях немногих тонких ценителей подлинного искусства.
Отсюда вывод, что всякий успех - это категория низшего порядка. Уже одна погоня за успехом унижает человека, ибо успех достигается исключительно низкими средствами. Поэтому лучшие люди должны отказаться от всяких попыток получить признание в данном обществе. Писатель Тюверлен величайшее наслаждение видит в творчестве и ценит его не за те материальные результаты, к которым оно приводит, а за сам творческий процесс.
«Что такое комфорт, что такое женщины, путешествия, деловые или политические победы, что такое успех по сравнению с наслаждениями, доставляемыми творчеством? Каким жалким было все это по сравнению с вдесятеро более реальной, вдесятеро умноженной во времени и пространстве жизнью человека, творящего письмена, образы, сравнения!» (т. 1, с. 362).
Другой представитель высшей культуры искусствовед Мартин Крюгер также не дорожит успехом; у него есть своя шкала жизненных ценностей, которую он таким образом излагает:
«Первое место, считая снизу, занимали комфорт, удобства жизни, затем чуть выше - путешествия, созерцание многообразия мира. Далее, еще одной ступенью выше - женщины, все радости утонченных наслаждений. Еще ступенью выше - успех. Да, успех - это хорошо, это вкусно! Но все эти вещи составляли лишь низшие ступени. Надо всем этим возвышался друг - Каспар Прекль и затем она, Иоганна Крайн. Но все-таки, если говорить совершенно откровенно, и это было еще не самое высшее. На самом верху, выше всего, стояла его работа» (т. 1, с. 71).
Лучшие люди (художники, писатели) могут иногда проявлять слабость, не отказываясь совсем от успеха, т. е. популярности, славы, но они прекрасно понимают его цену, знают, чем покупается признание людей и отводят успеху одно из последних мест в своей жизни.
На этом основании все положительные персонажи романа, подвергающиеся всякого рода ущемлениям и насилиям, по возможности самоустраняются от деятельности.
Отсюда уже было недалеко до опасного сугубо-индивидуалистического в декадентском вкусе разрешения вопроса о роли и месте творческой личности в мире, однако от этого их спасает здоровое чувство связи с обществом и ответственности перед ним.
С другой стороны, Фейхтвангер строит свой роман «Успех» на том положении, что власть имущие, правители и властители мира обязаны своим положением исключительно успеху. Автору представляется всякое господство основанным на признании, но само признание достигается недостойными, фальшивыми, преступными и другими противоречащими истине и справедливости средствами. Народ заблуждается относительно своих правителей, признавая их и следуя за ними. Вся суть отношений между классами смещается таким образом в сферу чистой идеологии. Мир держится на идеях -истинных или ложных. Задача в том, чтобы способствовать победе истины над ложью, просвещения над невежеством и варварством, Тюверлен так излагает свое социальное credo:
«Карл Маркс сказал: философы объяснили мир, все дело теперь в том, чтобы переделать его. Я лично думаю, что единственный способ переделать его - это его объяснить... Я больше верю в хорошо исписанную бумагу, чем в пулеметы» (т. 2, с. 337).
В романе «Успех» министры, заводчики и банкиры господствуют, потому что имеют нужный им успех; отсюда и название романа. Еще раньше, в пьесе «1918 г.» реакционнейший фабрикант Шульц становится премьер-министром при всеобщем ликовании народа. Автор при этом забывает, что господствующий класс опирается не только на «успех», т. е. признание. В еще большей мере он прибегает к средствам насилия, принуждения. Народ, с другой строны, не только заблуждается, доверяя правителям. Еще чаще он ведёт борьбу со своими угнетателями, и только насилие заставляет его подчиняться.
Проблема «успеха» ставится уже по-иному в последнем произведении «Изгнание», свидетельствующем о большом сдвиге во взглядах писателя. В лице Зеппа Траутвейна Фейхтвангер создает еще одну разновидность излюбленного им типа аполитичного гуманиста, замкнувшегося в период, предшествующий эмиграции, в «башне из слоновой кости» искусства и творящего не для «успеха», а потому, что «сама работа доставляет радость». В этом отношении Траутвейн представляет прямое продолжение образов Мартина Крюгера, Тю-верлена, Густава Оппенгейма. Но Траутвейн переживает перелом, какого почти не знали его предшественники. Если предыдущие герои Фейхтвангера отказывались от внешнего успеха, потому что он выпадает на долю лишь бесчестным и бездарным, то теперь положительный герой отказывается от творчества для собственного удовлетворения и бросается с головой в самую гущу жизни и политической борьбы для того, чтобы добиться успеха, но успеха подлинного и не для себя лично. Понятие успеха изменилось - вернулась вера в действие.
Теория «успеха» не является каким-либо открытием Фейхтвангера. Это старый вопрос европейской цивилизации, возникший вместе с капитализмом, вместе с отовариванием идеологических ценностей. К. Маркс в «Коммунистическом манифесте» говорит о том, что достигшая господства буржуазия разрубила все феодальные связи и «оставила между людьми только одну связь - голый интерес, бессердечный „чистоган". Она утопила в ледяной воде эгоистического расчета священный порыв набожной мечтательности, рыцарского воодушевления, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость... Буржуазия лишила обаяния святости все те почетные роды деятельности, на которые до сих пор смотрели с благоговейным трепетом»2 .
«Почетные роды деятельности» теряют сами по себе всякий кредит в буржуазном общества, ибо оно кумиром своим сделало «золотого тельца». Эту же мысль в несколько иной интерпретации выразил Шекспир в «Короле Лире»:
Копье закона сломится безвредно.
Одень его в лохмотья - и погибнет
Задумываясь над судьбами человеческого общества и пытаясь постигнуть его законы, Фейхтвангер приходит к широким обобщающим выводам, но он по-своему истолковывает тот факт, что человек в буржуазном обществе обесценен, а талант и гений не вызывают больше «благоговейного трепета»; он склонен это объяснять не столько внедрением «чистогана» в человеческие отношения, сколько торжеством глупости и невежества в мире.
явственно стали обозначаться признаки начинающейся деградации буржуазии, художественная литература всё более принимает обличительный характер, всё более заполняется образами, говорящими об уродливом искажении жизни, о росте в ней явлений, противоречащих требованиям человеческого разума. Двигатели культуры и создатели истинных ценностей не находят признания в обществе. Вспомним судьбы таких изображенных в художественной литературе деятелей, как изобретатель Давид Сешар («Утраченные иллюзии» Бальзака), доктор Стокман («Враг народа» Г. Ибсена), композитор Жан Кристоф («Жан Кристоф» Ромена Роллана), писатель Мартин Иден («Мартин Идеи» Джека Лондона) в то время, как успехом пользуются проходимцы и выдуватели мыльных пузырей Аристиды Саккары («Деньги» Золя), ловкие карьеристы Растиньяки («Отец Горио» Бальзака), преступники Вотрены (там же), ничтожества Дюруа («Милый друг» Мопассана) и Дидрихи Геслинги («Верноподданный» Генриха Манна»). Все эти образы говорят о том, что в капиталистическом обществе истинное дарование не имеет успеха. Фейхтвангер - прямой наследник критических реалистов XIX века - Бальзака, Флобера, Золя, Мопассана. Острие его теории направлено против капитализма, принесшего всеобщую продажность. Но Фейхтвангер склонен рассматривать это положение вещей, специфическое для эпохи капитализма, sub specie aeternitatis, как вечную категорию человеческого существования, как признак человеческого общества вообще.
Вот почему в той или другой постановке с теорией «успеха» мы встречаемся и в ранних драмах Фейхтвангера, и в исторических романах, освещающих разные эпохи, и в романах на современные темы. То, что у других писателей было боковой линией их творчества, превращается у Фейхтвангера в одну из центральных творческих тем.
Фейхтвангер не ограничивается, однако, голым констатированием самого факта, он ищет выхода, но в ранних произведениях он еще очень далек от решения вопроса. Мы видели, что автор заставляет своих героев капитулировать («1918 г.», «Безобразная герцогиня», «Еврей Зюсс»). Впрочем, уже в следующий творческий период (романы «Успех», «Семья Оппенгейм») перед писателем открываются какие-то новые перспективы. Его герои еще колеблются между пассивным непринятием мира в сознании своей внутренней правоты и превосходства и стремлением его изменить путем своего вмешательства, но в конце концов они все-таки начинают преодолевать опасность индивидуализма и эстетизма, которая им угрожала, начинают активизироваться в общественном смысле; они еще остаются в пределах творчества, но творчества общественно-полезного, а не для собственного удовлетворения.
Тюверлен вопреки своему принципу «вы существуете только для того, чтобы выражать самого себя» пишет гневную «Книгу о Баварии, или Ярмарка справедливости», в которой уже нет его прежнего фаталистического скептицизма; Иоганна Крайн создает свой сатирический фильм «Мартин Крюгер»; эпикуреец Густав Оппенгейм с риском для жизни собирает материалы для обличительного романа. Но этот выход был найден после долгих исканий, ценой многолетнего творческого опыта.
Как же могла возникнуть безотрадная философия ранних произведений Фейхтвангера, державшая его в плену в течение многих лет? Каким образом наблюдение над ролью человеческого труда и творчества привело автора к мысли о самоустранении творца от внешней борьбы, привело к проблеме отказа от действия, которую он настойчиво трактует в ряде своих произведший, имеющих темой положение «от действия к бездействию».
В истории были периоды, когда революционное действие казалось невозможным. Если мы обратимся к эпохе Просвещения, то найдем в разных странах разное решение этой проблемы в зависимости от социально-политической обстановки. Французские просветители в сгущающейся грозовой атмосфере кануна революционных боев были исполнены решимости бороться за свои идеалы. «Действие есть подлинная стихия человеческого духа», - говорит Гольбах в «Системе природы». Страстным призывом к изменению человеческого общества была наполнена вся деятельность просветителей, несмотря на их веру в силу разума самого по себе.
В тех же странах, где не было революционной ситуации, возникает соответственно иное решение вопроса. Так, слабость немецкой буржуазии XVIII в. приводит ее к примирению с феодальной действительностью, а великих поэтов Гете и Шиллера - к созерцательному романтизму, к подмене революционного действия искусством и верой в его творчески-преобразующую роль в жизни.
Со второй половины XIX в. наступление реакции снова ставит под сомнение целесообразность действия. Мерзости буржуазного общества заставляют лишь с отвращением отворачиваться от жизни и признавать бесполезной практическую деятельность. Уже Флобер показал ненужность с его точки зрения и невозможность всех видов деятельности в лице своих Бувара и Пекюше.
А. Франс в «Восстании ангелов» (1914) приходит к заключению, что нужно делать «революцию в духе» и отказывается от революции действием.
Манн) или красоту (А. Франс).
Вообще говоря, разрыв между гуманистическим идеалом и действительностью ведет либо к отказу от идеала (символизм), либо к стремлению взорвать действительность (современная революционная литература), либо к медленной борьбе «в духе», к своего рода новому просветительству.
В западной жизни и литературе появился весьма распространенный тип гуманиста, верящего в силу идеи и отрицающего действенность. Фейхтвангер говорит о себе: «Я сам в юности принадлежал к этому типу интеллигентов, провозглашавших принцип абсолютного пацифизма, интегрального отрицания насилия. Во время войны мне пришлось переучиваться».
Гетевский Фауст неудовлетворен евангельской формулой «В начале было Слово», и он меняет ее на противоположную: «В Деянии начало бытия». Гуманисты XX века на первое место вновь ставят Слово.
Успехи социалистического строительства в СССР реабилитируют в глазах европейских гуманистов действие и приводят к появлению в западной литературе образа нового человека, революционно преображающего мир.
«Очарованная душа»; Генрих Манн пишет исторический роман, герой которого, не отказываясь от гуманных идеалов, находит в себе достаточную силу и мужество для их осуществления. Речь идет о Генрихе IV. «По мере того, как он приближался к трону, он научил мир, что можно быть сильным, оставаясь гуманным, и что можно защищать королевство, защищая лишь чистый разум». Герой, необходимый автору, был найден, хотя пришлось при этом отступить от исторической истины и дать идеализированный образ.
Фейхтвангер в то время еще своего героя не нашел, хотя он его мучительно искал. Об этих поисках свидетельствует упоминавшаяся уже драма «1918 г.», в которой автор отобразил в лице поэта Томаса Вендта свои собственные сомнения, поставил свои собственные неразрешенные вопросы. Трагедия Томаса Вендта в том, что он тщетно пытается согласовать революционную деятельность и абстрактный гуманизм - «слюнявую доброту», по презрительному определению его подруги Анны-Марии. Томас Вендт революцию понимал таким образом, что она всех сразу сделает добрыми и счастливыми - вот почему он отпускает на все четыре стороны короля, сотрудничает с капиталистами, амнистирует спекулянтов. Томас доходит до истерики, когда ему нужно послать карательную экспедицию против мятежного города. Он не находит у себя для этого достаточно силы и мужества. Когда Томас Вендт убеждается, что революции такими средствами делать нельзя, он не перестраивает своих взглядов, а отходит от революции, разочаровывается в ней и в деятельности вообще. Автору вместе с его героем кажется, что всякое действие связано со страданием и несчастьями других людей. Знаменательно, что в качестве эпиграфа в драме приведены следующие слова Гете: «Тот, кто действует, всегда лишен совести. Лишь у созерцателя есть совесть». Томас видит, сколько он принес несчастья людям и совсем бесполезно - эти несчастья не окупились.
«Томас Вендт» - пройденный этап в жизни Фейхтвангера, впоследствии Фейхтвангер приходит к выводу, что «гуманнность можно привить человеческому роду только посредством пушек»3 . В последнем еще не оконченном романе «Изгнание» уже выведен новый тип молодого деятеля Ганса Траутвейна, который считает своим отечеством страну Советов. Для Фейхтвангера здесь проблема «от действия к бездействию», равнявшаяся по своей мучительности и неразрешимости гамлетовскому «быть или не быть», больше не существует.
В этом произведении Фейхтвангера намечался уже явный перелом. О том, как происходит перестройка современного западного писателя, мы имеем немало свидетельств. Один из крупнейших революционных немецких поэтов И. Бехер таким образом объясняет идеологическую эволюцию западных писателей: «У нас, в Западной Европе, крушение политических устоев очень болезненно отозвалось на литературе. Деспотическое или индифферентное отношение политических деятелей к литературе и высокомерно-пренебрежительное отношение литераторов ко всему, что касается общественной жизни (выделено мной. - И. И.) - тоже симптомы глубочайшего социального кризиса... Так было, пока заря социализма на возродила надежд» («Литературная газета», 1939 г., № 70).
собратьями, куда и с кем идти, какие песни петь. «А сколько тщеславных и пустых замыслов, сколько творческих банкротств, сколько блужданий по ложным путям, похожим на тропинки в глухом лесу... Кто ведает, куда бы завели меня мои блуждания. Растерянный, одинокий, я не знал, куда мне податься. И тогда-то неожиданно сверкнул среди окружавшего меня мрака луч света, и я устремился ему навстречу с такой же радостью, с какой ребенок, заблудившийся ночью в лесу, бежит навстречу утренней заре, блеснувшей ему в просветах между деревьями» («Литературная газета», 1939 г., № 61).
Чувства, выраженные здесь испанским поэтом, характеризуют ту атмосферу, в которой происходило идейно-творческое перерождение передовых писателей Запада.
1 Фейхтвангер Л. Калькутта, 4-е мая. М.: Журн. -газ. изд., 1936. С. 190-191.
2 Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения. Т. V. М. -Л.: Гос. изд., 1929. С. 485-486.