Приглашаем посетить сайт

История зарубежной литературы ХХ века: 1917-1945
Лион Фейхтвангер

ЛИОН ФЕЙХТВАНГЕР

(1884-1958)

Лион Фейхтвангер - выдающийся представитель художественно-философского мышления, восходящего к классической немецкой культуре XVIII века. По его признанию, он писал свои «романы в защиту разума, против глупости и насилия, против того явления, которое Маркс называл погружением в безысторичность». Писатель ясного и острого интеллекта, стремившийся увидеть движущие силы и перспективы развития истории, Фейхтвангер внес большой вклад в развитие немецкого романа. Он прошел «тяжкий путь познания» от аполитичного эстета, человека, как он сам писал о себе, «в основном созерцательного, ни к чему другому не стремившегося, как жить в спокойствии, читать и писать», до борца-антифашиста, непоколебимого в своей симпатии к миру социализма.

«от чрезмерно высокой оценки формально-эстетического элемента, нюанса и научила смотреть в корень». События Ноябрьской революции в Германии пробудили внимание писателя к проблемам мировоззрения человека в периоды смены исторических эпох. Это отразилось в «драматическом» романе «1918 год» (1920). Герой его писатель Томас Вендт становится вождем народной революции, но в условиях крайней остроты и непримиримости классовой борьбы, стремясь ее «очеловечить», устранись применения революционного насилия против реакции, переживая крах утопических надежд на обновление человечества, терпит поражение.

«Безобразная герцогиня» (1923), «Еврей Зюс» (1925)-призваны были запечатлеть в судьбах их героев, прошедших 'путь жестокой борьбы, поражения и разочарования, параболу того пути, по которому, в представлении романиста, идет человечество-«от деяния к недеянию, от действия к размышлению, от европейского к индийскому мировоззрению». Такая постановка вопроса возникла в русле растущего в среде европейских писателей (Г. Гессе, А. Дёблин, Р. Роллан, Л. Хирн и др.) интереса к восточной философии и Литературе, пробужденного началом национально-освободительной борьбы в Азии, в ходе которой европейцы стали интенсивнее познавать тысячелетние традиции ее культуры. Подобно тому как социалистическая революция в России объективно разрушила утопические представления о патриархальной Руси, о духовно-едином существовании русского народа, сложившиеся у такого современника Фейхтвангера, как Р. М. Рильке, так и взлет революционных движений в Азич разрушал представления о восточной пассивности и созерцательности, однако оба писателя продолжали придерживаться своих убеждений. У Фейхтвангера они вытекали из концепции истории, выраженной в речи «О смысле и бессмыслице исторического романа», произнесенной на Международном конгрессе писателей в 1935 году.

«неизменяемость внутренней сущности человека в течение тысячелетий» и на историю как вечное повторение и возвращение сходного, воззрение, выраженное А. Шопенгауэром и Ф. Ницше. Фейхтвангер видел в истории извечную «борьбу, которую ведет крошечное меньшинство, желающее и способное мыслить, против чудовищного, накрепко спаянного между собой большинства, состоящего из слепцов, которыми руководит только голый инстинкт,- слепцов, которые вообще не способны мыслить». В романах писателя менялись эпохи и времена, страны, но не менялась модель истории. Вместо народа изображалась толпа, слепая, неразумная, истребляющая и истребляемая. Над ней возвышались те, кто намного [91] опередил свое время, в то время как за кулисами истории действовали карьеристы-властолюбцы.

Фейхтвангер неустанно полемически подчеркивал, что он изображает историю не ради ее самой, но только ради современности. Недаром Г. Манн назвал его «историком, но историком современности». История для него - источник извлечения аналогий с современностью. Модернизация речи персонажей и повествователя (так, древние евреи говорят у него на баварском диалекте, в речевую и повествовательную сферы вводятся современные политические термины) служила целям создания злободневных ассоциаций. Эта модернизация истории, вызывающая и в наши дни то положительную, то резко отрицательную оценку, была обусловлена временем. Писатель приводил в качестве примера Гомера, Шекспира, Шиллера, дававших вольную художественную интерпретацию традиционных фактов. Кто важнее - Клио или Каллиопа? Описание истории или повествовательное творчество? Гомер или Геродот? Ссылаясь на «Поэтику» Аристотеля, он напоминал, что Клио тоже муза, приводя утверждение древнегреческого мыслителя: «Художественное изображение истории более научно и более верно, чем точное историческое описание. Поэтическое искусство проникает в самую суть деля, в то время как точный отчет дает только перечень подробностей». К началу 20-х годов исторический роман, к которому немецкие писатели обращались редко (в XIX веке романтики Л. Тик, Л. А. фон Арним, В. Гауф, реалист К. Ф. Мейер), был жанром развлекательной беллетристики, в котором, по свидетельству писателя, царили «приключения, интриги, костюмы, аляповатые кричащие краски, патетическая болтовня, этакая смесь из политики и любви, безответственное низведение грандиозных событий до мелких личных страстей». Фейхтвангер был одним из тех, кто вернул достоинство этому жанру, раскрыл богатство его возможностей. Шедший в литературах стран немецкого языка интенсивный процесс интеллектуализации прозы, представленный Т. Манном, Г. Манном, Г. Гессе, Р. Музилем, Г. Брохом, затронул и жанр романа о современной и прошлой истории, разрабатываемый Фейхтвангером. В его романах герои предстают как выразители мировоззренческих принципов - разума и варварства, рационализма и иррационализма, действия и размышления, национализма и мирового гражданства, фашизма и гуманизма - в напряженных ситуациях борьбы. Стремясь сделать роман воинствующе гуманистическим, актуально полемическим, политическим оружием в ситуации антифашистской борьбы, Фейхтвангер прибегал как к модернизации истории, так и к историзации современности. Принцип исторических параллелей становится определяющим для немецкоязычного антифашистского романа 30- 40-х годов.

«Иудейская война» (1932), [92] «Сыновья» (1935), «День грядет» (1942)-отмечена новым взглядом на роль личности в историческом процессе. В пору, когда Гитлер возвещал о тысячелетнем царстве, а Муссолини о воскрешении духа Рима, Фейхтвангер изобразил закат римской империи как предостерегающий пример. Первоначально он хотел противопоставить шовинизму идею связующего народы «мирового гражданства» как гуманистического царства духа. и разума, как синтеза западного и восточного мировоззрений. Ссылаясь на «просвещенный космополитический восемнадцатый век», на суждения Лессинга и Вольтера, не замечая их исторической обусловленности, писатель создавал утопию, которую он, как и его современники Т. Манн (статья «Космополитизм», 1925) и Г. Манн («Исповедание национального», 1933), не мог исторически конкретизировать. Идея синтеза «мирового гражданства» и «национализма» казалась писателю перспективной для будущего человечества. Но писатель далеко не всегда обнажал классовую сущность рассматриваемых явлений. Этого не делало и его понятие мирового гражданства. Со второй части трилогии писатель, однако, начинал рассматривать национально-освободительную борьбу как часть социального освобождения. И его герой Иосиф Флавий постигал, что мыслитель не должен стоять над народом, но должен быть вместе с ним. Отказавшись от идеи космополитизма, оставив Рим, он становится защитником своего народа, жертвуя для него своей жизнью.

«Лже-Нерон» (1936) Фейхтвангер открывал новую тенденцию в антифашистском историческом романе - он делал его не только политическим романом, романом-памфлетом, но и романом-прогнозом, в котором не завершенные в современности процессы прослеживались в их развитии и исходе на примере прошлого. В романе о чудовищном возвышении и постыдной кончине «трехглавого адского пса» Теренция-Нерона, Кнопса и Требона (Гитлера, Геббельса и Геринга) писатель показал всю меру подлости, все виды предательства, мести, выразившиеся в заговорах, интригах, дипломатии узурпаторской власти, обрушившей на человечество неисчислимые беды, выразил уверенность в неизбежном крахе фашизма, хотя и не оказался свободным, как и в трилогии об Иосифе, от настроений исторического фатализма.

«Успех» (1930), «Семья Опперман» (1933), «Изгнание» (1939), составившие цикл «Зал ожидания», объединяла попытка изобразить мировоззренческую и политическую позицию гуманистической буржуазной интеллигенции в период между мировыми войнами. Название цикла предстает символом исторически переломного времени, наполненного ожиданиями, борьбой, надеждами, - ведь «поезд, которого давно ждешь, должен в конце концов прийти».

Для романа «Успех» характерно стремление автора зафиксировать «бесконечное многообразие мира в его одновременности» с помощью метода монтажа, сочетающего широкое и разветвленное [93] действие с мировоззренческими дискуссиями персонажей, пронизанные иронией статистические сведения с эссеистским комментарием. На примере Баварии 1918-1923 годов, увиденной из перспективы 2000 года, Фейхтвангер запечатлел тот момент в истории Европы, когда буржуазия во имя спасения капитала стала переходить к открытым формам террористической диктатуры. На суд выведены буржуазная политика, экономика, юстиция, показано, как рейхсвер, индустрия, чьи представители предпочитали находиться за кулисами событий, при поддержке доллара, стали крестными отцами фашизма, используя его для давления на республиканское правительство, но прежде всего для запугивания «красных». Писатель показывает нацистское движение от его зарождения до Мюнхенского путча, опору этого движения - деморализованные средние слои, ощутившие угрозу своему существованию, нацистскую партию с ее «трехступенчатой структурой: главари, серая партийная масса и закулисные руководители», В сатирическом изображении писателя «истинные немцы», т. е. фашисты, находятся духовно на ступени развития первобытного общества. Этому возврату к варварству противостоят мужество, разум тех, кто вступает в борьбу с ним. Роль и значение рабочего класса в романе едва затронуты. Фейхтвангер запечатлевает процесс политизации интеллигенции, приходящей к исторически активному действию. Тенденция к революционному изменению действительности входит в роман в главе «Броненосец «Орлов». В споры о переустройстве мира, которые ведут герои, писатель включает марксизм, однако считает, что средством изменения мира должно быть не революционное насилие, а слово.

«Семья Опперман» и «Изгнание». Как в начале, так и в конце почти четырехсотлетней истории семьи Фейхтвангеров был погром. В середине XVI века евреи были изгнаны из городка Фейхтвангерн в баварскую Франконию. В годы гитлеризма сестра и близкие родственники писателя погибли в фашистских лагерях уничтожения, остальные эмигрировали, рассеявшись по всему свету. Задолго до того, как это произошло, романист рассказал об истории заката семьи Опперман, оставив впечатляющее литературное свидетельство о фашистских злодеяниях. На судьбе семьи Опперман он показал трагедию аполитичной либеральной буржуазии, отрыв политики от культуры как роковую слабость буржуазного гуманизма, рост гражданского самосознания художника, преодолевающего изоляцию от народа.

Посещение Советского Союза помогло Фейхтвангеру увидеть перспективу развития человечества. Его книга «Москва, 1937», вызвавшая горячий интерес, споры, а также травлю писателя, действовала как противовес книге А. Жида, который, исходя из буржуазных представлений о советской действительности, сформулировал лозунги антисоветских кампаний последующих [91] десятилетий. Б. Брехт оценил книгу Фейхтвангера - этот «небольшой репортаж в стиле Тацита» - как «маленькое чудо», как «особое творческое достижение». «Как редко знаток древних культур способен оценить культуру новую! Для этого нужна была немалая смелость-не только интеллектуальная, а это тоже редкое качество в нашей литературе».

Переход Фейхтвангера на новые позиции ощутим уже в романе «Изгнание». Эмиграция, в которой многие терпят поражение и отчаиваются, ведя ежедневную борьбу за существование, становится суровой школой жизни для буржуазных интеллигентов, Музыкант Зепп Траутвейн, против воли втянутый в борьбу, начинает видеть в искусстве оружие борьбы, побеждает отчаяние, действуя как публицист против фашизма, против союза немецкой и французской реакции. Роман пронизывает мысль о «другой-» Германий, уверенность, что она будет реальностью. Советские люди прославлены здесь как первые люди «третьего тысячелетия». Социализм достижим и в Германии благодаря общему фронту борьбы всех антифашистов в стране и вне ее. Писатель уверен - Зепп Траутвейн и его сын - коммунист Ганс будут жить в социалистической Германии.

взгляд на художественное изображение истории писатель выразил в эссе «Дом Дездемоны, или Величие и границы исторической поэзии», над которым он работал в последние два года жизни. Назвав исторический роман «законным наследником великого эпоса», он подчеркнул непреходящее значение опыта В. Скотта, который «изображает историю так, что ее непрерывный поток становится ощутимым вплоть до современности и устремлен в будущее». Именно теперь писатель смог найти в истории «не пепел, но пламя» - связь прошлого, современности и будущего, которая виделась ему проходящей через три века - от Великой Французской революции через Парижскую Коммуну к Октябрьской социалистической революции. На таком уровне углубленного историзма отпадает необходимость в костюмировании современности: ассоциации с ней, распространяясь не на события и исторические личности, а на движущие силы истории, становятся более художественно тонкими. Историческая школа, к которой теперь причисляет себя писатель, связана с именами Гегеля и Маркса: «История, прошлая и та, что вокруг нас, остается непостижимой без ключа Карла Маркса».

«Лисы в винограднике» (1947), действие которого происходит в предреволюционной Франции на рубеже 70-80-х годов XVIII века писатель хотел показать в духе гегелевской формулы о «хитрости разума», что «заставило так много разных людей и групп сознательно, бессознательно и даже против своей [95] воли содействовать прогрессу». Бомарше и Людовик XVI, Франклин и Мария; Антуанетта, эммиссары американского конгресса и даже придворные паразиты - все они содействуют движению за американскую независимость и подготавливают тем самым исторический переворот в Европе - революцию 1789 года, ибо историческая необходимость осуществляется на обходных путях как победа над цепью случайностей.

Роман «Мудрость чудака, или Смерть и преображение Жан-Жака Руссо» (1952) впервые в творчестве Фейхтвангера запечатлевает непосредственные события революции, героизм народа, творящего историю. Писателя интересует, как совершается переход от революционной теории к практике, как идея становится материальной силой, овладевая массами. Показав компромиссы частной жизни Руссо, которой он беспомощно вручен, писатель видит величие и чистоту его идей, его гениальность в предвидении истории. Именно Жаны и Жаки проявляют себя настоящими наследниками Жан-Жака. Мартин Катру, плебей из деревни Эрменонвиль,- якобинец; подобно Робеспьеру, он в радикальности своих требований выходит за пределы буржуазной революции, которая терпит вскоре поражение. Изображая судьбу дворянина Фернана, переходящего на сторону революции, переживающего ряд испытаний, писатель проводил мысль о том, что единство с народом осуществляется полностью лишь в общем революционном действии с ним.

«Гойя, или Тяжкий путь познания» (1952) -«мрачно-блистательное гигантское полотно» (Т. Манн), рисующее на фоне исторических процессов времени - борьбы испанской монархии против революционной Франции, растущей оппозиции феодальной реакции, усиления инквизиции, развития Европы в период термидорианского перерождения революции - историю рождения великого художника в сопротивлении умирающему миру, под влиянием революции и народа. В задуманном, но не осуществленном втором томе художник должен был участвовать в революционных событиях после 1808 года, пережить ужасы войны, оказаться а изгнании. Гойя познает, что «художественное дарование в единстве с политической страстью могло достичь самого высокого, чего может достичь человек». Жизненная сила, цельность, несгибаемость, неистовство страстей, независимый нрав Гойи, «махо», «крестьянского парня из Арагона», его художественный гений противостоят придворному миру, ведут к разрыву с ним, к возвращению к народу. Как художник, он становится представителем испанского народа, символом революционного искусства:

Но могла ли называться

Алтарю и трону? Тщетно

Было здесь искать прямое

«Испанская баллада» (1955) и «Иеффай и его дочь» (1957) - два последних романа писателя -отмечены стремлением к синтезу всех прежних историко-философских проблем ради постановки вопроса о существовании народов и человечества, поставленного перед угрозой уничтожения; их пронизывает убеждение, что «прогресс может быть достигнут лишь благодаря совместному мирному труду всех народов».