Глава VIII
Вторая мировая война и английская поэзия
3 сентября 1939 года Англия вступила во вторую мировую войну. В отличие от предшествующей она не вызвала взрыва героико-романтических настроений. «Где поэты второй мировой войны?» — вопрошали английские критики, что означало: «где новый Руперт Брук? где Оуэн?» И все же было бы неверно думать, что в Англии 1939—1945 годов не существовало антивоенной поэзии, как несправедливо предполагать, что ее поэты уклонились от исполнения своего гражданского долга. В антологию «Жуткий ливень. Военные поэты 1939—1945» (1966) включен список погибших на фронтах второй мировой войны поэтов — сорок имен. Эта цифра впечатляет сильнее стихов. Стихи, разумеется, были.
На войну откликнулись поэты старшего поколения и начинающая молодежь. В первые дни войны У. Оден, уже покинувший «обезумевшую Европу», издалека всматривается в «международное зло», мысли его мрачны, поэт безутешен. Позиция «над схваткой» оказалась для него не вполне приемлемой, он хотел бы противостоять злу:
В глупости и в ночи
Мир беззащитный погряз;
Мечутся азбукой Морзе,
Пляшут во тьме лучи —
Вершители и Справедливцы
Я, как и все, порождение
Эроса и земли,
В отчаянье всеотрицания—
О, если бы я сумел
(Пер Л. Сергеева)
Э. Ситуэлл, Р. Грейвз, С. Спендер, Д. Томас, Г. Рид пишут об ужасах бомбардировок, исходя из трагического опыта, открывшегося англичанам в этой войне. Если у Ситуэлл этот опыт облекается в форму мрачных аллегорических видений, отмеченных печатью вселенского ужаса (поэма «Тень Каина»), то Рид, Грейвз, Томас создают зарисовки военных будней, не фронтовых (этот аспект войны им незнаком), а будней тыла. «Среди жертв утреннего налета был столетний старик» — название томасовского стихотворения напоминает сухую строку газетной сводки (оно написано в период ожесточенных бомбардировок Лондона гитлеровской авиацией в начале 1941 года), но само стихотворение глубоко драматично;
Когда утро едва забрезжило над войной,
Он встал, оделся, из комнаты вышел и умер.
Он рухнул на камни, на свой разбитый паркет.
Пусть любимая улочка с траурной черной каймой
Знает; что здесь он на миг задержал рассвет,
Что глаза его были весенние почки и пламя,
Не ищите обломков жизни в седом его сердце,
Не ждите звона лопаты — уже несется
Небесная скорая помощь, влекомая смертью.
И сотня аистов села на руку солнца.
(Пер. А. Сергеева)
Д. Томас верен себе, и в эти тяжкие минуты, под сенью смерти он славит жизнь.
Не изменяет себе и Т. С. Элиот. Его заботит проблема сохранения национальной культуры, традиций, духовных ценностей. Стихотворение «На оборону островов», написанное в 1940 году, после разгрома английской экспедиционной армии в Северной Франции и ее бегства из Дюнкерка, в мужественно-скорбных тонах прославляет и возвеличивает защитников Англии, оно о тех,
в английскую мостовую на дне морском,
о тех, кто по новым правилам бился со смертью,
боролся с властью мрака в огне и воздухе,
о тех, кто дорогами предков пришел на поля
в день разгрома, сдержанных в день торжества,
изменивших обычаям предков лишь в вооружении,
и снова о тех, для кого дорогами славы
служат тропинки и улицы Англии...
Из погибших поэтов наиболее обещающими были Кит Дуглас, Алун Льюис, Сидни Кейз. Последнему не было двадцати одного года, когда в начале 1943 года он погиб в Северной Африке. Значительный интерес вызывает поэма Кейза «Чужие врата», включенная в его поэтический сборник «Железные лавры» (1940). Поэма написана от имени новобранца, которого, как свою законную добычу, уже поджидает война. В поэме звучат голоса погибших, тех, кто уже стал историей, последним подает голос поэт, участь которого предрешена. Если Оуэн писал о сострадании на войне, то ключевое слово Кейза — боль (pain). Находясь под сильным влиянием Рильке, он был поглощен его мыслью о том, что каждый человек сам в себе растит свою смерть. Кейз полагает, что нацистской Германией в ее решении развязать войну движет все та же «воля к смерти». Он пытается дать свое объяснение происходящему, но в конце концов повторяет Фрейда: человечество ввязалось в войну, потому что оно еще не готово к миру.
Кит Дуглас — танковый офицер, погибший в Нормандии, едва достигнув 24 лет, еще в школе, подобно Кейзу, сознавал, что ему предстоит испытание войной. Пятнадцатилетний, он пишет стихи о людях, которых видит «через прицел пулемета, проклинающих и плачущих, захлебывающихся кровью и путающихся в собственных кишках». Его военные стихи напоминают окопные зарисовки Сассуна, а еще больше Бландена, который был его наставником. «Если ты был в одном сражении, считай, что был во всех». К. Дуглас участвовал в боях не раз, его стихи, суровые, напряженные, воспроизводят подлинный облик войны.
Алун Льюис был старше обоих, он погиб в 1944 году в возрасте 29 лет. В годы войны вышло два сборника его стихов: «Рассвет бомбардировщика» и «Под звуки трубы». До войны он преподавал историю, его подход к войне и ее оценка отличаются большей зрелостью. Ему свойственно теплое отношение к рядовым, к мирным жителям, врасплох захваченным войной. Он пишет о бомбежках, о береговой обороне, передислокациях, о солдатах, сражающихся на чужбине. В его стихах проскальзывает недовольство английскими политиканами («отечественными свиньями», как их назвал Р. Олдингтон десятилетием раньше), в них ощутима озабоченность «домашними» социальными проблемами, которые далеко не решены.
Второй мировой войне посвятили свои стихи начинающие в ту пору Ч. Косли, Л. Ли, Р. Конкуэст. Доналд Бэйн в стихотворении «Военные поэты» верно подметил «очерковый» характер английской военной поэзии, не поднявшейся до обобщений героического эпоса.
—1945 годов и отсутствие в ней глубокого драматизма, пытаются объяснить это явление. Одни видят причины отставания поэзии от требований грозного времени в том, что поэты, способные ответить на них, полегли в Испании. Думается, что они отчасти правы: останься в живых Корнфорд, Белл, Кодуэлл, Доннели — их гражданственность, боевой патриотический и интернационалистский дух, наконец, их политическая зрелость, несомненно, обогатили бы английскую поэзию. Эти поэты способствовали бы приближению английской поэзии к французской времен Сопротивления, к советской поэзии периода Великой Отечественной войны. Но поэты-коммунисты пали в первой схватке с фашизмом. Тем не менее это может служить лишь частичным объяснением, так как не проясняет положения дел в немалочисленной и здравствующей армии английских поэтов конца 30-х годов.
Некоторые критики, среди них М. Дэвидсон, автор книги «Сострадание и есть поэзия» (1972), считают, что английские поэты были духовно не подготовлены к войне. Однако это предположение опровергает А. Камфорт и многие поэты войны. «Мы с самого раннего детства росли в полной уверенности, что будем убиты в бою,— пишет Камфорт.— Наше поколение было воспитано на мрачных воспоминаниях о первой мировой, на сводках о войне в Испании, на возрастающей угрозе со стороны нацистской Германии и на ожидании неминуемого — как нам казалось и хотелось — краха империализма» 1 Хотя среди молодежи 30-х годов были сильны пацифистские настроения (союз оксфордских студентов даже вынес постановление не сражаться за короля и отечество), тем не менее приближение второй мировой войны английские поэты предчувствовали и предвидели. Однако далеко не все понимали различие между первой и второй мировыми войнами. Некоторые критики и сейчас стараются не замечать этих различий и уверяют, что «две войны психологически были одного качества, и настроения, пронизывающие лучшие стихи о первой и второй мировых войнах, были теми же самыми»2. Это явно противоречит истине: характерными поэтическими эмоциями первой мировой войны были сострадание, ужас и стыд за человечество, как их очень верно определил советский исследователь современной английской поэзии В. Скороденко, теперь же в поэзии различимы, как это видно из приведенных стихов, и героические, и патриотические ноты, хотя их звучание не отличается мощью и богатством тонов. О том, что некоторые английские поэты не отдавали себе отчета в том, что такое фашизм и в чем отличие новой мировой войны от предшествующей, красноречиво говорит признание одного из поэтов войны Ч. Гамблетта. В предисловии к составленной им антологии «Я горю ради Англии» (1966) он пишет о том, что молодежь 30-х годов, наученная горьким опытом «потерянного поколения», была невосприимчива к зову Славы, Долга и Патриотизма, что с началом новой войны она чувствовала себя пойманной в ловушку. А далее следует перечень жертв, которые, по мнению Гамблетта, понесли молодые люди в годы войны: «Особенно ужасно переживала войну образованная молодежь. Она хотела видеть Сикстинскую капеллу, Парфенон, пирамиды, хотела любовных прогулок в гондолах, хотела попробовать, что значит иметь связь с этими эмансипированными шведками или что значит иметь на содержании какую-нибудь смуглую любовницу в Касабланке. А вместо этого в перспективе оказались настоящая свалка в Кардингтоне, припадки морской болезни на миноносцах, бессмыслица казарменной жизни. И в конце концов вполне возможно—«пуля оборвет нашу песню»3. Не стоит противопоставлять позиции Гамблетта позицию молодых советских, польских, французских, югославских поэтов, их опыт войны был отличен от опыта англичан, но как не вспомнить Хемингуэя? Кто более открыто, чем он, осудил тот ура-патриотический вздор, которым пичкали солдатскую массу правительства в годы первой мировой войны? Кто решительнее его сказал оружию — «прощай»? Однако в годы второй мировой войны писатель (хотя он и находился вдалеке от линии фронта) забывает и о корриде, и об охоте на красного зверя, и о рыбной ловле — обо всем, что он так любил, ради борьбы с фашизмом, потому что для него «фашизм есть ложь, изрекаемая бандитами». Он не ведет учета, чем ему пришлось поступиться, ибо понимает свой гражданский долг.
поклонение Фрейду. На войну смотрят его глазами, как на неизбежное зло, коренящееся в человеческой природе.
Немаловажно и другое обстоятельство: резкая сдача «оксфордцами» левых позиций в конце 30-х годов дискредитировала в глазах многих сами позиции, о чем пишет С. Конноли в начале 1940 года: «Отъезд Одена — симптом поражения социального реализма как эстетической доктрины... Мы верили в то, что реакция против социального реализма так же необходима и полезна, как реакция предшествующего поколения на башню из слоновой кости» 4
Таким образом, совокупность причин, в том числе и страх перед «социальной завербованностью» — чувство чрезвычайно живучее — хотя и не толкнула английских поэтов на путь создания элитарной поэзии (правда, некоторые крупные поэты так и не «пустили» войну в свой мир образов и звуков), но помешала им поэтически осмыслить одно из величайших событий XX века на том уровне, какой оно предполагает.
1 The Poetry of War. 1939—1945. Ed. by J. Hamilton. L., 1973.
—1945 War. L, 19G0, p. 7.
3 I Burn for England. An Anthology of the Poetry of World War II. Sel. by Ch. Hamblett. L., 1966.
4 Poetry of the Forties. Introduced and Edited by R. Skelton, Harmondsworth, 1968, p. 17.