СТЕФАН МАЛЛАРМЕ
Произведения
Гробница Эдгара По
Лишь в смерти ставший тем, чем был он изначала,
Грозя, заносит он сверкающую сталь
Над непонявшими, что скорбная скрижаль
Царю немых могил осанною звучала.
Как гидра некогда отпрянула, виясь,
От блеска истины в пророческом глаголе,
Так возопили вы, над гением глумясь,
Что яд философа развел он в алкоголе.
О, если туч и скал осиля тяжкий гнев,
Идее не дано отлиться в барельеф,
Чтоб им забвенная отметилась могила,
Обломок лишнего в гармонии светила,
Для крыльев Дьявола отныне будь метой.
(Перевод И. Ф. Анненкова)
Лебедь
Безумием крыла ужель не разорвет
Он озеро мечты, где скрыл узорный иней
Полетов скованный прозрачно-синий лед.
И Лебедь прежних дней, в порыве гордой муки,
Не создал в песне он страны, чтоб улететь,
Когда придет зима в сиянье белой скуки.
Он шеей отряхнет смертельное бессилье,
Которым вольного теперь неволит даль,
Он скован белизной земного одеянья
И стынет в горных снах ненужного изгнанья,
Окутанный в надменную печаль.
(Перевод М. А. Волошина)
< Переход к новому этапу развития поэзии>
«Мы присутствуем в данный момент на поистине необычном спектакле, уникальном во всей истории поэзии: каждый поэт избирает свой уголок, откуда собирается играть на флейте любые арии, какие ему заблагорассудится; впервые с начала времен поэты не поют больше в хоре. До сих пор, не правда ли, чтобы выступить под аккомпанемент, нужен был мощный орган, каковым выступал официальный глава школы. И что же! На нем слишком много играли, и его устали слушать. Умирая, великий Гюго, в чем я ничуть не сомневаюсь, был убежден, что он похоронил всю поэзию на целый век; и, однако, Поль Верлен тогда уже написал "Мудрость". <...>».
< Особый взгляд Малларме на поэзию>
«Стихи существуют в языке повсеместно, где есть ритм, везде, за исключением афиш и четвертой страницы газет. В жанре, называемом прозой, обнаруживаются стихи, подчас восхитительные, всех ритмов. Да, по правде говоря, никакой прозы нет: есть алфавит, а затем стихи, в той или иной степени сжатые, в той или иной степени растянутые. Всякий раз, когда возникает стремление к стилю, появляется и версификация. <...>»
< Содержательная сторона поэзии>
«Созерцание предметов, неуловимый образ, этот плод разбуженной ими способности мечтать — это и есть песня: парнасцы берут вещь целиком и выставляют ее на обозрение; тем самым они изгоняют тайну; они лишают читателя восхитительной радости самостоятельного творчества. Назвать предмет — это утратить три четверти наслаждения поэтическим произведением, проистекающего из счастливой возможности постеленного угадывания; внушить представление о нем — вот мечта. Глубокое постижение этой тайны и составляет символ: мало-помалу воскрешать в памяти предмет, чтобы раскрыть состояние души, или наоборот, выбирать предмет и в нем найти выражение состояния души путем многократного расшифровывания.
<...> В поэзии всегда должна быть загадка, и цель искусства — других и не существует — заключается в том, чтобы воскрешать предметы». (Из статьи «О литературном развитии», 1891.)