Приглашаем посетить сайт

Гиленсон Б.А.: История зарубежной литературы конца XIX - начала XX века. Практикум
Р. Роллан о Л. Н. Толстом

Р. Роллан о Л. Н. Толстом
 

«Печатаемое ниже письмо относится к далеким уже временам, когда Толстой не написал еще ни одной из крупных своих работ об искусстве, или, вернее, против искусства, которое представляется ему в целом как обширная система развращения, культ наслаждения, корыстное суеверие верхушки европейского общества, погруженной в эгоистические удовольствия. Хотя в 1887 году ни "Крейцерова соната", ни "Что такое искусство?" еще не вышли в свет, резкая антипатия Толстого к современному искусству явно проступала в его писаниях. Я глубоко любил — я никогда не переставал любить — Толстого. Два или три года перед этим я прожил, окруженный атмосферой его мысли, я проникся тогда его творениями: "Войной и миром", "Анной Карениной" и "Смертью Ивана Ильича", более чем каким бы то ни было из крупных французских произведений. Доброта, ум, абсолютная правдивость этого великого человека делали его для меня самым надежным проводником в нравственной анархии нашего времени. <...>» (Из предисловия к письму Л. Н. Толстого. Впервые опубликовано в 1902 г.; перевод А. и Л. Соболевых.)

«Я сохраняю все мое восхищение Львом Толстым и всю любовь моей молодости. Я никогда не забуду отеческой помощи, оказанной им мятущемуся юноше, каким я был тогда. Я считаю его величайшим мастером жизни в искусстве, мастером искусства живого. "Война и мир" остается для меня образцом современной эпопеи.

— чувством братской любви ко всем живым существам. Он постигает их не извне, а изнутри, потому что он делается ими, потому что они — это он. Он отождествляет себя с каждым из действующих лиц, он живет в них; он не высказывается ни "за", ни "против"; законы жизни заботятся об этом за него. Эти законы — невидимый учитель, который властно руководит творчеством и художником. Сам Толстой воздал им должное, когда в ранних "Севастопольских рассказах" он приветствовал Правду как главную свою героиню. Никто не сравнится с ним в искусстве, когда он ей предоставляет слово. Он бывает слабее только тогда, когда начинает говорить сам. Он величайший из ясновидцев. Но резонер он слабый и многоречивый, и, когда он хочет объяснить свое ясновидение, он только портит дело. Глаза и сердце его гениальны. Ум его часто ошибался.

предстоит идти дальше, оставив его позади». (Из статьи «Памяти Толстого», 1910.)