Т. Драйзер о Л. Н. Толстом
«Непреходящее величие Толстого, по моему мнению, заключается не в его моральных и социальных теориях, а в его романах. В них больше, чем где бы то ни было, проявляется величайший гуманизм писателя и стремление ко всеобщему счастью. Однако мне бы хотелось напомнить всему миру, и в особенности России, что именно сегодня, перед лицом огромных и сложных задач, стоящих перед человечеством, уже недостаточно одной любви. Жизнь динамична, в ней присутствует материальная сторона и сторона эмоциональная, духовная; поэтому проблемы, в ней возникающие, столь же часто относятся к сфере практики, как и к сфере эмоций и духа. В связи с этим экономика, вернее, значение экономических законов, а в равной степени и законов химии, физики, социологии и биологии гораздо важнее религиозных и нравственных размышлений и увещеваний. И если человек желает избавиться от нищеты и преждевременной смерти, его жизнь должна протекать нормально, а залог этого — знания плюс гуманизм (одного гуманизма мало). Во всех своих романах Толстой ярко показал страдания, выпавшие на долю человечества, блуждавшего в потемках. Но его теории отнюдь не являются панацеей от всех бед. И я бы рекомендовал русским чаще обращаться за помощью и советом к экономистам и биологам, нежели к моралистам и религиозным деятелям». (Опубликовано в газете «Сан-Франциско кроникл», 1928; перевод Б. А. Гиленсона.)
«... Я снова усиленно занялся чтением... Дороже всех мне был тогда Толстой-художник, автор "Крейцеровой сонаты" и "Смерти Ивана Ильича". Помнится, именно Сатклифф обратил мое внимание на эти произведения не как на материал для социолога, а как на художественные творения, которые не только дают правдивое изображение действительности, но и обладают большой силой воздействия. Я был так потрясен восхищен жизненностью картин, которые мне открылись, что меня вдруг озарила неожиданная мысль: как чудесно было бы стать писателем. Если бы только можно было писать так, как Толстой, заставляя весь мир прислушиваться к твоим словам! Насколько я помню, мне тогда еще не приходило в голову заняться сочинительством. Не было еще подходящего материала или же он был еще недостаточно продуман, но желание писать, воздействовать на человеческие умы уже зрело во мне и пробивалось наружу...» (Из книги «Заря», 1931; перевод Б. А. Гиленсона.)