Г. Белль и литература ФРГ
Творчество Генриха Белля, одного из крупнейших художников немецкой литературы ХХ века, неизменно находилось в центре внимания исследователей и критиков как в самой Германии, так и за ее рубежами. И этот интерес к писателю, на протяжении многих лет ставящему в своих произведениях важнейшие вопросы времени, не случаен.
Творчество Белля привлекает к себе внимание своей динамичностью, подвижностью идей и метода, сочетающейся с ростом и оттачиванием мастерства. «Изменяющийся и неизменный», - эти слова, некогда сказанные в адрес соотечественника писателя Томаса Манна, вполне определяют и специфику творческого облика автора «Дома без хозяина», «Бильярда в половине десятого», «Глазами клоуна», «Группового портрета с дамой» и других романов и новелл. Изменяющийся как художник, как мыслитель, как реалист, неизменный – в своем гуманизме, в неприятии бесчеловечности и насилия, в обостренном чувстве ответственности за судьбы мира и человечества – таковым был Генрих Белль.
Особенностью Белля-рассказчика является его удивительная многоликость, которая вводила критиков во искушение сближать поэтику писателя то со стилем Хемингуэя с его многозначительным подтекстом, то с психологизмом Достоевского и Томаса Манна, то со страстными призывами к человечности, свойственными романам Ремарка, то с едкой сатирой Кафки, с временными экзерсисами Пруста и т. д. Особенно настойчиво немецкие критики указывали на общность гуманистических тенденций в творчестве Г. Белля с гуманистическими традициями классической немецкой литературы первой половины XX века. В частности Г. Цвойдрак в своем обширном исследовании “Quo vadis, Heinrich Böll?” (Halle, 1965) указывает на точки соприкосновения в отношении Белля и Т. Манна к проблемам культуры в период фашистского засилия в Германии. Он цитирует знаменитые строки из «Доктора Фаустуса», в которых главный герой Адриан Леверкюн говорит о необходимости отнять у поправших человечность людей высочайшее завоевание искусства – 9-ю Симфонию Бетховена и проводит параллель с поведением и мыслями Роберта Фемеля в беллевском «Бильярде в половине десятого» по поводу разрушенного аббатства Святого Антония, по поводу Нагорной проповеди, которой не заслужили люди и т. д. «Генрих Белль и Томас Манн стоят здесь в одном ряду поборников гуманизма, они противостоят варварству», - заключает свои наблюдения исследователь (106, 93).
– от романа к роману, от рассказа к повести – темы гневного протеста против войны, против чудовищной жестокости государственного и общественного механизма, используемого для подавления личности человека.
Стилевым многообразием проза Белля отмечена еще в ранний период его творчества – в рассказах 1947-1951 гг., в повести «Поезд пришел вовремя» (1949), в романе «Где ты был, Адам?» (1951).
Действительно, гневный гротеск в рассказе «Моя дорогая нога», представляющем по форме диалог инвалида войны со служащим пенсионного бюро о цене его оторванной снарядом ноги, совсем не похож на душераздирающий монолог искалеченного войной подростка в рассказе «Путник, придешь если в Спа…», и еще менее – на исполненный тяжелого предсмертного томления монолог солдата, возвращающегося из недолгого отпуска на фронт, в повести «Поезд пришел вовремя». Еще дальше все вышесказанные произведения отстоят от сатирической символики «Адама», с его фрагментарной композицией, с его натуралистическими штрихами; но всегда, в центре каждой новеллы, каждого романа Белля – война и судьба солдата, судьба человека в войне. В этой связи интересным нам представляется замечание немецкого критика А. Плара, который также отмечает как специфическую черту стиля Белля отсутствие в нем комического, юмористического начала. Плар пишет: «Категории, которыми он (Белль – С. Д.) описывает смешные или достойные ненависти стороны нового мира, - гнев, насмешка, сарказм, гротеск. Юмор и простая комичность действуют освобождающе, но Белль глубоко заглядывает в свои образы, а они слишком заняты своей повседневной борьбой, чтобы их редкая улыбка могла быть чем-нибудь иным, кроме высшей формы мужества» (108, 6).
Белль писал о войне и в тех произведениях, в которых события развиваются уже в послевоенное время, и знаменателен тот факт, что чем богаче, чем разнообразнее становится его художественная палитра, чем напряженнее поиск новых средств выражения мысли, чем искуснее и многообразнее приемы изображения, тем беспощаднее звучит мотив обличения войны и ее вдохновителей-нацистов, тем настойчивее становится мотив защиты человека и человечности от «торжествующего свинства».
Эта приверженность к главной теме вытекала отнюдь не из маниакального пристрастия писателя к излюбленному кругу идей, а диктовалась самой жизнью, самими условиями современной ему действительности.
как всегда, кризисная историческая ситуация породила резкое размежевание в лагере творческой интеллигенции.
Следует отдать должное своеобразной последовательности немецких писателей: никто из них не искал компромиссного решения, каждый выбрал свою позицию и занял свое место в борьбе открыто и прямо.
Творчество группы писателей, которое вошло в историю современной германской литературы под общим названием литературы «дня ноль», объединяло в себе все прогрессивные силы послевоенной литературы Западной Германии. «День ноль» - день крушения фашистской Германии, литература же «дня ноль», к которой принадлежал и Белль, это литература, начавшая свое существование, так сказать, с ноля. Писателей и поэтов этой группы, принявших тезис о «нулевом годе» и решивших «начать все сначала», объединяла «искренняя ненависть к фашизму», к войне, к политической демагогии, искреннее стремление к непредвзятости взгляда на жизнь» (39).
«47», о которой уже шла речь ранее, объединила в себе художников разных взглядов и убеждений, разных эстетических принципов и творческих стилей, у которых, однако, оказалось и много общего. Белль, как один из ведущих представителей Группы «47», ближе других подошел к объективно-историческому изображению трагедии военного поколения в романах «Дом без хозяина», «Бильярд в половине десятого». Но он не только показал добро и зло в их конкретно-социальном воплощении, придерживаясь великих традиций критического реализма, не только глубже других вник в причины второй мировой войны, но и первым приводит своих героев к непримиримому конфликту с окружающей средой в послевоенное время, к разрыву с миром фашизма, к мысли о сопротивлении этому миру и возмездии за его преступления. Так, в романах «Дом без хозяина», «Бильярд в половине десятого» впервые появляется герой, стремящийся не только спрятаться в скорлупу своего одиночества и отчаяния, но и способный к протесту, к активному поступку во имя понятой им правды, хотя протест этот единичен и отмечен одноактностью поступка.
Творчество Белля, как и творчество каждого крупного художника, уже в силу своей масштабности, сложности, серьезности поднятых в ней проблем, а также в силу динамичности мировоззрения и творческого метода вызывало различные, иногда прямо противоположные толкования. Причем характерной чертой большинства высказываний о Белле являлось то, что замечания, справедливые для определенного этапа развития художника, оказывались совершенно неприемлемыми для следующего этапа, что также свидетельствовало о непрерывной эволюции этого большого писателя.
вызывала проблема беллевского реализма в немецкой критике тех лет, которая строила свои умозаключения с непременным учетом особенностей религиозного мировоззрения писателя, мировоззрения, находящего своеобразное отображение в сложной символике «Бильярда», в христианском гуманизме «Адама» и других повестей и романов.
Так, Г. Цвойдрак полагал, что «Белль – значительный повествователь, его творчество содержит так много от критического реализма, как только можно вообще выжать из его мировоззрения; Белль – католик, пытающийся любую реальность соотнести с потусторонним». И далее: «Как бы точно ни изображал Белль действительность, он беспомощен перед ней: никогда он не может дать ничего большего, чем надежда на мгновение» (107, 30-32).