МОДЕРНИЗМ В НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Л. В. Дудова.
Немецкоязычная литература первой половины XX века — явление сложное и противоречивое. Она представлена писателями, жившими в Германии, Австрии, Праге, Швейцарии, принадлежавшими к разным национальным культурам, но объединенными общностью языка, на котором они создавали свои произведения, и ощущением кризиса культуры, усугубленного глобальными социальными потрясениями.
В творчестве каждого из писателей, даже тех, кто стоял принципиально на позициях аполитичности (например, Готфрид Бенн), события первой мировой войны, последовавший за ней передел Европы, приход к власти нацистов оставили свой след, сказались на формировании художественной модели мира, концепции человека.
Ф. Кафки, эссе Г. Бенна и др.). От этого влияния во многом проистекает все разъедающий скепсис в раздумьях о судьбах цивилизации писателей разных школ и направлений. Сомнения в возможностях рационального постижения феномена природы, называемого «человек», были во многом порождены открытиями, сделанными в области психологии бессознательного 3. Фрейдом и его учеником К. Г. Юнгом. Влияние их идей ощутимо в творчестве Г. Гессе, Л. Франка, Э. Ласкер-Шюлер.
Ощущение всеобщего распада веками существовавших представлений о мире и человеке присуще писателям не только немецкоязычной литературы, но для них оно было особенно обостренным, потому что мир распадался в прямом смысле слова: рухнула одна из самых обветшалых империй — Австро-Венгрия (Какания, как назвал ее Р. Музиль в романе «Человек без свойств»), втянув мир в одну из самых кровопролитных войн XX столетия.
Поражал не только масштаб всеобщего краха, но и скорость, с какой все менялось в мире. Казалось, что нет предела бесконечному делению, что навсегда разорваны все связи и люди утратили способность понимать друг друга. Крайней степенью отчаянья было недоверие к слову. Герман Брох в статье «Дух и дух времени» писал: «Никогда еще в истории по крайней мере Западной Европы человечество не признавалось так честно и откровенно... в том, что слово ничего не значит, более того, что не стоит и труда искать взаимопонимания...» В наиболее общей форме это отчаяние выразилось в творчестве Франца Кафки.
Признанный миром мэтр модернизма, Франц Кафка своим творчеством закрепил «распад антропоцентрического мировоззрения, которое так долго считало человека центром вселенной» (Р. Музиль). Он привел в литературу странного героя, имя которому Никто (притча «Прогулка в горы»). Страницы его романов, новелл, притч заполнили страховые агенты, мелкие чиновники, судебные исполнители, больше похожие на разбойников, нежели на стражей закона. Но социальное положение этих персонажей имело далеко не первостепенное значение. Все эти Г. Замзы, Йозефы К., Никто — выражение определенного эмоционального состояния, которое характеризуется прежде всего глобальным ощущением несвободы, полной зависимости человека от мира, ему непонятного и враждебного. Кафкианские персонажи — это люди, преследуемые страхом, и это «страх перед бессмысленностью, перед бессмысленным расцветом бесчеловечной жизни» (запись в дневнике от 12 января 1914 года). Гонимые страхом, преследуемые властями, герои Кафки мечутся в пространстве узких улочек, грязных лестничных площадок, душных чердаков, жалких замков, пыльных комнат, утрачивая человеческий облик, превращаясь в чудовищ. Пространство произведений Кафки оказывается предельно сжатым, в нем нет воздуха, время, кажется, тоже остановилось в этом мире, поскольку исчезло то, что является точкой его отсчета: событие.
Условность пространственно-временной организации произведений Кафки, предельная обобщенность характеристик персонажей, экстатичность как ведущее качество большинства его героев, иррационализм в интерпретации мира и человека дают основание говорить об определенной близости писателя к экспрессионизму.
— выражение) — сложное и противоречивое явление в художественной жизни Германии, Австрии и ряда других стран, получившее особое развитие в период с 1905 по 1920 годы.
Экспрессионизм был в большей степени представлен в области живописи и литературы. Художники-экспрессионисты, объединившиеся вокруг групп «Мост» и «Синий всадник», пользовались известностью не только у себя на родине. Имена Э. Геккеля, Ф. Марка, О. Кокошки, А. Кубина и др. мы встречаем в записях многих писателей-экспрессионистов (Ф. Кафки, Ф. Верфеля, Э. Ласкер-Шюлер и др.).
Претендуя сначала на абсолютное новаторство, в дальнейшем экспрессионисты признали, что их искусство возникло совсем не на пустом месте. Своими крестными отцами они считали Г. Манна, С. Георге, а К. Эдшмид в одном из своих выступлении заявил, что «экспрессионизм существовал всегда», и в этом была своя доля правды. По праву своими предшественниками многие из экспрессионистов называли романтиков Гельдерина, Новалиса, Гофмана. Возникнув под лозунгом новых форм для выражения нового содержания, экспрессионизм умел вынести определенные уроки из практики писателей натурализма и художественного опыта импрессионистов (особенно Сезанна).
«Акцион» («Die Action»), который издавался с 1911 года Ф. Пфемфертом, «Штурм» («Die Sturm»), основанного в 1910 году Г. Вальденом, а также «Вайсе блеттер» («WeiBe Blatter»), выходившего под руководством Рене Шекеле.
Программа экспрессионизма была сформулирована не только в выступлениях Г. Бара, М. Креля, А. Маршерфтайга, К. Пинтуса, К. Эдшмида, но и представлена художественной практикой Г. Гейма, Г. Тракля, Э. Ласкер-Шюлер, Г. Бенна, А. Штрамма, И. Голла, Ф. Верфеля, Л. Рубинера, Я. ван Годдиса, драматургов Р. Зорге, Э. Барлаха, В. Хазенклевера, Г. Кайзера. Для некоторых из названных художников слова экспрессионизм был началом творческого пути (к ним относятся И. Бехер, Б. Брехт, Ф. Верфель), для других (Э. Ласкер-Шюлер, Г. Бенн) он остался важным элементом художественного языка на протяжении всего творчества. Основными литературными документами экспрессионистов были антологии и сборники. В 1913 году вышел первый такой сборник, подготовленный Куртом Пинтусом, под названием «Сумерки человечества». Он знакомил читатели с творчеством 23 поэтов-экспрессионистов.
«копирование того или иного явления не раскрывает существа явления, а анализ отдельных частностей не сможет верно отразить всеобъемлющее бытие» (Курт Пин- тус). Ставя перед собой задачу «пробиться к вещам, которые уже не выразить словами» (Р. Музиль), передать то, что «не осязаемо телесной рукой» (В. Кандинский), они призывали к высвобождению эмоциональной энергии. Пинтус писал: «Освободить действительность от абриса ее явленности, освободить от этой явленности нас самих, преодолеть ее благодаря проникновенной силе духа, победить и под- чинить ее себе благодаря интенсивности чувств, их большой взрывной мощи — такова единая воля новейших поэтов».
«Конец света» Э. Ласкер-Шюлер, «Светопреставление» и «Ангел смерти» Я. ван Годдиса), и постоянно присутствующие метафоры распада, тлена («Распад» И. Бехера, «Родильный дом» и «Ведет ее по раковым баракам» Г. Бенна), ночи, сумерек (стихотворения Г. Тракля). И в этой жуткой художественной вселенной экспрессионизма центром оказывается живое, трепещущее, истерзанное безразличием окружающего мира, истосковавшееся по человеческому участию маленькое сердце. Призывами к постижению «внутреннего» Я пронизаны произведения большинства экспрессионистов. Слушать «рокот собственного сердца» (Э. Ласкер-Шюлер), запечатлеть «ландшафт души» стремятся в своих произведениях поэты-экспрессионисты. Со страниц поэтических сборников, с под- мостков театра, полотен художников к современникам обращался человек, «абсолютно первозданный, весь пропитанный волнами своей крови, и порывы его сердца столь очевидны, что кажется — его сердце нарисовано у него на груди» (К. Эшмид).