Приглашаем посетить сайт

Будур Н. : Гамсун. Мистерия жизни
«Не судите, да не судимы будете»

«НЕ СУДИТЕ, ДА НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ»

Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

Мф. 7: 1 – 2

Великий Гамсун...

Писатель, которым восхищались все известные умы России. Популярность Гамсуна в нашей стране в XIX – начале XX века была огромной. Не успевали его книги выйти в Норвегии, как они тут же переводились на русский язык и продавались с поразительной быстротой. Невероятный «спрос на Гамсуна» продолжался вплоть до 1934 года, когда был напечатан последний роман трилогии об Августе (трилогия включает в себя романы «Бродяги», «Август», «А жизнь идет»).

А затем наступил период полного забвения. О Гамсуне, особенно после 1940-х годов, было непозволительно говорить. Он перестал существовать не только для читателей, но и для литературных критиков и историков литературы.

И лишь в 1970 году в издательстве «Художественная литература» вышел двухтомник Кнута Гамсуна, который немедленно стал библиографической редкостью.

Затем о писателе вновь забывают – до 1990-х годов. И тут уж последовал настоящий бум Гамсуна (не только в нашей стране, но и по всему миру). За последние полтора десятка лет вышло великое множество произведений – романы и публицистика, новеллы и пьесы – и не только в издательствах Москвы и Петербурга, но и в провинциальных городах России.

О Гамсуне стали много говорить, Гамсуном стали интересоваться... И не только его книгами.

Творчество норвежского писателя было под своеобразным запретом и в России, и в самой Норвегии из-за поддержки Гамсуном нацизма. Хотя до сих пор на вопрос «предатель ли Гамсун?» никто не может дать однозначного ответа.

Нам трудно себе представить: национальный герой Норвегии, лауреат Нобелевской премии, автор гуманистических произведений – нацист?

Тем не менее Гамсун после окончания Второй мировой войны был арестован, отправлен в психиатрическую клинику, осужден и проклят всем норвежским народом. Именно всеобщее презрение больше всего и огорчало писателя. И все же Гамсун не сдавался. Он много раз говорил, что не нуждается ни в чьем понимании и сочувствии.

«Уже повторяется как клише: Гамсун не был политиком, – писала жена Гамсуна Мария. – Да, ему не хватало для этого многих качеств, но мне кажется, что это не умаляет его достоинств. У него было свое мнение о политике, как и о многом другом, и он никогда не оставался равнодушным, он готов был сражаться за свои взгляды. Его мнение о политике было прежде всего этическим, национально окрашенным и эмоционально связанным с идеалами юности.

Существует еще одно клише: если бы он был моложе, он бы во время войны стал совершенно иным и избежал уготованной ему участи. Но я знаю его немного больше и считаю, что это немыслимо. Я даже думаю, что будь он помоложе, он бы с удвоенной силой боролся за свои идеалы.

Делаются попытки развести по разные стороны писателя и человека, чистить эту луковицу, чтобы найти там съедобную мякоть. Думаю, дело окончится как обычно: в итоге за луковичной шелухой останется пустота.

Кнут имел среди людей свое собственное предназначение, уготованное ему Творцом, давшим ему также силы нести свой крест. Поэтому не надо его жалеть и прощать, он никогда в этом не нуждался. Но я считаю, что его своеобразный характер, иногда кажущийся таким суровым, но на самом деле очень чувствительный, должен быть понят теми, о ком он так беспокоился. В первую очередь молодежью» [1] .

Своему немецкому издателю Гамсун еще в 1928 году написал: «Я не чудо и уж тем более не достопримечательность».

На рассказ же своего сына Арильда о том, что к 90-летию отца один литературный критик написал большую статью, в которой попытался объяснить поведение великого соотечественника, писатель вздохнул и ответил: «О Боже, последние 50 – 60 лет они только и делают, что пытаются объяснить меня. Я скоро не выдержу».

Не стоит и нам делать ту же самую ошибку и пытаться «объяснить» Гамсуна. Его надо принимать таким, каков он есть.

Да, он всегда любил Германию и ненавидел Англию и Америку. Искренне любил и так же искренне ненавидел.

Свое отношение к Америке Гамсун выразил еще в книге путевых очерков «О духовной жизни современной Америки» (1889), где заявил, что в Америке нет и не может быть никакой духовной жизни, что рев и гул машин погубили всякое воспоминание о культуре в американском обществе. Даже через тридцать лет после Первой мировой войны в одном из писем Гамсун напишет: «Снова и снова получаю я подтверждение мнению, сложившемуся у меня в юности».

Англичане же высмеяны писателем не только в речах, письмах и статьях, но и в художественных произведениях. Так, Хью, второстепенный персонаж в «Бенони» и «Розе», является самой настоящей карикатурой на англичан. Сэр Хью относится к людям как к мусору, он необыкновенно раздражает норвежцев, и писатель недвусмысленно дает понять, что основная причина такого гнусного поведения – его национальность.

Нелюбовь Гамсуна к англичанам была столь явной, что это позволило Виктории, дочери писателя от первого брака, утверждать, что, когда отец узнал о ее решении выйти замуж за англичанина, то послал ей следующую записку: «Если ты выберешь своего англичанина, то можешь больше не рассчитывать на меня в будущем».

Да, таков был Гамсун – порывистый, яростный, неукротимый, неистовый.

Его любовь к Германии – это (и не в последнюю очередь!) нелюбовь к Англии и Америке. Это – нежелание принять новые пути капиталистического развития Норвегии, которая ориентировалась на Англию. Это попытка вернуться к своим крестьянским корням. Гамсун на протяжении всей жизни настойчиво повторяет слова о необходимости возврата к природе, он критикует «плоды просвещения» и говорит о полной бесполезности литературы (поистине странное утверждение для всемирно известного писателя!).

Для того чтобы еще лучше понять отношение Гамсуна к Германии, необходимо вспомнить о его отношениях с этой страной, а также с Англией и Америкой с самого начала.

только немецкий издатель Альберт Ланген и Германия поддержали писателя материально и создали условия для написания «Виктории».

Когда в 1914 году разразилась война между Германией и Англией, Гамсун первый раз открыто заявил о своей приверженности Германии. Он писал Лангену: «Все эти годы, все время – еще задолго до войны – я писал и говорил только дружелюбно о Германии, потому что я – германец!»

Гамсун обвинял Англию в бомбардировке беззащитной Александрии во время оккупации Египта. Он считал, что страх потери золотых месторождений и алмазных копей – единственная причина, из-за которой Англия отказывается отдать Трансвааль. Укором Британии звучало цитированное им стихотворение Киплинга о бурах, в котором английский поэт призывает «истребить их, этих животных».

К России же Гамсун всегда благоволил и считал, что «неестественный альянс между Англией и Россией скоро прекратит свое существование».

Гамсун противоречив. Как и многие другие писатели! Он занят поисками сильной личности – и находит ее в Германии, стране своего любимого Ницше. Кроме Ницше, Гамсун в качестве других литературных кумиров называл еще Стриндберга и Достоевского.

Если говорить об отношениях Гамсуна и нацизма, то и здесь много неясного и спорного.

Несмотря на нелюбовь к евреям, Гамсун спасает многих из них во время Второй мировой войны. Он неоднократно обращался к Тербовену, главе нацистского правительства в Норвегии, с протестом против создания концентрационных лагерей. Он единственный, кто, по словам пресс-секретаря Гитлера Дитриха, осмелился возражать самому фюреру.

Встреча Гитлера и Гамсуна состоялась 26 июня 1943 года. О ней много говорили и писали. Утверждали даже, что Гамсун сам хотел увидеться с фюрером и выступил инициатором своего визита в Берлин.

Однако в материалах следствия по делу Гамсуна сохранились протоколы допросов, на которых писатель говорил: «Я был страшно измучен... и в Вене надеялся на отдых. Но неожиданно в отеле я получил сообщение, что со мной хочет встретиться Гитлер и что он послал за мной свой личный самолет. Я кричал. Я просил послать вместо меня Харриса Ола, потому что сам я был совершенно без сил. Но мне ответили, что хотят видеть именно меня... Я должен был ехать... Рисхолд получил от немцев приказ привезти именно меня. Никто иной не мог меня заменить».

Подчеркнем еще раз, что отношения Гамсуна с нацистами вообще не так просты, как кажется на первый взгляд. Он никогда не подавал личного заявления о принятии в партию, но никогда и не скрывал своего сочувствия и поддержки сторонников Квислинга и Тербовена.

14 октября 1942 года в статье «Почему я стал членом Национал-социалистической партии» Гамсун пишет: «Благодаря своему здоровому крестьянскому сознанию и способности избирать верный путь, а также интуиции, я стал человеком Квислинга. И я являюсь им вот уже много лет».

15 января 1942 года он заполняет анкету, присланную местным отделением нацистской партии в Арендале, и на вопрос о членстве отвечает следующим образом: «Я не подавал заявления официального о вступлении в партию, но я всегда считал себя человеком Квислинга».

Гамсун полагал непозволительным для истинного художника показывать неуверенность и сомнения. Он ощущал в неуверенности что-то позорное. В «Мистериях» Гамсун пишет, что великий писатель «не может колебаться и сомневаться». Утверждение это, несомненно, связано с поисками великой личности, стремлением самому быть непогрешимым.

и сильной личностью, что он с самого начала знал о своей гениальности.

«Вообразивший себя гением Достоевский, – писал Гамсун, – работал над своим развитием и ушел так далеко, что до сих пор никто его не догнал. Кто знает, написал бы Достоевский свои великие произведения, если б не вообразил себя гением? А так у нас есть двенадцать томов его произведений, и никакие другие двенадцать томов никогда с ними не сравнятся. И даже другие двадцать четыре тома. Взять, к примеру, его маленький рассказ „Кроткая“. Совсем небольшая книжечка. Но это великая книга, недостижимо великая.

Забавно, однако, сказал Белинский, думаю я: Достоевский не уйдет далеко, если он уже сейчас вообразил себя гением вместо того, чтобы работать над своим развитием. Ведь Белинский хорошо знал расхожие представления Западной Европы того времени. Столько-то фунтов английского ростбифа в неделю, столько-то книг, столько-то «культурных импульсов» – это и есть развитие гения. Да, Достоевскому следовало бы кое-чему научиться, и прежде всего скромности, которая в глазах всех заурядных личностей является добродетелью».

... Итак, полюбив однажды Германию и возненавидев Англию, Гамсун остался навсегда верен этой любви и этой ненависти.

Исходя из этого, его можно считать фашистом и расистом. Он смертельно боялся коммунистов, мечтал о Великой германской империи на территории всей Европы. Можно говорить, что это чувства и желания потерявшего рассудок глухого старика. Но до последних своих дней Гамсун сохранял удивительную ясность ума, чему наилучшим доказательством служит написанная им в 1949 году в возрасте 90 лет книга «По заросшим тропинкам», которую критики назовут «по-прежнему живой, ёмкой и яркой».

– и как человека, и как писателя.

И об этом не надо забывать.

Но это не повод осуждать его творчество, с упорством маньяка мечтая о забвении его чудесных и поэтичных книг.

Гамсун писал, отвечая на вопросы профессора Лангфельдта, проводившего его обследование: «Я никогда не анализировал себя и свою душу, зато в книгах создал несколько сотен разнообразных типов характеров – и каждый был мною, вырос из моей души, со всеми достоинствами и недостатками, как любой выдуманный персонаж.

... Не думаю, что в моих произведениях есть хоть один цельный персонаж, которого не раздирают противоречия. Они все без «характера», их всех мучают сомнения, они не плохие и не хорошие, они такие, какие есть, со всеми своими нюансами, своим меняющимся сознанием и часто непредсказуемыми поступками.

Вполне возможно, что я агрессивен, что во мне есть понемногу всех тех качеств, которые называет профессор, – ранимости, подозрительности, эгоизма, доброты, ревности, прямоты, логичности, чувствительности, холодности натуры... но все эти качества присущи любому человеку. И я не могу решить, какое их них преобладает в моем характере.

То, что я смог сделать, объясняется Даром Божьим, благодаря которому я смог писать книги. Но его-то как раз я анализировать и не могу».

Брандес назвал этот дар «Божественным безумием».

– это постараться понять его и ход его мыслей. Это необыкновенно трудно, но возможно.

И, читая книги Гамсуна и книги о нем, давайте будем помнить: «Не судите, да не судимы будете».

Примечания
   

1. Пер. с норв. Т. Чесноковой.