Жозе Кабанис
Жозе Кабанис вступил в литературу, создав бальзаковские по теме и композиции романы, но стиль его прямо противоположен романтическому буйству Бальзака. Несколько критиков даже упрекали роман «Гостиница, что нам сдана заране» (1953) в некоторой холодности тона. Мне же, наоборот, его интонации показались. страстными, хотя внешне он действительно был сдержан и строг. Книга напомнила мне то время, когда я был студентом юридического факультета и работал следователем в суде для несовершеннолетних (посещал семьи малолетних преступников). Ох, как бы мне хотелось написать такую книгу.
Расскажу о ней вкратце.
Двенадцатилетний мальчик Бернар, отец которого ушел из дома, а мать продается за деньги, увязывается однажды вечером с товарищами прогуляться на другую сторону канала. С ними маленькая Иветта, охотно согласившаяся поразвлечься с мальчиками. На следующий день отец Иветты приходит к матери Бернара и требует с нее двадцать тысяч франков, он думает, что приключение того стоит. Мать выставляет достопочтенного отца за дверь и допрашивает сына. Бернар ничего не делал, он был только зрителем. Но дело передали в суд. Судья считает его маленьким распутником, товарищи рассказывают ему, чем живет его мать. У него на многое раскрываются глаза. Установив его ненависть, Бернара отпускают. Но как теперь жить? Он бросается в канал.
и пишет анонимные письма директору лицея), она несчастлива (ее угнетает одиночество). С Иветтой она становится чересчур ласковой, и так как та понимает, в чем дело, ее выгоняют. Дальше мы видим Иветту в замке на лоне природы. Хозяев замка обслуживает пара слуг, которые считают, что им мало платят, поэтому они воруют. Они объясняют Иветте: «Если сам себе не прислужишь, ходишь, как обворованный». Чуть позднее Иветту арестовывают вместе с ними. Так она попадает в Приют, большой дом с решетками. Она сбегает оттуда и прячется среди холмов. Но хочется есть: вечером она позволяет подойти к ней молодому военному, который покупает ей хлеба, она спрашивает его: «Ты вернешься завтра?» На следующий день молодой военный ее выдает: она бежит и, пересекая дорогу, бросается под колеса. «Смерть — ты гостиница, что нам сдана заране», как сказал Бодлер.
Однако Кабанис прослеживает судьбы не только Бернара и Иветты, но и других персонажей. Рядом с покинутыми детьми мы видим судейского чиновника, преподавателя, хорошего отца, дам, занимающихся благотворительностью, богатых буржуа, пару слуг, обнищавшую вдову...
Можно ли усмотреть в «Гостинице...» влияние языка кино? Все время на первом плане мы видим то одного, то двух персонажей. Но они постоянно меняются. Сначала один персонаж играет главную роль, потом его контуры размываются (бывает и наоборот, образ намечен силуэтом, потом он укрупняется).
Строгий и циничный судейский чиновник Фальконе показан нам вначале в судейском дворце в своем кабинете, потом в частной жизни (не такой уж красивой, по правде говоря). Мать Бернара Габи мы видим сначала как плохую мать, потому как женщину, которую коща-то бросили (такой, наверное, стала бы и Иветта). Жильбер Саламанью — сначала вольномыслящий преподаватель, за которым наблюдает из-за занавески старая Органе Биз (не такая, впрочем, старая), потом он —сын своего века, которому не хватает любви, и он страдает, не зная, чего он хочет. Жизнь в замке сначала показана глазами Иветты и слуг, потом глазами хозяев: муж и жена плохо ладят, жена бежит от него, чтобы пережить пошлый роман, а в это время муж закрывается в своей спальне, переставая мыться и бриться.
Жозе Кабанис рисует нам грешные души. Он противопоставляет материальную нищету душевным неурядицам зажиточных людей. По-настоящему несчастные люди не задают себе вопросов: «Я живу каждым днем,— говорит Габи Жильберу.— Что я буду делать через двадцать лет? Если я буду об этом думать, мне останется только броситься в воду, как моему сыну. Посмотрим. Может, повезет. Вот ты, буржуа! Только буржуа засоряют себе мозги и все что-то усложняют. Ты в жизни, как с женщинами, я помню тебя: ты никоща не был доволен».
— это люди, у которых есть время и деньги, они могут позволить себе недовольство жизнью.
Но это еще не несчастье. Настоящим несчастьем следует назвать выпавшую кому-то в жизни нищету: «Рядом с живущими в нищете людьми одиночество Жильбера казалось ничтожным. Если Брижитта не была счастлива в замке Буска, это не имеет значения, зато у нее были слуги и деньги».
Затем Жозе Кабанис опубликовал «Жюльетту Бонвиоль» (1954). Жюльетта после смерти своего опекуна, женатого человека, который ею совсем не занимался, переживает многочисленные трудности и вынуждена согласиться на странную должность, предложенную ей суетливым аббатом. Она должна стать дамой-компаньонкой старой женщины, наследством которой аббат хочет овладеть, а потом содержательницей меблированных комнат для странных постояльцев, которых он ей посылает.
Постепенно роман интриги превращается в роман нравов. Мы знакомимся с многочисленными персонажами, и Жозе Кабанис очень ловко заставляет одних говорить о других, он представляет одного через ложную информацию и клевету другого, а всякое исправление суждения требует дополнительной информации. Так мы никоща и не узнаем правды. Полотно романа — как комедия ошибок.
Первый цикл романов Кабаниса закончился книгой «Браки по расчету» (1958), хроникой жизни провинциального города, в которой смешивается личное и общественное. Среди представленных нам пар мы видим Жильбера Саламанью с молодой студенткой, которая думает, что, выйдя замуж за сорокалетнего, она найдет благоразумного спутника жизни, который будет ее защитником и проводником. Фредерик Беназет, издающий ежедневную газету «Миди-журналь», женится на католичке Ортанс Биз; Марк Лаустен, муниципальный советник, женится на Жюльетте Бонвиоль, авантюрная жизнь которой, как можно было опасаться, закончится в нищете. (Жюльетта выходит замуж по расчету, но для Лаустена это брак по любви.)
«Он хочет написать роман без трюков, четкий, строгий, циничный там, где нужно». Это именно то, что удалось Кабанису в «Гостинице...» и «Жюльетте Бонвиоль». Иногда кажется, что эти романы написаны моралистом, но не потому, что автор хочет преподать нам какой-то урок, а из-за стиля этих произведений. Сам автор доволен тем, что им написаны правдивые сцены. Мы присутствуем при торжестве объективного письма. Реализм Жозе Кабаниса особенный, сухой и немного резкий. Но этот метод не позволил писателю высказать глубинную сущность его личности; в другом цикле романов он станет писать в других интонациях; если пользоваться «литературной географией», он идет в сторону Бодлера и Пруста.
Второй цикл его книг открывает роман «Счастье одного дня» (1960), за ним следуют «Картины времени » (1962), «Игры ночи» (1964), «Тулузская битва» (1966) и «Сады Испании» (1969). Эти книги написаны от первого лица, две первые как семейные воспоминания, три других как любовные признания. Читатель, находясь под впечатлением их ясного и музыкального стиля, принял их как автобиографические сочинения. Но импровизации в них больше, чем кажется с первого взгляда. Например, я думаю, что герои-писатели, дядя Октав и тетя Мелани, вообще плод его фантазии. Дядя Октав — центральное действующее лицо романа «Счастье дня», рассказывающего историю человека, чья жизнь и карьера не удались. Но он и не придавал большого значения социальным успехам, его настоящей жизнью была жизнь внутренняя, которая выливалась у него в сочинение стихов. Тетя Мелани, с которой мы знакомимся в «Садах Испании», писала розовые романы, скрывавшие ее внутреннюю жизнь. Вот почему она осталась вне настоящей литературы, требующей личного вмешательства в сочиняемые писателем истории. Она производила коммерческое чтиво, и ее книги имели большие тиражи.
Рассказчик из «Счастья дня» признавался, что в юности он сильно восхищался дядей Октавом, он был в его глазах «летописцем семьи». О тете Мелани тоща не было речи. Тем не менее очевидно, что это она, обеспечившая успех семье, должна называться ее «летописцем» (если в период создания «Счастья дня» Жозе Кабанис уже думал об этом персонаже). Но мне кажется, что он сочинил эту героиню позднее, чтобы внушить нам идею существования двух типов писателей: тетя Мелани появляется на пару с дядей Октавом.
Ну, а когда Кабанис написал «Годы старости» (1976), он что, начал третий цикл романов? Да, здесь он прямо перешел к автобиографическому повествованию. Его книга носит обманчивый подзаголовок «Дневник 1939—1945 годов». Кабанис не ограничился публикацией заметок, которые он вел между семнадцатью и двадцатью тремя годами. Он вставил в старый текст свои соображения по поводу написанного, сделанные тридцать лет спустя. Зеркало дневника хорошо показывает нам, каким человеком был, но не то, каким он стал. Показ расстояния между одним и другим —это уже роман. Иными словами, здесь Жозе Кабанис изобрел новую манеру игры с «картами времени».
В «Годах старости» писатель не завязал диалога между человеком настоящего и подростком былых времен. Он противопоставил и скрестил различные точки зрения, и это сделало повествование очень выразительным. Так что же, диалог и не предполагался? Кабанис говорит, что если он встретил на улицах Тулузы лицеиста, каким он был, то он не знал бы, что ему сказать. Такая встреча невероятна, но подросток Кабанис увлекся бы книгами и автором романа «Годы старости», потому что «опешил бы от того, что я написал». Кабанис без ложной скромности мог сказать: «Мне не было бы стыдно перед тем восемнадцатилетним, каким я был, и в этом, может быть, и заключается счастье жизни».
— самые оптимистические в книге. Роман в конце концов совсем не такой мрачный, потому что жизнь приносит нам наряду с большими трудностями большие радости, и в авторе более или менее сознательно, иногда вопреки рассудку живет надежда, отголосок которой звучит в произведениях Моцарта. Роману вместо эпиграфа предшествует патетический вопрос из «Волшебной флейты»: «Вечная ночь, когда ты рассеешься? Когда глаза мои увидят свет?»
Написанное только что, вероятно, не вполне справедливо: Кабанис не воюет со своим разумом по поводу существования Бога. Просто время от времени Бог яснее звучит в его сердце. Во многих своих романах он показал нам, как любовь к чадам Божьем может вытеснить мысль о самом Создателе. Эту мысль он выпазил краткой формулой: «К черту Бога».
В дневнике семнадцатилетнего Кабаниса мы видим его влюбленным в девушку по имени Вероника. Комментируя эту влюбленность в зрелом возрасте, он уточняет, что читатель сильно ошибется, если скажет, что речь идет в данном случае о голосе секса. «Это даже не чувственность»,— уточняет он. Он жалеет тех, кто никогда не переживал сентиментальных, платонических увлечений!
Хотя страсть к Веронике была целомудренной, она полностью поглощала героя. На втором плане разворачивались исторические события, но наша личная жизнь всегда так далека от жизни общественной! Тем не менее История нас не забывает, трудно от нее уйти.
и в среде, где внешняя жизнь была не заметна, только по радио и из газет он узнавал новости, никогда не сталкиваясь с настоящими бедствиями.
нанявшись на работу в свинцовые копи Сентена в Пиренеях, ему не удалось избежать проверки полицией, и он должен был уехать в Германию. Воспитанный на историях графини де Сепор, обласканный чудесными родителями, он на период более года становится рабочим в окрестностях Баден-Бадена.
Наши студенты сегодня не понимают своего счастья. Кабанис заявляет: он не знает, что было бы с ним, если бы он не познал принудительный труд: «Два года на низшей ступени социальной лестницы с мыслью о том, что я отсюда никогда не выберусь, стали для меня учебником жизни. Я навсегда познал ужасающую несправедливость, царящую в мире. Именно тогда я возненавидел деньги, собственность, выгоду, преуспевающих и респектабельных людей, богатые нации, бизнесменов, армию, людей в галстуках, перчатках, с кожаными портфелями, с процентами от продажи, всех тех, кто находится наверху, когда множество других вкалывает и подыхает от голода, именно тоща я родился заново». Здесь Кабанис как бы объясняет нам причину создания романа «Гостиница, что нам сдана заране», который, хотя и говорит нам о войнах и о катастрофах, тем не менее вскрывает современную социальную несправедливость.
«Годы старости» — своего рода роман воспитания чувств, документальное повествование о войне, о депортированных французских рабочих, книга, в которой много мелких фактов и всегда увлекательных наблюдений. Мы с грустью узнаем, что Кабанис не любит больше Стендаля. Так и хочется ему сказать, что Стендалю понравилась бы его книга.
«Воспоминаний эготиста» упрекнул бы его за то, что он опустил в своей книге страницы, рассказывающие о периоде с ноября 1940 г. по июль 1943-го, но Кабанис исправил ошибку, издав впоследствии «Небольшой антракт на войне» (1981). Герой второго романа- «дневника» — студент-филолог с бурной личной жизнью. Он познал то, что автор называет «мутацией чувств» и «сердечным всплеском». Он стал любовником женщины, которая значительно старше его, но он не уверен в том, что он ее любит, хотя и жаден до расточаемых ему удовольствий. То она его «постоянная забота», то его заботит мысль о Веронике, которая младше, но одно ее присутствие наполняет его душу «счастьем».
Старые страницы «Небольшого антракта» — своего рода документ, рассказывающий о психологии подростка и о корнях творчества писателя. Недавно написанные страницы этой книги открывают нам то, что думает писатель и во что он верит сегодня. Если Кабанис мало верит в человека и презирает «серьезных» и «важных» людей, он заново обрел религию своего детства и черпает в ней, как в источнике своих надежд. Не волнуйтесь. Это не заставило Кабаниса писать «истории о капуцинах», в чем обвиняли его друзья. Он видит себя бедным паломником на дороге в Компостель, несущим груз своих грехов. Он пишет теперь со всей возможной полнотой и восхитительно раскованно.
книгами поразительной эрудиции, которые надо читать в следующем порядке: 1) «Коронование Наполеона»; 2) «Карл X, король ультра»; 3) «Испанский музей Луи-Филшп!а»; 4) «Мишле, священник и жена»; 5) «Лакордер и некоторые другие». Эти книги изданы между 1970 и 1985 годами.
В двух первых книгах много ситуаций комедии интрига и комедии характеров. Мы видим, что и в масштабе государственном, и в масштабе международном писателя волнует то же самое, что в романах о провинции. В трех последних книгах он на другом уровне обобщения задает те же вопросы, что его мучают в «Счастье дня».