Жан-Луи Кюртис
Произведения Жана-Луи Кюртиса видятся мне в том же свете, что «Семья Тибо». Автор умело пробуждает у нас симпатию к нескольким персонажам и старается заинтересовать сценами частной жизни. В то же время он как историк рисует нам картину современного общества и определенной эпохи. Важнейшие события времени (в первую очередь вòйны) возникают у него так же, как они возникали у Мартена дю Гара. Именно они, важнейшие события времени, изменяют течение частной жизни героев, коверкают наши судьбы.
Мартен дю Гар и Кюртис не строят свои романы на рассказе о кризисной ситуации в жизни героя, они предпочитают прочертить всю линию судьбы персонажа. Большое значение они придают годам учения, детству и отрочеству героя, они показывают нам, как он меняется (а ведь в большинстве романов персонажи зафиксированы в определенном возрасте, их характер остается без изменения). Написав «Семью Тибо», Мартен дю Гар создал роман-поток, над которым он работал двадцать лет. Кюртис тоже не прекращал думать о персонажах, однажды привлекших его внимание. Так, герои «Молодых людей»(1946) вновь появились в «Сорокалетии» (1966), в первой книге они были сыновьями, во второй они сами стали отцами. Муж из «Молодоженов» (1967) был подростком в «Диком лебеде» (1962). Но самая удачная книга Кюртиса — это, конечно, его трилогия «Исчезающий горизонт» (1979—1981). По жанру это тоже роман-поток, где мы находим воспитание чувств и картину жизни современной Франции.
Методы работы Кюртиса близки к методам Мартена дю Гара. Например, Кюртис, как дю Гар, сообщает нам, что ему необходимо написать план произведения, прежде чем он начнет редакцию романа. Но по мере создания произведения он меняет историю жизни или характер персонажа (делает его более симпатичным или, наоборот, менее, чем в начале). Что не меняется у него, так это тщательно собранная документация, служащая историческим или социологическим обоснованием произведения. Здесь я должен подчеркнуть, что Кюртис ни в коей мере не подражал Мартену дю Гару. В его первых книгах заметно влияние Монтерлана и Мориака, а также Хаксли. От дю Гара его отличает ирония, сатирический дар. Роднит его с этим писателем желание исследовать человека и передать нам свое собственное вùдение мира.
Так как оба автора создали добротные, легко читаемые произведения, никто не обращал внимания на используемую ими технику. Обычно заявляют, что они традиционные романисты, а в случае Мартена дю Гара еще и прибавляют, что он преемник школы натурализма. Иначе говоря, Мартен дю Гар и Кюртис никак не обновили письмо, во всяком случае так, как их собратья по перу, объявившие себя теоретиками. Однако Мартен дю Гар, написав своего «Жана Баруа», выступил как изобретатель романа в диалогах, который предшествовал аналогичному, но расцветшему впоследствии, киномонтажу. Кюртис тоже старается описания свести на нет и дать возможность своим персонажам самим представить себя с помощью жестов и слов. Он виртуозно переходит от диалога к внутреннему монологу, множит различные точки зрения на один предмет. От кино у него быстрый переход от одной сцены к другой. Болтовня по радио и смена кадров на телеэкране врываются у него, как глаз кинокамеры у Дос Пассоса, чтобы обозначить исторически контекст. Все это очень совре- менно.
Кюртису абсолютно все равно, современен он или нет. У него одно только желание — писать полноценные, берущие за душу романы. В книге «Плохой выбор» (1984) он доказал, что ему легко говорить о Римской империи 310 г. новой эры, как легко представить Францию через пятнадцать лет. Мы не знали его как глубокого знатока античности, зато как автор научно-фан- тастических произведений он утвердился с 1956 г. благодаря новелле «Святой в неоновом свете».
Интересно послушать, как он сам рассказывает о своих книгах. Он всегда молчал по этому поводу до «Воспитания писателя» (1985). Те, кто еще не читал его романов, ознакомившись с этой книгой, могут вообразить, что он принадлежит к писателям типа Генри Джеймса, остерегающегося в «Записных книжках» дать нам истинную информацию о себе. Как Джеймс, Кюртис выстраивает ученые конструкции, призванные удивить и взволновать читателя. И не говорите только, что Джеймс, в отличие от Кюртиса, не интересовался социальными проблемами. Джеймс написал о крепнущем движении феминисток («Уроженки Бостона») и даже о классовой борьбе («Принцесса Казамассима»). Однако о том, что у него было на сердце, он не сказал ни слова. Джеймс предоставил своим читателям право открывать его личность.
Так же поступил и Кюртис. Нам самим нужно устанавливать его основные темы. Я бы определил его темы как темы подлинности и лжи. Мы редко признаемся в том, что мы есть: мы прячем наш характер, мы играем роли, из предосторожности, из интереса или для рисовки. Но знаем ли мы, что такое мы подлинные? Наши убеждения не есть прямое следствие наших рассуждений. Они есть следствие нашего темперамента и нашего опыта, нрших успехов и наших неудач. Писатель, так же как и все мы, игрушка случая, он работает, чтобы преодолеть противоречия. Концепция романа, предложенная дю Гаром и так блестяще воплощенная Кюртисом, снова в чести сегодня. Большинство новых, самых талантливых романистов сегодня ближе к Мартену дю Гару и Кюртису, чем к какой-либо другой, называющей себя авангардом, школе.
Исчезающий горизонт
В романах Кюртиса всегда речь идет об отдельных судьбах на фоне живущего по своим законам общества. Двумя полюсами его художественного мира, наверное, следует считать личность, с одной стороны, и общество — с другой.
Социальное окружение для него очень важно. Имеется в виду не политический режим, а соответствующее состояние нравов. Если мы одеваемся как наши современники, то мы и выражаемся и общаемся так же, как они. У каждого из нас есть свой темперамент, но мы все знаем правила социальной игры: герои Кюртиса к ним или приспосабливаются, или пользуются ими, или борются против них. Они всегда определяются в отношении к этим правилам.
В книгах писателя немало сцен человеческой комедии, вскрывающих пружины и механизмы социальных отношений: наши отношения с людьми, включая наши любовные связи, разве не определены социально? Даже в юном возрасте дружба возникает отнюдь не на началах равенства, неизбежно в ней свою роль играют состояние и социальное положение семей, к которым принадлежат дети. Именно об этом идет речь в «Исчезающем горизонте», где мы впервые встречаемся с двумя главными героями будущей трилогии, лицеистами в маленьком провинциальном городке. Тьерри Ланд — сын мелкого служащего, Никола Марсийак принадлежит к местной буржуазной семье.
По своему происхождению Тьерри больше, чем Никола, должен быть заинтересован в смене установившихся порядков. Он презирает своих родителей, безропотно принявших классовую иерархию, и принимает решение вырваться из своего скромного сословия. Он размышляет о том, как этого достигнуть. Никола не знаком с проблемами такого рода. И совсем не потому, что он вырос в более зажиточной семье. Он просто не честолюбив, иначе бы он не удовлетворился теми привилегиями, которые у него уже есть. Различают мальчиков их помыслы: Тьерри мечтает о власти, Никола — о счастье. Если бы этих двух подростков сравнил баснописец, он сказал бы, чтобы подчеркнуть разницу между ними: «Волк и Голубь».
Мальчики родились в 1940 г., в первом томе трилогии мы узнаем всё об их судьбах вплоть до 1968 г., когда они, став оба парижанами, оказались причастными к майским событиям, но Тьерри как действующее лицо, а Никола как свидетель. Кажется, что «май» — это большая удача для Тьерри, жившего в ожидании революции, как «человек-оркестр на временной работе». Встреча с девушкой из богатой буржуазной семьи Алике Сент-Эпольф станет большим событием его жизни. Так как «май» не смог свергнуть существующий порядок, Тьерри решает проникнуть в «систему» современного общества и изменить его изнутри, во всяком случае так он думает. Никола, работающий в туристиче- ском агентстве, признается, что он вполне доволен своей судьбой. Он не ждет ничего хорошего от бунтов и разгула общественных страстей.
перерастет в любовь, но Никола, кажется, сексуально привлекают только экзотические подростки. Катрин не перенесла бы соперника в любви; она примиряется со вкусами Никола и выходит замуж за делового человека, значительно лучше Никола устроенного в этой жизни. От первого брака деловой человек имеет двоих детей.
Ах! Но (как сказал бы Полан) самый необычный персонаж «Исчезающего горизонта» — это, конечно, мадам Сент-Эпольф, священное чудовище светского Парижа, экстравагантная дама, без конца ломающая комедию, драматизирующая в свое удовольствие незначительные события своей жизни и придумывающая смешные характеристики вещам и людям. Ее сумасбродства и забавляют, и покоряют. Согласится ли она иметь своим зятем Тьерри Ланда или будет против?
Это характер первого плана, единственный в своем роде. Радом мы видим некоторых второстепенных персонажей, представляющих различные типы парижской комедии. Политикана Гатино нельзя определить одним словом, потребуется десять слов или больше, так же как светского сноба месье Антуана, не говоря о Дюпоэ, модном социологе, который переквалифицировался в этнолога и заявил по поводу племен бунгарас из среднего Конго: «Мы должны учиться у них всему».
В романах Кюртиса встречаются блестящие сатирические пассажи. Автор то идет «в сторону» Пруста, чтобы рассказать нам о мадам ^Сент-Эпольф, то «в сторону» Марселя Эме, когда он рисует Гатино или Дюпоэ.
Во втором томе трилогии «Половина пути» Алике отдаляется от Тьерри. Стал ли он для нее менее привлекательным оттого, что поправел? Или, может быть, его характер оказался не таким, каким она представляла его прежде? Кюртис иногда чрезмерно объяснял поведение своих персонажей (на манер Монтерлана)» но в данном случае он оставляет нас догадываться, что действительно произошло с Алике. А может быть, эта женщина — испорченный ребенок и вовсе не умеет ясно думать?
близости с женой нет.
С точки зрения психологии, дружба Катрин и Никола нечто новое в романе: молодых людей объединяет эмоциональное согласие, возможное обычно между братом и сестрой (хотя в данном случае сестра не отказалась бы и от инцеста). Самым необычным персонажем в романе все-таки остается мадам Сент-Эпольф — звезда парижского бомонда, которую мы видим все в новых, поразительно смешных сценах парижской комедии. Это столько же экстравагантный, сколько правдивый персонаж. Едва проснувшись, она берет телефонную трубку, чтобы сообщить придуманные ею новости. Мадам Сент-Эпольф играет свою роль, и жизнь ей кажется сносной, но в этой роли есть крупица безумия. Она видит мир через очки своей богатой фантазии. Зачем же говорить, что она лжет? Если бы мадам Сент-Эпольф не выдумывала без конце свои фривольные драмы, она не смогла бы существовать.
Название третьего тома триптиха взято из китайского стихотворения: «Совсем один, со мною Только биение моего сердца». Кажется, что оно перекликается с меланхолическим замечанием Альфреда де Мюссе в «Фантазио»: «Как одиноко человеческое тело!» Удары сердца звучат в такт устремлениям наших душ и чувств и заставляют надеяться на чудо понимания и участия.
Действие романа «Биение моего сердца» разворачивается в 1978—1980 гг., трое главных героев книги, Катрин, Никрла и Тьерри, достигли сороколетия.
Катрин вдруг понимает, что ее рассудительный брак лишен рассудительности и смысла. Она надеялась приспособиться к новому для нее образу жизни. Ей это не удалось, она даже не сумела помешать самоубийству своей приемной дочки. Вступив в организацию по оказанию международной помощи, она уехала, подписав на три года контракт, в слаборазвитую страну на Ближнем Востоке. «Биение моего сердца» начинается с ее прибытия в эту страну.
поскольку она упрекает себя за неудавшийся брак. Ею руководит не только искреннее великодушие, но и желание себя наказать. Она угнетена увиденной нищетой, более страшной, чем представлялось, и в итоге выглядит такой же жалкой, как те несчастные, которых она приехала сюда лечить. У нее начинаются головокружения, которые она объяснит себе усталостью, но на самом деле это первые симптомы опухоли мозга. Судьба обычно обрушивается на лучшие человеческие создания, и они, проявляя благородство души, не поддаются всеобщему озлоблению. Бедная Катрин, женщина, которую прежде бы назвали «святой»! Изобразить такого человека очень трудно. Это большая удача Кюртиса.
Последняя мысль Катрин обращена совсем не к Богу. Она о ее друге Никола Марсийяке, к которому она испытывала большую любовь, тогда как он отвечал ей лишь доверительной дружбой. Нежный Никола прежде имел более или менее краткие увлечения, определенные в основном его чувственностью, но вот он безрассудно привязывается к молодому уроженцу Балтии, юноше без средств, который к тому же не разделяет его вкусы.
Этот юноша таков, каким хотел бы быть. Никола, внешне, разумеется. Уроженец Балтии — это сама молодость, а его покровителя-раба снедает мысль о старости. Мы догадываемся, что эта история кончится плохо.
Тьерри Ланд, третий товарищ юных лет, очень хорошо управляет лодкой своей судьбы. Он член министерской коллегии и может надеяться на пост государственного секретаря. Однако богатая и красивая Алике, с которой он живет со времен веселого месяца мая, постепенно перестает его любить. Кажется, она разочарована его изменой прежним политическим настроениям и тем, что он допущен в коридоры власти. Тьерри чувствует себя униженным, потеряв превосходство над ней. Так внешний успех порою скрывает личную неудачу, делающую социальную победу смешной.
Среди многих достоинств Кюртиса самое редкое — его чуткость к различным манерам изъясняться. Анализ писателем изменений в языке и, в частности, в словаре бытовых разговоров позволяет ему создать разоблачающие героев диалоги, отражающие перемены в умах и менталитете молодого поколения. Использование новых «прописных истин» делает очевидным появление новых социальных типов, так как они всегда существуют и проявляют себя через язык. Мы знаем великий талант Кюртиса к имитации больших писателей. Его имитации не просто развлечения в духе Ребукса32 персонаж, оттеняя его речевые особенности. Правдив ли человек, пользующийся, по выражению Сержа Кадрюпани, «расхожими французскими стереотипами идей»? Вопрос любопытен. Кто он, наивный попугай или хитрец, полагающий возможным манипулирование модными мыслями? Конечно, есть и те, и другие. Вы догадываетесь, что Кюртис предпочитает им человека с собственным, мнением, который не боится разногласий с хозяевами дня и завтрашними диктаторами. Он остерегается выступить в качестве судьи. Кто же он, писатель — «зеркало, которое несут по большой дороге?»
Я полагаю, что он прислушался бы к мнению Кокто, сказавшего: «Зеркала должны размышлять, прежде чем вернуть нам наш образ». Кюртис не только автор романов, он еще в тайне и моралист.
Примечания.
32. Ребукс Поль (наст, имя Анри Амийе; 1877—1963) — французский писатель- юморист. С 1908 по 1913 г. сочинял остроумные пародии. Известен также как автор исторических, биографических романов.