Жан Гренье
Представляя свою книгу «Дух даосизма»38 (1958), называя ее «антологической прогулкой», Жан Гренье замечает, что европейцы всегда удивлены литературной формой, избираемой крупными даосистами: мы привыкли к некоторой торжественности в преподнесении важных мыслей. Можно ли представить в форме анекдота, диалога, сказки сложную метафизическую, религиозную и мистическую доктрину? Наше удивление вызвано любопытной человеческой слабостью, мы всегда желаем, чтобы мысль была чуждой, далекой от мыслителя. Если она составляет часть его, мы начинаем воспринимать ее недоверчиво: «Мы будто сразу хотим сказать, что есть несовместимость между истиной и жизнью того, кто пытается утверждать эту истину».
Но такое наше отношение примерно наказано: множество книг, несмотря на внешнюю сложность, оказываются пустыми. Сложность оказывается заключенной только в витиеватости языка, в словесном выражении книги. Это прямое следствие отрыва истины от того, кто ее проповедует: «Грустно думать, что большинство книг, говорящих о Верховном Существе, ценны только своей обложкой».
«Только на этот раз они пребывают или пытаются пребывать в иллюзии того, что живут в соответствии с истиной, утверждая ее не в жизни, а в иллюзии». Переставая быть витиеватыми, они становятся плоскими и вульгарными. «Им кажется, что если посреди обыденных занятий и пошлых ситуаций неизвестный тип начинает выражаться, как молочница или завсегдатай гауптвахты, то можно быть уверенным, он произнес окончательный приговор жизни и смерти, миру и существованию: сведенная в словесном выражении к частностям, его речь будет иметь универсальное значение».
Хорошо писать — значит сокращать разрыв между истиной и ее глашатаем, между истиной и словесным ее выражением, не допускать «отката» ни в ту, ни в другую сторону. Жан Гренье считает, что даосистская литература является примером абсолютной адекватности мыслителя и мысли. «Диалоги и анекдоты, излюбленные средства ее выражения, выводят на сцену людей, слова которых склеены с мыслями так же прочно, как панцирь черепахи с ее туловищем».
Книги Жана Гренье чудесны по точности тона. Читая, мы их слушаем: с нами говорит друг. Голос Жана Гренье — один из самых ценных в литературном хоре наших современников.
Близкий и благородный, простой и философичный, он никогда не нарочит, а элегантность его естественна. Он поднимает самые серьезные проблемы. При этом мы не уходим далеко от повседневной жизни. Гренье говорит ясно о самых сложных проблемах, оставляя место тайне, но не злоупотребляя ею. Одна из его книг прямо так и называется: «Повседневная жизнь» (1968). Гренье приглашает нас обдумать самые обыденные вещи. Однако ничто нас так не «высвечивает» в нашем отношении к миру, как самые обычные поступки, ежедневно повторяемые жесты, которым мы не придаем ни малейшего значения. Жан Гренье говорит с нами об употреблении вина и табака, о вкусе к тайне, о чтении, одиночестве, запахах и т. д. По каждому из этих вопросов он собирает «пучки» сведений. Иногда факты, которые он приводит, были нам известны, мы даже формулировали что-то похожее, но Гренье, представляя все перечисленное в определенном порядке, производит на нас впечатление соверша- емого на глазах открытия.
Одно из самых живых известных, нам интеллектуальных удовольствий — это удовольствие, испытываемое при уяснении действий, казавшихся нам машинальными: сам факт того, что мы что-то понимаем, рождает в нас ощущение свободы. В действительности мы наслаждаемся в этот момент ощущением, что наш ум работает весело. Одно из достоинств Жана Гренье заключается в том, что он пробуждает наше воображение. Он не преподносит нам никакой законченной доктрины, но рассказывает о тысяче самых разных вещей, которые можно было бы определить как искусство жить.
«Я пытаюсь абсорбировать в себя весь мир, присвоить его себе, разрушая». Табак, таким образом, это медиум. Жан Гренье замечает, что аналогичному толкованию может быть подвергнуто множество действий нашей жизни. «Когда я фотографирую собор Святого Марка, разве я делаю это не для того, чтобы его присвоить, а через него присвоить весь мир?»
В главе о чтении Гренье заявляет: неправда, что чтение плохих книг остается безнаказанным. Есть хорошее и плохое чтение, так же как есть хорошие и плохие знакомства. Это полное здравого смысла замечание кажется смелым. Гренье его подкрепляет таким образом: «Если вы верите, что существуют добро и зло (я хочу сказать, если вы поступаете в жизни, как если бы существовали добро и зло), вы непременно часть книг подвергаете сомнению: вот эти книги для чтения, а эти на выброс. Вы не можете избежать этого выбора». Далее Гренье добавляет с чудесным юмором: «Только один предлог может освободить вас от проблемы выбора: сомнение в здравости ваших суждений. Но это сомнение невероятно».
Добавим также, что в зависимости от человека, с которым консультируются, одно и то же чтение может быть одобрено или признано вредным. Мы никогда не свободны в выборе. Но полагать все на свете одинаковым несерьезно.
«заключается в общении с другой мыслью; в полном одиночестве, то есть когда наслаждаешься интеллектуальной силой, даруемой уединением и немедленно исчезающей в беседе». Жан Гренье комментирует это высказывание: «Чтение служит импульсом, оно выводит нас из одиночества, не обременяя нас досадным обществом».
Подчиняемся ли мы чужой мысли? Да, Жан Гренье полагает, что именно «чтение постоянно приглашает нас пойти другой дорогой». Иначе говоря, ум пробуждается при контакте с чужим умом, но он не всегда идет в его направлении. Важно само пробуждение. Жан Гренье не перестает держать нас в состоянии бодрствования.
38. Даосизм — одно из основных направлений древнекитайской философии, возникшее в IV—Ш вв. до н. э. Основное понятие «дао». В центре учения призыв к человеку вернуться к жизни, близкой природе. Основная цель последователей даосизма — достижение долголетия с помощью ряда методов (диета, физические упражнения и т. п.),