Шарль-Фердинанд Рамю
О Шарле-Фердинанде Рамю (1878 — 1947), крестьянском поэте, обычно говорят как о человеке, который никогда не покидал свой кантон Во. Он писал на языке своей провинции и прославлял прелести сельской жизни. Однако Рамю был крестьянином не больше, чем Жионо, с которым его часто сравнивают. Он был сыном поставщика колониальных товаров. (Публике хорошо известно, что Жионо был сыном сапожника.) Рамю получил солидное университетское образование в области литературы и права. Он жил в Париже с двадцати двух до тридцати шести лет. Особенности его речи — не следствие знакомства с местным диалектом, как плод творческих поисков просвещенного писателя. Истории, которые он рассказывает, скорее пугающие, чем идиллические, а персонажи его совсем не так часто находятся во власти добрых чувств. Одно только название романа предвоенной поры «Царство лукавого» предупреждает нас о близком «знаком- стве» автора с дьяволом.
Верно ли, что Рамю оказал влияние на Жионо? Вопрос повисает в воздухе. Подход обоих писателей к действительности имеет множество общих точек соприкосновения. Мировидение того или другого художника пропитано ощущением природы, пейзажами детства и юности, которые они переносят в свои произведения в преображенном виде. Точно так же созданные ими персонажи преображены фантазией, хотя они и существовали в действительности. Рамю и Жионо отнюдь не «почвенники». Ни тот, ни другой не примыкали ни к какой официальной религии, но оба они обладают живым ощущением тайн природы, видением ее знаков и предзнаменований, ее необычайной силы, намекающей на потустороннее. Отсюда у них репутация мистиков.
Между тем им доводилось быть и реалистами. Таков Рамю в сборнике рассказов «Старость не радость», сходен с ним Жионо в «Одиночестве сострадания». В 1910 г. Рамю сравнивали с Мопассаном. В предисловии к изданию Рамю 1981 г. Франсис Оливье говорит нам, что читая «Лошадь скотника», нельзя не вспомнить новеллу Мопассана «Коко», где также говорится о мучителе старой лошади. Должен признаться, я не знал новеллы «Коко», но, прочтя ее сейчас, думаю, что эти одинаково замечательные истории имеют разный источник вдохновения.
Можно ли допустить, что Мопассан с первыми признаками психической болезни совсем ушел от влияния натурализма? Ну а Рамю, писатель с абсолютно здравым рассудком, не хотел ли он внушить нам, что нашими судьбами управляет иррациональное? Благодаря протестантскому воспитанию Рамю уделяет много места христианскому чудесному, чем восхищался Клодель, которому нравилась четкая позиция писателя в вопросах религии.
В Париже Рамю страдал от жизни в суперинтеллектуальной среде. Все кругом заявляли о своих материалистических убеждениях и жили только идеями. Поэтому писатель стал разоблачать «все возрастающее отчуждение современного сознания». Люди забыли вкус первородных вещей («истинных богатств» у Жионо): неба, воды, деревьев, простодушных ощущений. Именно поэтому он решил вернуться на родную землю и никогда ее не покидать.
Десять лет спустя после отъезда из Парижа он стал там известен, опубликовав в 1924 г. «Радость на небесах».
К тому времени он уже был автором большого количества сочинений. Его печатали регулярно с 1903 г. Отметим ошибку, закравшуюся в переиздание книги «Жизнь Сэмюэля Беле» в серии «Воображение», эта книга в первый раз была опубликована не в 1945 , а в 1913 г. (в 1945 г. этот роман был куплен Галлимаром).
ему неверна, и он уезжает в Париж, чтобы ее забыть. Он считает себя неудачником, но не становится бунтарем. Вернувшись в Швейцарию в тридцать лет, в момент войны семидесятого года, он женится, становится отцом, думает, что наконец обрел счастье. Но вот он теряет и жену, и ребенка. Придет ли к нему отчаянье на этот раз?
Нет, его берегут воспоминания. Он замыкается в вымышлен- ном мире, где живут дорогие тени, не только исчезнувшая жена, но и давняя его невеста. «Все смешалось, то, что ждет впереди, и навсегда исчезнувшее время. Нет больше ни жизни, ни смерти.
Есть только великая картина мира, на которой есть всё; из нее ничего не исчезает и не может быть стерто...»
Понятно, что Рамю силой своего таланта «возвращает душу к великому целому». Эта иллюзия поэта нас утешает.