Одиберти
Жак Одиберти (р. 1899) самым лучшим образом подтверждает знаменитую остроту Гонкуров: «С талантом можно делать все, что хочешь. Но если ты гениален, то делаешь только то, что можешь». Одиберти был гениален, и его гений владел им, а не он владел своим гением. Это значит, что он не всегда может поставить его себе на службу, он часто теряет направление своего дара. Порой его броски из стороны в сторону приводят в отчаяние. Но, впрочем, когда мы читаем гения, всегда есть от чего прийти в отчаяние. Он делает то, что может, а может он то, что другие не могут: он может все.
Одиберти (быстро, как и Арагон, оставшийся с одной фамилией, без имени) опубликовал десяток сборников стихотворений, пятнадцать романов, множество эссе, хроник, поставил двадцать театральных пьес и написал сценарий фильма «Кукла».
Обилие его произведений нуждается в классификации, у него достаточно удачных книг, есть менее удавшиеся, но и в них много ошеломляющих пассажей. Казалось бы, что еще нужно для хорошей оценки Одиберти? Но некоторые его критики хотели бы, чтобы он писал поменьше и создавал только шедевры, тоща бы им можно было безраздельно восхищаться. Но давайте покоримся Одиберти, это будет правильное решение. Одиберти находится во власти природных сил, он волшебник языка, барочный писатель с эпическим дыханием, великий создатель образов, остающийся на «ты» с французским языком и четырьмя стихиями.
скольжения от звука к смыслу. И по этому поводу он вспоминал процесс над своим учителем Джордано Бруно (сожженном на костре в XVI в.). Инквизиторы на процессе упрекали доминиканца Бруно больше всего в такой фразе: «Христос грустен» (Cristo é un tristo). Почему Бруно произнес слово «грустен»? Одиберти объяснил нам это в своем эссе «Антигуманизм»: «Из-за аллитерации, вероятно». Не было причин сжигать хоть кого-нибудь за это на костре. Одиберти был врагом фанатизма и боролся за свободу выражения. В своих стихах и эссе он собирает в кучи «тонны семян». Наше дело выбирать, что нам в его творчестве подходит, а что нет.
Одиберти работает в широком регистре. По воле вдохновения он может блестяще писать классические стихи, но он может писать и популярные стихотворения, и эпические поэмы, и песни. У него свой словарь и свой синтаксис. В каком бы жанре он ни выступал, везде его голос узнаваем, мы говорим: «Это Одиберти». Я не могу представить себе антологии французской поэзии без «Если я умер» и «Мучеников» (сборник «Раса людей», 1937), без «Vera cruz*» (сборник «Тонны семян», 1941), без «Коммерсантом из Лоша» (сборник «Всегда», 1943).
«Если я умер» — короткое стихотворение, заканчивающееся двумя незабываемыми строчками:
Моя супруга, ноябрь мой,
Как медленны дни под землей.
«Vera cruz» в трех великолепных строфах рассказывает нам о трагическом конце подростка, жертвы гражданской войны:
Малыш, которого расстрел ждет.
Крест встречает...
Одиберти-поэт не замыкается на личных горестях. Он открыт всему миру и часто рисует нам далеких от него персонажей. В «Мучениках» он ведет нас на окраины Парижа к пьянчужке, убившей свою любимую дочку. Что касается достопочтенной «Коммерсантки из Лоша», то она очень несчастлива в своем красивом кафе на берегу Эндра, и поэтому она ждет катастрофы, которая избавит ее от скуки.
В романах Одиберти не меньше скольжений смысла, чем в его поэмах. Первый его роман «Абраксао (1938) может рассматриваться как обширное стихотворение в прозе. В нем находишь многочисленные приключения, философские мечтания и великолепные описания Испании, куда автор никогда не ездил. Мифические Овернь и Юра возникают на страницах романов «Уружак» (1941) и «Резня» (1942). Будни современного Парижа и его окрестностей тоже не оставляют равнодушным Одиберти.
«Седьмой» (1939) он рассказывает о жителях высокого доходного дома, а в романе «Талант» (1947) об обитателях гостиницы «Помпелан» (точной копии отеля «Таран» в Сен-Жермен-де-Пре, где долго жил писатель. Он поведал нам, что жил в этой гостинице по очереди во всех номерах).
Упреки в неумении дисциплинировать свое воображение и желании сбить с толку читателей он слышал в основном по поводу своих романов. Ведь он писал книги не для нескольких любителей литературы, а для «широкого читателя». Чтобы получить высокие тиражи, о которых он мечтал, он готов был пойти на любые уступки, даже на использование того общего языка, который он называл «алгонкинским»(то есть языком, отравленным англо-американизмами). Но он хорошо продемонстрировал, что не способен писать что-то отличное от того, что стало свойственно перу Одиберти. Его безалаберность, когда он ее себе позволяет, это только его безалаберность и ничья другая.
«Вы должны,— сказал я ему однажды,— доверить рукопись вашего следующего романа какому-нибудь ловкому ремесленнику. Он посоветует вам кое-что убрать, согласитесь на это, и вы опубликуете под псевдонимом свою изувеченную книгу. Я думаю, она будет пользоваться большим успехом. Вот тогда вы сможете опубликовать полный ее текст. Он мне ответил очень серьезно, что его ближайшие книги обойдутся без сокращений, и оказался прав. Так появились романы «Учитель из Милана» (1950), «Мари Дюбуа» (1952), «Сады и реки» (1954).
Но Одиберти помогли прославиться не романы, настоящий успех он познал в театре. Конечно, это произошло не сразу, как он начал писать пьесы («Ампелур» получил премию за лучшую опубликованную пьесу 1937 г.). Впервые на сцене был сыгран не предназначенный для нее диалог «Коат-Коат». Молодые актеры с воодушевлением отнеслись к блестящим репликам и, произнося их, оценили автора еще больше. «Коат-Коат» был сыгран в театре «Гэте-Монпарнас в январе 1946 г.
В «Карманном театре» было поставлено «Зло бежит» (1947), а в «Театре де ла Юшетт» (восемьдесят мест) впервые были представлены «Черный праздник», «посвященный собакам и елям Лозера» (1958) и. «Девственница» (1958). Многие шедевры Одиберти для театра были сначала опубликованы, и только потом театр решил их воплотить на сцене: «Бордоские нравы», «Одинокий всадник», «Оберот» (под названием «Говорящая опера» 1956). Новая постановка пьесы «Зло бежит» пользовалась большим успехом, потом такой же успех имел водевиль «Эффект Глапиона», ще Одиберти показал себя учеником Лабиша и Фейдо (1959). Пьеса «Мурашки по телу» (1961) открыла писателю двери в «Комеди Франсез»... ще некоторые из постоянных посетителей освистали его. «Эта скандальная пьеса доказала, что облако серы по-прежнему окружает меня, старого гренадера, принесшего присягу лексике и синтаксису». При этом он и не думал говорить «по-алгонкински», Одиберти уверял, что его текст не грешит словесными трюками, наоборот, его упрекают «за верность уже доказанным ритмам и нормам». Он не утверждал более своего права на новый язык, подходящий ко времени, но подчеркивал свою близость к великим поэтам:
Я, верное эхо, записываю на той же ленте
Те же шумы и звуки,
Что Бодлер и Гюго.
Понятно, что в этих стихах не слышно отголосков ни Бодлера, ни Гюго, более того, эти поэты осудили бы его элизии в духе Лафорга. Однако это не мешает Одиберти быть в наши дни лучшим продолжателем Гюго.
описаниями. Когда он писал «Сто дней» (1950), у него были грандиозные задачи. На последней странице читаешь строки: «Мне бы хотелось, чтобы все мои книги нашли конец в этой, самой глобальной книге, где я сконцентрировал сто дней мира, в котором я жил, где еще продолжаю жить, сто дней с 3 июля по 18 октября, как сто дней Бонапарта в количестве ста семи! Разве ж это важно? А еще лучше, если все предыдущие и все последующие дни стекутся вместе в эти семь сверхурочных дней».
Если бы мне нужно было составить книгу «избранных отрывков» Одиберти, я бы включил в нее солнечные страницы «Ста дней», где он говорит о крепости в Антибе. Я бы включил туда мрачные, но смешные страницы, посвященные Леону-Полю Фаргу. Из этих страниц видно, что Одиберти надоело ремесло писателя, он приобрел отвращение к литературе. Вы можете сами в этом убедиться, начав его читать с абзаца внизу страницы 101 и закончив чтение на странице 104 словами: «Что такое мертвый Фарг? И что такое я сам?» Одиберти продолжал писать до самой смерти, порой воодушевляясь, впадая в манию величия, переходя от сомнения к сомнению.
Последняя книга, написанная писателем» самая волнующая. Она называется «Воскресенье ждет меня». Это дневник с большим количеством воспоминаний. Послушайте, как Одиберти говорит о себе: «Занятый рассказом о том, как я провел последний год, растраченный, как и предыдущие, на просмотры кинофильмов, на жалобы на других, на вдыхание запахов и ароматов улицы Розье в минуты появления первой звезды, на поиски квартиры, на обращения к Христу, я не знал до июня того же года, что окажусь нос к носу с кортежем священнодействующих пред- ставителей мужского и женского пола в белых одеждах, потрясающих пластмассовыми рептилиями и мечами различной длины, не знал, что эти хирурги и санитары заключат меня в круг, на мгновение не имеющий выхода».
Одиберти рассказывает нам о том ужасном годе своей жизни, когда ему должны были вскрыть живот, чтобы «немного подштопать изнутри», это было небезболезненно. Мысль о смерти почти не покидает его, но осознание страданий волнует его еще больше.
Он находится в состоянии трезвого ума и твердой памяти, хотя и жалуется, что не может, как когда-то, писать стихи, писать стихи в ту пору, когда «по ночам мой мозг преступно порождал такое количество замечательных стихотворений, что было достаточно подключить корковый скриптор, чтобы мое творчество увеличилось на двадцать рифмованных книг». Он замечает между прочим: «Как бы то ни было, мое творчество завершено». Книгу «Воскресенье ждет меня» он видит как свое завещание. Он заявляет: «Я страдаю от того, что не предложил читателю блестящего и памятного собрания своих мыслей». Но все, что он записывает, памятно и кажется блестящим, с точки зрения поэзии. Поэту не нужно объяснять мир, он должен делиться богатствами, которые в нем почерпнул. Одиберти почерпнул достаточно богатств. Но он также стремился найти смысл жизни, и вот в чем он нам признается: «Все для меня имело оттенок какой-то болезненности и ложной справедливости.
».
«Со своей речистой советчицей под боком он здесь... для этого... Публичный сервис, вот что такое этот парень! Друг забастовщиков, который сам никогда не бастовал, общая скважина, общий мозг». Увы, у Сартра нет ни грана поэзии, помогающей выжить.
«Воскресенье ждет меня» появилось весной 1965 г., за пятнадцать дней до смерти автора.
Примечания.
* Vera cruz — истинный крест (исп.).