Маргарита Юрсенар
«Маргарита Юрсенар — хороший писатель, но это не Толстой, не Виктор Гюго, не Шатобриан»,—заявил в 1979 г. академик Андре Шамсон, не пожелавший видеть ее на набережной Конти. Я бы ему ответил, что Виктор Гюго тоже не был Шатобрианом, хотя и заявил в юности: «Я буду Шатобрианом или никем». Он желал славы своего великого предшественника и вовсе не хотел быть его отражением. Что же касается Толстого, кажется, никому еще в голову не приходило сделать его членом Французской академии.
Но можно ли сравнивать Юрсенар с теми гигантами, которых перечислил Шамсон? Первое отличие писательницы от перечисленных авторов в том, что создательница «Воспоминаний Адриана» вела очень уединенную жизнь и никогда лично не вмешивалась ни в какие события и споры века. Она ничего не предпринимала, чтобы прославиться. Она только публиковала свои книги и наблюдала за ними издалека, поскольку всегда жила вдали от кругов, где выковываются авторитеты, изготавливаются репутации, где с помощью интриг получают места и почести. Кроме того, она никогда не собиралась быть Шатобрианом или кем бы то ни было еще. Она только хотела быть Маргаритой Юрсенар, и надо сказать, что ей это удалось.
Для писателя осознание своих возможностей приходит через познание творчества других. Первые произведения самых оригинальных и, кажется, ни на кого не похожих авторов носят следы влияния чужих трудов. Хотя Юрсенар с очень ранних лет увлекалась греками и римлянами и даже написала исследование о Пиндаре, ее интересовали и великие современники. В ее произведениях, написанных до 1940 г., мы видим, как она подражает то классическому стилю Андре Жида (повести), то современному стилю Кокто («Огни»), но, начав как психолог, специалист по отдельным проблемам человеческих взаимоотношений, она перешла к анализу кардинальных проблем человечества. Она начала писать исторические романы, но отнюдь не в романтическом жанре, а в стиле, подсказанным ей Томасом Манном.
— это отнюдь не «Воспоминания Адриана», а «Динарий мечты». В нем тоже говорится о Риме и римской жизни на 11-м году фашистского режима в Италии (1933). Центральный эпизод романа посвящен покушению на Муссолини. «Динарий мечты» появился в 1934 г., и, обратите внимание, из романа о современности он постепенно превратился в исторический роман. С помощью своих персонажей Юрсенар пытается разобраться в политических подводных течениях, сумма которых и создает образ прошедшего времени. Здесь Юрсенар увидела самое главное в текущем времени. Необычайная интуиция подсказала ей основные характеристики той эпохи.
«Воспоминания Адриана» — это плод ее удивительного дара медиума. Написание такой книги потребовало очень долгих приготовлений, глубокого, свободного знания эпохи, в которой жил император. Начиная с восемнадцати лет Юрсенар копила знания, которые в конце концов помогли ей создать этот монумент. Коща пришло время садиться за роман, она знала своего героя так хорошо, что могла перепутать себя с ним и писать как бы под его диктовку, в первом лице. Так Адриан стал нашим современником.
Точно так же в ее «Философском камне» возникло сходство между нашим временем и эпохой Возрождения. Это не исповедальный, а традиционный, объективный роман, написанный в третьем лице. И в нем тоже мы видим размышление о судьбах человечества. «Благочестивые воспоминания» и «Архивы Севера», начавшись как семейные хроники, заставляют нас отправиться в путешествие по лабиринту времени и приводят нас в глубь веков.
Юрсенар не просто «хороший писатель», она представляет нечто большее. Тому способствуют ее ум и эрудиция, поэтическое видение мира, исходящее из чувства одиночества и ощущения мимолетности всего существующего. Ей открыты все тайны мирозданья.
Сразу же после публикации «Благочестивых воспоминаний» (1974) Маргарита Юрсенар вошла в облако славы и стала священным чудовищем25 «Плеяда» (1982). Еще в 1968 г., при получении премии «Фемина» ей пришлось выслушать слова директрисы одного журнала, которая, попросив ее принести какой-нибудь текст, сказала ей: «Мне бы хотелось, чтобы вы принесли его поскорее, пока вы в моде».
Наши историки литературы долгое время обходили творчество Юрсенар молчанием. О ней нет ни одного слова в «Энциклопедии Плеяды» (французская литература), появившейся в 1958 г., ни одного слова в книге «Французский послевоенный роман» Мориса Надо (1964). Десять строчек о ней написано в издании Клуара. Полторы страницы в учебнике издательства «Бордас» (1970).
Прежние поклонники Юрсенар сожалеют, что она стала чем-то вроде национального памятника. Они тяжело вздыхали, видя, как в 1980 г. ее превращают в нового академика, как она пожимает руку президента Жискара, чьи охотничьи подвиги, отстрел мелкой и крупной дичи, должны были вызвать у нее отвращение. Юрсенар в Елисейском дворце — это все равно что святая Маргарита у Немрода *, но они, конечно, не говорили об охоте.
Не думаю, что они говорили и о литературе. Эта встреча в верхах просто какой-то анекдот, Маргарита Юрсенар вряд ли придала ей какое-либо значение. На второй странице книги «Мисима, или Видение пустоты» (1980) она заявляет: «Прошли те времена, когда люди наслаждались «Гамлетом», не очень беспокоясь о Шекспире. Вульгарное любопытство к жизни писателей — отличительная черта нашего времени, гипертрофированно возросшая с помощью прессы и других средств массовой информации, адресованная разучившимся читать людям».
Это, впрочем, не бесспорно. Мы можем читать, слушать, смотреть «Гамлета», не занимая себя мыслями об авторе, тем более что мы не знаем ничего абсолютно достоверного о Шекспире. Большинство зрителей «Гамлета» никогда не интересовались жизнью его автора. Верно, что современные авторы становятся мишенью тысячи любопытных. Но это их вина, они соглашаются давать интервью прессе, радио, телевидению и иноща даже специально просят о них. Каждый писатель сегодня превращается в актера, участвующего в презентациях собственных книг. Иноща он становится звездой и именно это произошло с Маргаритой Юрсенар.
сотен тысяч экземпляров, среди многих современных покупателей книг должны найтись те же десять тысяч любопытных, которые продолжают читать книги так же внимательно.
Теперь о том, что касается «вульгарного любопытства к биографии писателей». Могу вас заверить, оно существовало всегда. Но почему это любопытство — «вульгарное»? Вульгарным оно становится в случае, если внимание концентрируется на каких-нибудь пикантных историях, но правдивые детали биографии, которые так любил Стендаль, могут быть поистине увлекательны. Можем добавить также, что авторы сами, становясь героями книг, приглашали читателей проявить нескромность. Да и сама Маргарита Юрсенар с любовью относится к авторам многих мемуаров и исповедей. Пруст, упрекавший Сент-Бева в использовании при оценке литературного произведения фактов биографии писателя, очень был любопытен к «историям жизни».
Но ему не хотелось, чтобы другие в поисках подтверждения художественного текста заглядывали в его собственную жизнь.
Всякого рода интервью избегал и Мартен дю Гар, он даже не соглашался дать свою фотографию в газету из соображений, как он говорил, безопасности, для собственного спокойствия и спокойствия его близких. Но сам он обожал детали о быте писателей-современников, тому доказательство его «Заметки об Андре Жиде».
Рассказывая о Мисима26 «заранее продуманную смерть, один из шедевров этого автора». Юрсенар уточняет, что это было самоубийство, «харакири», которое утверждает подлинность его последних книг, хотя и не объясняет их. Однако сами романы, конечно, могут пролить свет на причины самоубийства. Одно значительное произведение яснее говорит о тайне личности, чем все воспоминания и критические заметки об авторе.
Гений — это тайна, которую критикам не удается прозреть. Но это не мешает критикам познавать опыт писателя, способствующий рождению великих произведений. Было бы любопытно посмотреть, как Юрсенар описывает себя и свое творчество в таком же ключе, что и ее собственное исследование о Мисима.
Если она и бросала литературоведческий взгляд на свои книги, то делала это холодно и отстраненно, в манере Корнеля, никогда не беспокоясь о личных признаниях, которые считала несущественными.
Юрсенар вошла в литературу в двадцать шесть лет (1929), написав роман «Алексис, или Трактат о тщетном противоборстве», который с точки зрения сюжета и стиля вписывался в традицию Жида. В нем рассказывается о человеке, расстающемся со своей женой, чтобы жить в соответствии со своими истинными, природными желаниями. Неплохой сюжет для девушки из богатой буржуазной семьи французского Севера. Но это было в духе времени, и потом смелость внушает доверие к дебютантам. Однако нельзя было предположить, что разговор о гомосексуализме не раз повторится под ее пером, да еще займет центральное место в ее творчестве (в таких шедеврах, как «Последний выстрел» (1939); «Воспоминания Адриана» (1951). Оба произведения написаны от первого лица).
Только напечатав «Адриана», Маргарита Юрсенар узнала первый успех. В ее беседах с Матье Галеем, опубликованных под заглавием «С открытыми глазами», она говорит: «Пресса ко мне отнеслась великодушно... она так активно обсуждала образ Антиноя, видимо, и я его тоже как-то специально выделила. Редкий читатель заметил мою книгу во всех ее измерениях. Люди обычно смотрят на внешнюю сторону книги и рассуждают о том, насколько она отражает их собственную жизнь».
«Адриане» достаточно страниц, восхищающих читателей, далеких от интереса к тем любовным похождениям, которые в центре книги. Успех «Адриану» принесла новая, вдохновенная манера воспроизведения прошлого.
«Философский камень» — тоже исторический роман, попытка воспроизведения определенного пласта времени — эпохи Возрож- дения. Что же касается персонажей, то они выдуманы автором. Антиной, видимо, существовал в жизни императора Адриана, но так ли уж надо было рисовать рядом с Зеноном юного Киприана? На этот вопрос Матье Галея Юрсенар ответила: «Зенон не более, чем Адриан, гомосексуалист, просто это человек, знавший подобные приключения. Зенон предпочитает рядом с собой родное, близкое существо, любовника-компаньона в пути и в опасностях. Даже в наши дни часто мужчины хотели бы того же. Нынешнее положение женщины еще больше ухудшило ее шансы стать мужу другом, только супругой или любовницей».
Хочу заметить, что участвовать время от времени в любовных приключениях или жить с компаньоном — это совсем не одно и то же. Что общего у Антиноя и Адриана, Зенона и Киприана? Очень мало. Кроме того, у меня нет уверенности, что в наши дни кто-то рассуждает так, как Зенон. Мне кажется, что это высказывание Маргариты Юрсенар отдает мужененавистничеством.
Отсюда понятен следующий вопрос Матье Галея: «Вы никогда не страдали от того, что вы женщина?» — «Никогда ничуть, я мечтала быть мужчиной не более, чем мужчина хочет стать женщиной. Что бы я выиграла, став мужчиной, кроме привилегии непосредственно участвовать в войнах?» (Знает ли она, чего действительно хотели бы мужчины?)
Маргарита Юрсенар в основном присоединяется к феминистским требованиям сегодня, за исключением вопроса о непременной обособленности полов. «Женщины, называющие себя мужчинами, и мужчины, называющие себя женщинами, объединяющиеся в группы жалобщиков, защитников своих прав, раздражают меня так же, как те, кто тупо проповедует необходимость соблюдения условностей. Я думаю, что храбрая женщина не ниже храброго мужчины, так же как умная женщина равна умному мужчине. Все очень просто».
— мужчины? Матье Галей говорит, что Маргарита Юрсенар всегда пряталась за мужчинами, чтобы высказать собственное мнение. «Пряталась?» — Юрсенар была шокирована этими словами. Но вместо того чтобы возразить, что художнику не всегда удается спрятаться за своими героями, она перечисляет женские образы своих книг. Что говорить, они у нее далеко не на первом месте.
Маргарита Юрсенар не «могла не знать о том, что мужчины- академики не хотели ее членства в своей академии, на что ее горячие поклонники заверяли: «Но ведь Юрсенар — это мужчина».
«Человек, который пишет или ведет вычисления, своему полу больше не принадлежит». Но это совсем не значит, что он принадлежит другому полу, просто он живет в ином измерении, нежели большинство людей.
Впрочем, все это не так уж важно. Тайна творческого мира, вдохновения Юрсенар не скоро будет открыта, она еще долго будет интриговать своих читателей.
— вавилонский царь и охотник, упоминаемый в Ветхом Завете (Бытие. X, 9). (Примеч. пер.)
«Священные чудовища» — название пьесы Ж. Кокто (1940), посвященной жизни знаменитых артистов, стало синонимом слова «звезда».
26. Рассказывая о Мисиме... стараясь объяснить заранее продуманную смерть, один из шедевров этого автора... — Мисима Юкио (1925—1970) — один из четырех великих японских писателей, рассуждавших о смерти (самоубийстве) и покончивших жизнь самоубийством. Трое других — это Рюноске Акутагава, Осама Дадзай, Ясунари Кавабата.