Кристиан Жудиселли
Кристиан Жудиселли, понравившийся нам романом «Островитяне», написал книгу «Семейное дело» (1981), одновременно очень простую и очень сложную. Он рассказал нам о потрясении, вызываемом в нас смертью близкого существа, и метаморфозами, которые претерпевает покойный в нашей памяти.
В данном случае речь идет о смерти отца. Сын по имени Жак больше не ребенок. Ему тридцать пять лет, в этом возрасте не становятся сиротами. Впрочем, Жак потерял своего отца не сейчас, он утратил его давно. Что между ними было общего? Жак не вспоминает ни об одном разговоре с отцом, пузатеньким незначительным чиновником, живущим под пятой у жены. Просто рядом с родителями он рсегда ощущал себя другим. Он покинул их, сдав экзамен на бакалавра, покинул свой родной город Ним, чтобы жить в Париже в литературных кругах, существовать журналистикой и театром. Но связь с прошлым у него есть: доказательством тому может послужить то, что Жак сразу отправляется в дорогу, как только узнает, что у его отца был приступ и он в больнице. Жак активно начинает вспоминать свое прошлое, свои корни, корни своего отца, его семьи, на которую он до этого плевал.
«Семейное дело» ни в коем случае не фрагменты мемуаров. Кристиан Жудиселли предупреждает нас об этом, так описывая своего героя: «Он ненавидит признания: те, которые ему делались, и те, которые хотят сделать. Он сам может в них упражняться, только из шутовства». Если Жак говорит о себе как о человеке, чей образ далек от объективной реальности, то это потому, что он подчиняется голосу своей чувствительности и тому, что считает истинной своей натурой. Жак не приукрашивает себя и может даже преувеличить свои недостатки (черствость сердца, отказ от условных чувств). Современный Нарцисс, он может любить только то, что на него похоже, и в памяти своей он не приблизится к отцу, не присочинив ему прошлое, в котором он будет рассматривать себя как старшего брата.
«брат» для Жака заключена любовь, которую может иметь единственный сын, страдающий от чувства одиночества. Однако в возрасте двенадцати или тринадцати лет, во время каникул на Корсике (откуда родом его отец), Жак познакомился с будущим любимым товарищем Антонио, побочным сыном арабского иммигранта. Он тотчас воображает себе, что юный Антонио — его сводный брат, и он, кажется, не понимает, что если бы это было правдой, поведение его отца надо рассматривать как отвратительное. Напротив, он восхищен отцом, он хочет показать нам обольстительного молодого человека (только в будущем пузатого чиновника), способного на чувственное увлечение, презираемое расхожей моралью. Жак влюблен в юношеские увлечения отца. От отца его сегодня отделяет просто разница в возрасте, но эта разница сокращается по мере того, как ты стареешь. Когда двадцатилетний юноша, путешествующий автостопом, счел его слишком «благоразумным» и в шутку назвал «папой», он почувствовал себя жестоко отрезанным от своей юности.
— это совсем не обязательно биография самого Жудиселли или роман, чья композиция напоминает музыкальное произведение, иллюстрирующее искусство контрапункта. Мотивы, прежде чем быть повторены и развиты, сначала только намечены. Автор использует то местоимение «я», то «он» и смешивает настоящее и прошедшее, воспоминания и вымысел, мечту и реальность. Читая книгу, я думал не только о музыке, но вспомнил и кинорежиссера Ингмара Бергмана, в частности его фильм «Шепот и крики», где жизнь представлена нам в нескольких измерениях, мы видим ее и идеальной, и трагической.
Страницы о каникулах на Корсике, в горной деревушке на юге острова, ценны чудесным портретом бабушки, потерявшей своего мужа в 14-м году, когда ему было двадцать лет. И вот она находит черты своего супруга в образе внука. Крестьянская Корсика Жудиселли — это не Корсика Анжело Ринальди, но оба писателя необузданно горячи, у них пылкое сердце и острая чувствительность.
«Точке бегства» (1984) и в «Курорте» (1986). Автор не слишком нежен к нему в последней книге. Он сравнивает его с Полем Бурже: «Есть ли между ними разница? Да, есть. Один отказывается интересоваться людьми из народа, другой использует их как объект удовольствия, прежде чем проявит к ним жалость в социальных романах». Кристиан от Жака отличается тем, что не пишет социальных романов. Он даже поставил сочное драматическое действо «Козлиная песнь» (1981) о писателях — «поборниках прогресса» и театре, считающим себя «ангажированным».