Эжен Ионеско
О театре Ионеско столько написано критиками и самим Ионеско, что теперь очень трудно смотреть его пьесы невинными глазами и слушать их невинными ушами. Все эти комментарии мешают нам свободно мечтать на спектаклях, а ведь именно о возможности мечтать и дышать свободно идет речь в пьесах Ионеско, он говорит с нами о поэзии и фантазии. Собственные статьи Ионеско о творчестве чаще всего рождались как протест против неверного истолкования его пьес. Многие критики претендуют на то, что именно они правильно объясняют намерения автора, объясняют смысл его «сказок», как будто поэтический текст — это текст на чужом языке и его необходимо точно перевести. Но ведь как все происходит в сознании художника: некая история поселяется в нем как ответ на раздражения внешнего мира, и он рассказывает ее согласно своему, работающему только так, и никак иначе, воображению. Поэтому прежде всего критик должен был бы заинтересоваться именно работой писательского воображения.
Ионеско часто признавался, что, погруженный в работу над пьесой, он не знает, что из нее выйдет? «Идеи появляются у меня после того, как она закончена»,— говорит он. Отправная точка для него — определенное эмоциональное состояние. Никогда Ионеско не хотел драматически проиллюстрировать какую-нибудь идеологию и еще меньше он хотел бы указывать нам пути спасения в этом мире. Однако довольно часто он высказывал свое недоверие и даже противоположную точку зрения по отношению к религиям и идеологиям, казавшимся ему всеща ловушкой агрессивных чувств. Ионеско считает врагом человечества всех, кто активно хочет его спасения и его счастья. Писатель хочет только самовыражаться, он ничего не проповедует, но открывает нам мир.
Прежде всего его интересуют условия человеческого существования, а не социальные революции или политические изменения, лишь частично сцособствующие улучшению человека. Он не верит, что революции хоть что-нибудь могут изменить в человеческой природе и в природе универсума; он не верит в то, что можно коща-нибудь перестать любить или перестать бояться смерти* На эти фундаментальные темы написаны самые долговечные литературные произведения. Только в самом себе Ионеско ищет иллюстрацию мира: «Каждый из нас есть воплощение других; только в глубине моей души, моих тревог, моих мечтаний, моего одиночества я могу столкнуться со всеобщим, именно у меня внутри находится место этой встречи».
— безусловный поэт, потому что его одиночество осаждают то шутовские, то трагические образы. Его театр полон символов, но образ всегда предшествует значению. Идеи появляются у него в конкретной форме, у Ионеско нет ничего схематического. То ему в голову приходит одна ситуация, то какая-нибудь сцена тянет за собой следующую, а затем они, объединившись все вместе, предстают в живой механике. Роли у него играют не только персонажи, Ионеско оживляет предметы и декорации. Все это —театр Ионеско или тайны Перевоплощения/ Пьеса может закончиться в небесах, как в «Амадее», предшествовавшем «Воздушному пешеходу».
Если Ионеско мало заботился о политическом звучании своих пьес (в основном это его занимало после того, как они написаны), то он уж совсем не беспокоился о психологии и логике. Логика у него хромает, а слова пляшут, как в «Лысой певице». Его логику можно сравнить с той, что управляет нашими мечтами. Мы тоща только понимаем драматическое сцепление в пьесах Ионеско и прекращаем дискуссии по этому поводу, когда предаемся мечте, а это значит, что писателю удается в своем творчестве найти что-то важное, ускользающее от почитаемого умным на сегодня. Именно по этой причине мы можем назвать его поэтом, однако здесь мы очень далеки от поэтического театра в обычном смысле этого слова. «Стулья» и «Король умирает» — это уже философский театр. Пьесы Ионеско — пристрастное дознание смысла наших волнений. У Ионеско нет ничего реалистического, бытовые сцены у него превращаются в бурлеск, и в то же время мы не можем не узнать себя в тех марионетках, которых нам демонстрируют. Мы хорошо понимаем Ионеско, утверждающего: «Произведение искусства не отблеск, а образ мира...» Оно не столько реплика, сколько возражение.
«Носорогах» мы погружаемся в охваченный идеологиями мир, которому Ионеско активно сопротивляется. «Конечно, «Носороги» — пьеса, направленная против нацизма,— уточняет он в предисловии к школьному американскому изданию,— но более всего эта пьеса направлена против коллективной истерии и эпидемий, скрывающихся под прикрытием разума и благомыслия».
претендуют на принадлежность к расе господ, и потому, гротескные и пугающие, они бегут галопом через весь город. Беранже понимает, что если он один останется человеком, на него донесут, как на чудовище. Он испытывает желание стать похожим на других, но для него это невозможно: он станет героем, сопротивляющимся «массовизации».
В «Убийстве без залога» Ионеско продемонстрировал еще более страшное воплощение Зла. Речь не идет больше об убийцах на службе какой-то одной идеологии. Его убийца явно никому не служит, его преступления внешне бессмысленны, он только посмеивается, слушая рассуждения Беранже, пытающегося склонить его на свою сторону. Здесь снова мы сталкиваемся с философским театром.
писатель не учил нас смеяться, чтобы иметь мужество их преодолевать. Ионеско учит нас еще вот чему: показывая различные лики мира, он заставляет нас предполагать, что мир имеет еще одно измерение, о котором никто не догадывается, но которое позволяет безумной надежде расцветать вопреки всякому рассудку. В мире, имеющем свойства мечты, возможны любые чудеса.