«Зима, неслыханно тревожная внутренне»
В седьмой записной книжке писателя есть многозначительная запись: «П. – мой первый и единственный друг среди людей. До сих пор у меня были друзья лишь среди демонов, кобольдов, завзятых колдунов и призраков, глухих к голосу жизни – иными словами, среди литераторов»[32]. Без упоминания Пауля эта фраза практически слово в слово вошла в новеллу «Тонио Крёгер»[33].
В авторитетном собрании сочинений Томаса Манна в тринадцати томах[34] имя Пауля Эренберга встречается только один раз – и то в немного зашифрованном виде. В «Очерке моей жизни», опубликованном в 1930 году, писатель пишет о событиях тридцатилетней давности, заменяя фамилию Пауля буквой «Э.»:
«В ту пору самыми близкими мне друзьями были двое юношей из того кружка молодежи, где вращались мои сестры, – сыновья дрезденского художника, профессора академии художеств Э. В моей привязанности к младшему из них, Паулю – тоже художнику, тогда учившемуся в Мюнхенской академии у знаменитого анималиста Цюгеля и вдобавок превосходно игравшему на скрипке, – казалось, воскресло чувство, которое я некогда питал к тому белокурому, бесславно погибшему школьному товарищу[35], но благодаря большей духовной близости оно было намного радостнее. Карл, старший, музыкант по профессии и композитор, в настоящее время – профессор Кельнской консерватории. Когда я позировал его брату для портрета, он в своей столь характерной манере изумительно плавно и благозвучно играл нам "Тристана". Я тоже немного пиликал на скрипке, и мы вместе исполняли сочиненные им «трио», катались на велосипедах, во время карнавала вместе посещали "Крестьянские балы" в Швабинге[36] и зачастую превесело ужинали втроем то у меня, то у них. Им я обязан тем, что познал дружбу – и переживание это, если бы не они, вряд ли выпало на мою долю. С легкостью, порожденной высокой культурой, преодолевали они мою меланхоличность и раздражительность, просто-напросто воспринимая их как положительные свойства, неотделимые от способностей, внушавших им уважение. Хорошее было время»[37].
Обложка журнала с "Очерком моей жизни" Томаса Манна
Семьи Маннов и Эренбергов стояли примерно на одной ступени общественной лестницы и были связаны множеством невидимых нитей отдаленного родства и общих знакомых. Встреча молодых людей из этих фамилий, почти ровесников – каждому из них было в то время около двадцати пяти – должна была рано или поздно состояться и, в конце концов, состоялась.
Будущий нобелевский лауреат по литературе познакомился с братьями Карлом и Паулем Эренбергами в конце девятнадцатого века, в самом начале своего долгого писательского пути. Шла к концу почти трехлетняя работа над первым романом «Будденброки», который через несколько лет принесет автору известность и славу. Но в то время мало кто верил в успех огромного – 65 авторских листов – романа.
В «Очерке моей жизни» Томас Манн вспоминал: «Иногда у матери, в присутствии братьев и сестер, а также друзей нашей семьи, я читал вслух отрывки из рукописи. Это было такое же семейное развлечение, как всякое другое; слушатели смеялись, и, помнится, все считали, что за это пространное, упорно мною продолжаемое повествование я взялся только ради собственного удовольствия, шансы на выход его в свет ничтожны, и в лучшем случае – это длительное техническое упражнение в искусстве слова, нечто вроде музыкального этюда, развивающего беглость пальцев. Не могу с уверенностью сказать, держался ли я сам другого мнения»[38].
Роман был закончен 18 июля 1900 года и 13 августа отправлен по почте в Берлин издателю Самуэлю Фишеру, с которым Томас Манн чувствовал себя связанным со времен своей первой опубликованной в издательстве Фишера новеллы «Маленький господин Фридеман». Так же назывался и первый сборник рассказов Томаса Манна, вышедший у Фишера. По признанию самого автора, «рукопись ["Будденброков"] была безобразна: написанная на обеих сторонах листа, <…> она поэтому казалась не такой огромной, но для рецензентов и наборщиков представляла огромные трудности»[39].
Современных технологий копирования тогда не существовало, а переписывать от руки громадный по объему текст автор не стал и сильно беспокоился за судьбу своего произведения. Упаковывая на почте единственный экземпляр рукописи, он от волнения капнул на руку расплавленным сургучом, сильнейший ожог долго напоминал Томасу о том дне, когда он расстался со своим сокровищем. Вот как вспоминает Томас Манн отправку романа издателю:
«Именно потому, что она имелась только в одном, первом и единственном экземпляре, я решил застраховать ее и рядом с пометкой «рукопись» проставил на пакете ценность, определив ее чуть ли не в тысячу марок. Почтовый чиновник усмехнулся в окошке»[40].
А потом начались долгие недели и месяцы неопределенности и сомнений – Самуэль Фишер не решался издавать огромный роман, просил сократить его вдвое. Томас Манн, лежа на койке военного лазарета, написал ему отчаянное письмо с категорическим отказом. «Письмо это, написанное поспешно, в сильной тревоге, дышало волнением и было вызвано крайней необходимостью; оно не замедлило оказать желанное действие»[41].
Самуэль Фишер
Эти воспоминания были написаны спустя тридцать лет после описываемых событий, и автору вполне тогда могло казаться, что «желанное действие» было оказано незамедлительно. На самом деле до принятия Самуэлем Фишером решения издать роман прошли долгие месяцы ожидания, когда смешались робкая надежда и глухая тоска, мрачная депрессия и вера в свою звезду...
«... заботы, которые доставляют мне "Будденброки", по-настоящему начинаются, кажется, только теперь, когда они закончены»[42]. В том же месяце 25 числа: «О ″Будденброках″ еще никаких новостей»[43]. Через месяц страхи усиливаются – из письма от 17 декабря: «Знать бы мне, что будет с ″Будденброками″! Уверен, что там есть главы, написать которые смог бы сегодня не каждый, и все же боюсь остаться ни с чем»[44].
Новый, 1901 год не приносит ясности. В письме от 8 января появляются к тому же жалобы на безденежье: «... относительно ″Будденброков″ Фишер молчит. Остается 240 м. на четверть года, и пускаться в путь с такими деньгами было бы сумасшествием»[45].
«Симплициссимус», сообщил, что его издатель Альберт Ланген[47] не возражает опубликовать двухтомный роман Манна. Это давало некоторую уверенность в переговорах с Самуэлем Фишером. К счастью для Манна, менять издателя не пришлось: в феврале Фишер сообщил, что «к весне собирается выпустить второй томик <...> новелл, а к октябрю "Будденброков" ‑ без сокращений, вероятно, тремя томами»[48].
"Будденброки" - первый роман Томаса Манн, 1901 г.
В том же письме Томас Манн подводит итог трудным месяцам ожидания и тревог: «Когда придет весна, позади будет зима, неслыханно тревожная внутренне. Депрессии действительно скверного характера с совершенно серьезными планами самоубийства сменялись неописуемым, чистым и неожиданным душевным счастьем, переживаниями, которые невозможно рассказать и намек на которые произвел бы, конечно, впечатление хвастовства»[49].
поддержать, вывести из депрессии, грозившей довести до самоубийства. К счастью, такой друг нашелся. Им стал Пауль ‑ молодой художник из Дрездена.