Горький хлеб переводчика
Тексты с ошибками и неточностями попадают к читателю не только по вине авторов. Очень часто причиной искажения смысла выступает неверный перевод произведения на другой язык.
Советскому читателю с произведениями Томаса Манна повезло дважды. Во-первых, и тут я согласен с Игорем Эбаноидзе, «выход в 1961 году в издательстве ″Художественная литература″ десятитомника Томаса Манна, а вслед за ним и двух томов «Иосифа и его братьев» можно отнести к числу самых крупных везений, выпавших на долю того поколения русскоязычных читателей»[210].
Первое в СССР собрание сочинений Томаса Манна в 10 томах, 1959-1961 гг.
А. Кулишер... И, тем не менее, и в их продукцию попал брак.
Подчеркну, что речь идет о книгоиздании в Советском Союзе, когда, с одной стороны, издать книгу было чрезвычайно сложно, ибо требовалось преодолеть не одну «полосу препятствий», создаваемых безжалостной идеологической цензурой. Но, с другой стороны, книги издавались так тщательно, как и не снилось нынешним производителям массовой книжной продукции. Находить «ляпы» в современных переводных книгах – занятие скучное, так как ляпы эти там почти на каждой странице. Хотя в выходных данных книги присутствуют имена и редактора, и корректора.
Возьмем, например, книгу, связанную с жизнью Томаса Манна, переведенную сравнительно недавно, в 2007 году. Книга Инге и Вальтера Йенс называется «Фрау Томас Манн» и посвящена жизни Кати Прингсхайм, ставшей женой и верным другом Волшебника[211]. В конце книги рассказывается о «второй королевской свадьбе в Мюнхене»: внук Томаса и Кати «Фридо вступал в брак с Кристиной Хайзенберг, дочерью выдающегося физика»[212].
Не каждый читатель сразу догадается, что речь идет о дочери Вернера Гейзенберга. Очевидно, что ни переводчица И. Солодунина, ни редактор Л. Казарьян, ни корректор О. Лялина, чьи имена стоят в выходных данных книги, либо ничего не знают о великом физике двадцатого века, о знаменитом «принципе неопределенности Гейзенберга», перевернувшем взгляд на современную физику, либо просто не подумали, что установившиеся написания имен собственных не меняют при новом переводе, чтобы не вводить читателя в заблуждение. Ведь не пишут об айнштайновской теории относительности, хегелевской философии или о хамбургском счете, хотя новые словечки образованы по тому же рецепту, что и пресловутый Хайзенберг.
Повторю, подобные небрежности сейчас не редкость и ими никого не удивишь: книги издаются быстро и без тщательной корректуры. Но в советское время все было не так. Тогда выверялась каждая буква, каждая запятая текста, проверялись даты и все другие факты. Да и штат проверяющих был существенно многочисленнее. Например, девятый том собрания сочинений Томаса Манна, вышедший в 1960 году, имел общих редакторов Н. Н. Вильмонта и Б. Л. Сучкова, составителем был Е. Закс, литературным редактором Е. Эткинд. Кроме них за текст отвечали редактор С. Шлапоберская, художественный редактор Д. Ермоленко, технический редактор В. Овсеенко и корректоры М. Муромцева и А. Стукова. Это даже не «семь нянек», а все девять!
«Очерка моей жизни», вошедшего как раз в девятый том сочинений Томаса Манна, осуществлен Анной Кулишер, опытным литератором, человеком с европейским образованием и большим опытом переводов самых разных авторов. Вот что написал Ефим Эткинд[213] в «Литературной энциклопедии» об этой переводчице: «КУЛИШЕР, Анна Семеновна [19. IV(1. V). 1888, Петербург, — 10. I. 1961, Ленинград] — рус. сов. переводчица. Род. в семье служащего. Окончила историч. ф-т Брюссельского ун-та (Бельгия), а также ин-т новых языков в Ленинграде. Лит. деятельность начала в 1928. Перевела на рус. яз. произв. А. Зегерс («Оцененная голова», 1935), Т. Манна (рассказы и статьи, 1938 и 1960), С. Цвейга («Подвиг Магеллана», 1947), А. Доде (рассказы, 1948), Стендаля («Жизнь Наполеона», 1950), Г. Веерта («Жизнь и подвиги знаменитого рыцаря Шнапганского», 1953), О. Бальзака (повести, 1951), В. Гюго («История одного преступления», 1954), Г. Форстера («Парижские очерки», 1956), А. Мюссе (новеллы, 1957), Э. Д. Булвера-Литтона (″Пелэм″, 1958). К. переводила также соч. рус. сов. писателей на нем. яз., редактировала собр. соч. М. Горького в нем. переводе (1934 – 37, 5 томов)».
Не удивительно, что именно Анне Кулишер доверили перевод ключевого автобиографического произведения Томаса Манна – не раз обсуждавшегося здесь «Очерка моей жизни». Когда спустя полвека после первого на русском языке собрания сочинений Манна Соломон Апт составил новое собрание в восьми томах, то именно этим очерком открывался его первый том[214].
Собрание сочинений Томаса Мана в восьми томах, 2009 г.
Переводить Томаса Манна на другой язык – нелегкая задача. Уж очень богата и разнообразна его лексика, причудливо и непредсказуемо витиевато строятся его фразы, за каждым словом видится множество смыслов. В письме американской журналистке и редактору Ирите ван Дорен[215] от 28 августа 1951 года Манн признается: «Однажды, начиная историю про Иосифа, я позабавился, написав предложение длиной в полторы печатных страницы. Переводчики разбили его, конечно, на множество коротких. Но кто понимает по-немецки, пусть прочтет это предложение из романа об Иосифе и посмотрит, теряется ли там нить хоть один раз. В нем нет ни напыщенности, ни тяжеловесности; оно юмористично, это образец самопередразнивания, которое и вообще не чуждо моим писаниям, и, вероятно, является причиной тому, что меня так часто неверно читают»[216].
Каждый пишущий человек знает, как важна первая фраза любого текста: она задает тон, мелодию и настроение всего дальнейшего повествования. Первая фраза автобиографии Томаса Манна в переводе Анны Кулишер оказалась разбитой на две. В этом, как мы видим по высказыванию самого автора, нет ничего удивительного или странного. Так поступали многие переводчики с громоздкими, на их взгляд, предложениями Волшебника. Важно, чтобы при переводе не исказился смысл сказанного и сохранилась мелодия оригинала. Начало «Очерка моей жизни» выглядит в переводе А. Кулишер так: «Родился я в 1875 году в Любеке. Я – младший сын купца и сенатора вольного города Любека – Иоганна-Генриха Манна и его жены Юлии да Сильва-Брунс»[217].
«я» и «Любек» здесь не очень оправдано, тем более что в оригинальной фразе Томаса Манна подобных повторов нет. Но это, конечно, мое субъективное мнение. Обратимся к фактам, которые должны трактоваться однозначно: либо правда, либо ложь. К моему удивлению оказалось, что не все из написанного в русском переводе автобиографии Томаса Манна соответствует действительности.
Конечно, год и место рождения, а также имена родителей переведены верно (в оригинале, правда, имена Иоганн Генрих написаны без черточки). Должность и профессия отца тоже названы правильно. А вот то, что Томас – «младший сын» многодетной семьи купца и сенатора, вызывает не просто сомнения, а протест. Ведь в семье Иоганна Генриха и Юлии было пятеро детей: три сына – Генрих, Томас и Виктор – и две дочери – Юлия и Карла. Мы их всех в этих заметках по тому или иному поводу уже вспоминали. И младшим, конечно, был не Томас, а Виктор, Викко, как его звали в домашнем кругу[218]. Он был на пятнадцать лет младше Томаса и отличался от своих утонченных и одаренных старших братьев и сестер большей простотой и бесхитростностью. В конце своей не очень долгой жизни Виктор написал воспоминания о семье «Нас было пятеро»[219]. Многие подробности жизни Маннов мы узнали из этой книги.
Виктор Манн
Виктор – единственный из всех Маннов – оставался в Германии во времена Третьего рейха. Генрих писал ему сердечные и теплые письма, Томас относился к Викко немного снисходительно. Тем не менее, Томас поддерживал и, как мог, воспитывал младшего брата, драчуна и шалопая. А иногда даже использовал его знания в своей работе. Когда Томас писал свой первый роман в Мюнхене, он выпытал у Викко, которому тогда было лет восемь, несколько специфически мюнхенских бранных слов, чтобы вложить их в уста одного из действующих лиц «Будденброков».
После Второй мировой войны, когда встал вопрос о возврате Томасу Манну конфискованного нацистами мюнхенского дома, именно Виктор взял на себя все организационные хлопоты и очень помог своему брату.
В общем, назвать Томаса «младшим сыном» мог только человек, совсем не знакомый с биографией писателя, что никак не соответствует образу Анны Семеновны Кулишер, учившейся в Европе и читавшей работы многих европейских писателей в оригиналах. Может быть, Томас Манн и здесь ошибся, как в «загадке первородства» братьев Эренберг? Нет, в оригинале первая фраза автобиографии звучит так: «Я родился в 1875 году в Любеке вторым сыном купца и сенатора вольного города Иоганна Генриха Манна и его жены Юлии да Сильва-Брунс»[220].
Вот в этой фразе все верно: Томас – второй сын сенатора, что вовсе не означает «младший». Последнее – чистая фантазия переводчицы, какое-то «затмение ума» или, скорее, «заблуждение сердца».
Что удивительно: эта ошибка прошла не только через тончайший фильтр корректоров и редакторов первого издания сочинений Томаса Манна на русском языке. Эту ошибку не заметили в течение последующих пятидесяти лет многочисленные отечественные «манноведы», и ее повторил без комментариев составитель нового собрания сочинений немецкого классика мудрейший и всезнающий Соломон Константинович Апт! Уж он-то про Викко знал определенно! В написанной им биографии Томаса Манна С. Апт не раз говорит о его младшем брате Викторе, который «родился в год пятидесятилетия сенатора и столетия фирмы»[221].
Сейчас, увы, не спросишь у Анны Семеновны, почему она «второй сын» перевела как «младший», забыв про Виктора, а у Соломона Константиновича не поинтересуешься, почему он закрыл глаза на этот явно известный ему «ляп» переводчицы. Остается только пожать плечами и признать, что ответа на эти вопросы у нас нет.
«Очерка моей жизни». Новая неожиданность нас поджидает буквально на следующей странице.
Томас Манн вспоминает свое школьное детство, когда он «кропал стишки», которые «уже в шестом классе уяснили начальству строптивость моей своеобразной натуры. Начал я с ребяческих пьес, которые вместе с младшими братьями и сестрами разыгрывал дома, перед родителями, дядюшками и тетушками»[222].
Переведем дух и прочитаем медленно: «вместе с младшими братьями и сестрами». Но страницей ранее было черным по белому написано, что Томас – «младший сын». Как может у «младшего сына» быть «младший брат»? Неужели Анна Семеновна Кулишер вдруг в этом месте вспомнила о несчастном Викторе? Но нет, в описываемое Томасом Манном время Виктор еще не родился, ведь он на пятнадцать лет младше Томаса. Вот уж, действительно, затмение ума! Можно подумать, что фразы о «младшем сыне» и о «младших братьях» (их, оказывается, несколько!) переводили разные люди.
Но откуда у самого Томаса Манна взялись «младшие братья»? Он-то не мог не знать, что до пятнадцати лет моложе его в их семье оставались только две сестры – Юлия и Карла. В отличие от загадки первой фразы, этот ребус легко решается. Анна Семеновна попала в классическую лингвистическую ловушку, своеобразный вариант «ложных друзей переводчика», когда прямое словарное значение слова не является правильным в данном контексте.
 |
 |
Юлия и Карла Манн
свои слова, а где-то нужно применить словосочетание. Например, практически любой язык имеет слова для выражения понятий «отец» и «мать». Их обобщением служит термин «родители», по-немецки «Eltern». Но для обобщения понятий «дедушка» и «бабушка» в русском языке отдельного слова нет, надо писать длинное словосочетание из этих двух слов. В немецком же один термин существует: «Großeltern».
То же самое верно и для понятий «брат» и «сестра». В русском языке приходится использовать оба эти слова, чтобы обозначить всех детей одной семьи. А в немецком есть одно слово «Geschwister», которое в немецко-русских словарях переводится именно словосочетанием «братья и сестры». Но если в семье только девочки или только мальчики, они все равно будут «Geschwister». «Geschwister» ‑ общее понятие, его не всегда нужно переводить именно как «братья и сестры».
«Geschwister» употребил Томас Манн, говоря о пьесах, которые он разыгрывал с младшими сестрами, а А. Кулишер перевела это слово так, как стоит в словаре. Вот и получилось, что «младший сын» играл с «младшими братьями».
И этот «ляп» без комментария перешел во все сборники и собрания сочинений Томаса Манна, в которых перепечатывался перевод Анны Семеновны Кулишер «Очерка моей жизни».
Сказанного, пожалуй, достаточно, чтобы перейти к выводам, чего требует любая работа над ошибками.
«Иосифа и его братьев», он пишет: «... при переводе тетралогии мне то и дело приходилось заглядывать в учебники и альбомы, не говоря уже о двух библиях, немецкой и русской, которые несколько лет не покидали моего стола. Но это, в общем-то, обычная особенность переводческой работы: идет ли речь об историческом романе, или о романе на современную тему, или даже о любом другом тексте, всегда нужен какой-то минимум знаний предмета, чтобы верно понять и соответственно передать на своем языке специальную терминологию подлинника»[223].
«минимум знаний предмета» необходим любому переводчику, и никакое европейское образование не дает гарантию безошибочного перевода. «Ляпы» мастеров ‑ прекрасная школа для начинающих переводчиков.
Что касается неточностей автора оригинала, то тут уместно вспомнить признание самого Томаса Манна, сделанное во «Введении к ″Волшебной горе″»:
«... думать, будто автор лучше всех знает свое произведение и может дать к нему самый лучший комментарий – значит впадать в ошибку. Пока он создает его и живет в нем, все это, может быть, и правильно. Но произведение, над которым он перестал работать, которое отошло для него в прошлое, все больше отделяется от него и начинает жить самостоятельной жизнью, так что приходит время, когда критики со стороны знают о нем больше и разбираются в нем лучше, чем сам автор, и нередко могут напомнить автору кое о чем, что он уже забыл или, быть может, даже никогда не осознавал»[224].
Подвергая все сомнению, как советовал Рене Декарт, не следует забывать при этом основной принцип, которому следовал Томас Манн в своей работе. Он его сформулировал в 1925 году, как раз после окончания «Волшебной горы»: «Всякая подробность скучна, если сквозь нее не проглядывает идея. Искусство – это жизнь в свете мысли»[225].