Глава двенадцатая
ПОМОЩНИКИ
Наконец-то, после многочисленных намеков, разбросанных по канве романа, писатель задается целью разобраться с этими странными существами, приданными в помощь(?) землемеру. Их змееподобные тела, «длинные, острые, беспрестанно шевелящиеся пальцы», «глупые, но сверкающие глаза», к тому же напоминающие Фриде глаза Кламма, дурашливое поведение, постоянные прыжки и ужимки, паясничанье и в то же время пародия на собачью преданность — нет, слишком, слишком много внимания уделяет писатель этим близнецам Артуру-Иеремии.
Они неразличимы для К., но он и знать не хочет библейского имени Иеремия и напрочь отсекает его, дав им одно именование — Артур — и потребовав единовременного и совместного исполнения всех обязанностей и ответственности.
«дорога была дальняя». Нехотя К. соглашается признать в них своих «старых помощников» — может быть, в первую очередь потому, что сам обещал их прибытие. Появившись на сцене, К. и сам, словно помимо воли автора пьесы, создает новые ее персонажи, как это приличествует человеческой истории. Вот почему он именует их и помощниками из Замка, и помощниками общины, и стражами своими, и даже, как высказался учитель, — ангелами-хранителями с обязательством всюду следовать по пятам К. В главе «На дороге» эти ангелы-хранители ставят даже свои фонари на плечи К., словно давая понять читателю, что они — те самые добрый и злой ангелы-хранители, которые человеческая прихоть разместила за плечами каждого из нас в надежде на оглядку, на отказ от необдуманных поступков и грехопадений.
А в этой главе речь идет непосредственно о их персонах, имеющих непосредственное отношение к Фриде. Даже ночью она не отрывает от них взгляда. Она сама признается в конце концов, что неспроста один из помощников ночью оказался вместо нее на тюфяке рядом с К. Даже покинув Кламма. она освещает его посланцев его светом.
В этот туго затянутый узел отношений героев романа Франц Кафка вполне мог вплести и историю близких отношений своей возлюбленной Милена Есенской-Поллак, которые молва связывала с именами пражских литераторов Франца Верфеля и Пауля Корнфельда, да и сама Милена признается в письмах к Максу Броду, что слишком любила жизнь, чтобы решиться на аскетизм рядом с Кафкой. Любовная страсть Милены и Кафки была полна откровений и откровенности — двенадцатая глава словно скопирована с их взаимных признаний. Франц Кафка умоляет Милену покинуть Поллака и приехать к нему в Прагу и — помимо своих писем к ней — жалуется в романе: «И ты все еще любовница Кламма, а никак не моя жена. Именно от этого я впадаю в уныние, мне кажется, что я все потерял, и у меня такое чувство будто я только сейчас приехал в Деревню, но не с надеждой, как было на самом деле, а с предчувствием, что меня ждут одни разочарования и что я должен испить эту чашу до самого дна».
— испугалась их, оставив свою любовь и свой трепет Фриде, а Кафку — на произвол его судьбы.