Н. Ю. Маткина
Типология образов романа Г. Сенкевича «Камо грядеши»
Учёные записки Шадринского государственного педагогического института. Выпуск 10. Филология. История. Краеведение / Сост. и отв. редактор С. Б. Борисов – Шадринск, 2005
http: //shgpi.edu.ru/f02/docs/index.php?cont=914&m=85&t=2
Роман Сенкевича «Камо грядеши», на наш взгляд, можно определить не только как исторический роман, но и как роман-притчу, где все образы и события воспринимаются не буквально, а как знаки.
Взяв за основу ставшее уже традиционным разделение героев на христиан и язычников, мы по-иному подошли к трактовке образов, их эволюции, и составили свою типологию.
Язычники
Одна из важнейших проблем романа – путь духовно-нравственного становления личности. Выявлять закономерности (причинно-следственные связи) развития (или деградации) личности мы будем, анализируя образы нескольких наиболее ярких героев романа принадлежащих к двум противостоящим друг другу мирам: язычеству и христианству. Первый из них представлен в своих крайних полюсах, с одной стороны, Петронием, с другой – Нероном, и иными, примыкающими к ним историческими персонажами – Поппеей и другими, в том числе вымышленными, например, Эвникой. Второй мир представлен с одной стороны, реально существовавшими апостолами Петром и Павлом, с другой – пресвитером Криспом а также массой христиан, среди которых Помпония Грецина, Лигия, Главк. Роль посредников между двумя мирами выполняют две фигуры: Виниций и Хилон.
Образ Петрония. Жизнь по законам эстетики. Несмотря на то, что главными героями романа являются Виниций и Лигия (в центре – история их любви), первым мы рассмотрим образ Гая Петрония, который является одной из наиболее ярких фигур.
Петроний – поклонник красоты, изящных искусств, утонченный сластолюбец, скептик по образу мыслей, умный и находчивый, «арбитр изящества». Эстетическое отношение к миру и людям является, на наш взгляд, самой характерной особенностью этого человека.
Петроний не различает границ добра и зла: «Возможно, что при всей своей порочности он все же лучше тех негодяев, которыми нынче окружает себя Нерон. Но доказывать ему, что он совершил дурной поступок, – пустая трата времени: Петроний давно лишился способности различать добро и зло. Надо доказать ему, что его поступок безобразен, тогда он устыдится». (5, 38) Иными словами, Петроний красоту чтил выше всего, не признавая для себя иных авторитетов, и эстетическое чувство заменяло ему мораль, нравственность и духовность, выступая единственным критерием оценки всего.
Народ любил Петрония, несмотря на то, самому арбитру изящества была изначально чужда любовь к людям. Он всегда был щедр и нередко помогал другим, но его защита людей перед лицом Нерона была вызвана лишь тем, что поступок императора оскорблял «эстетическое чувство» арбитра изящества. Отношение же к нему людей Петронию было безразлично. Для Петрония как эстета даже любовь к женщине – это искусство, которым можно только наслаждаться.
Образ Петрония не статичен. На протяжении романа он развивается. На перемену, происшедшую в нем, повлияло несколько факторов.
Во-первых, любовь Виниция к Лигии. Петроний был поражен силой чувства, испытываемого Виницием к Лигии. И если раньше Петроний воспринимал любовь как искусство, дарующее наслаждение, то теперь он постепенно убеждался, что в этом искусстве есть место не только радости, но и боли, сомнениям, тысячам вопросов и мучительным поискам ответа на них. Петроний столкнулся с чем-то новым для себя, неизвестным, что удивило его и побудило взглянуть на всё по-другому.
Вторым фактором, повлиявшим на зарождение перемен в душе Петрония, стала любовь Эвники, его рабыни. Он начинает лучше понимать чувства и желания других людей, ценить их.
Третий фактор связан с первым. Пытаясь понять новое состояние Виниция, Петроний заинтересовался Лигией и, соответственно, тем учением, которое она исповедовала.
Поначалу Петроний относился к христианству скептически, даже резко отрицательно, называя новой сектой, которая враждебна жизни. Петроний не мог принять христианский отказ от радостей жизни: у него сложилось впечатление, что христиане сознательно делают свою жизнь еще более тяжелой.
Когда Петроний увидел, как распространяется христианство в Риме, узнал, что Виниций решает принять крещение, он начал незаметно для себя и сам меняться. Этому способствовало общение с Павлом из Тарса. То есть взаимодействие с людьми, любящими Христа, повлияло на Петрония, сделало его менее скептичным и эгоистичным. Жизнь и счастье Виниция стали волновать арбитра изящества больше, чем собственные.
Но сам стать христианином Петроний не мог, не хотел, так как это требовало бы трудов, а он не любил отказывать себе в обладании ни красивыми вещами, ни красивых женщинами.
Итак, перед нами развивающийся образ. Мы не видим в нём кардинальных перемен, случившихся под влиянием христианского учения, Виниция и чувства к Эвнике, но не можем не заметить, что некоторая переоценка в сознании Петрония произошла: если изначально он видит и ценит лишь красоту внешнюю, то потом начинает всё больше замечать внутреннюю. И жизнь-наслаждение превращается в жизнь-трагедию. На наш взгляд, трагедия состояла в осознании Петронием своей обреченности и в то же время невозможности избрать другой путь. То есть Петроний из скептика и эгоиста превратился в человека, верящего в силу христианства, способного ради близкого человека (Виниция) на жертву. Но неизменной осталась его любовь к комфорту и красоте.
Образ Нерона. В плену «чудовищного самолюбия». По мнению А. И. Горского, в образе Петрония Г. Сенкевич показал тип старинной римской аристократии, «обескураженной самовластием цезарей и совершенно неспособной к активной борьбе с общественным злом». (2, 199) Язвительное высмеивание в кругу друзей действий императора является едва ли не единственным выражением протеста Петрония. А в целом Петроний был безучастен к делам государства. Он, как и большинство аристократов, довольствуется роскошью домашней обстановки и погоней за наслаждениями, отстраняясь от общественной и политической жизни.
развитие (пусть и небольшое), то жизнь Нерона – путь деградации, физической и нравственной.
Мы встречаемся с Нероном в романе накануне пожара Рима 64 года, в период его правления. И он уже предстает перед нами не в лучшем свете – как убийца своей матери Агриппины Младшей, сводного брата Британика, жены Октавии.
Образ Нерона характеризуется в целом несколькими ярко проявляющимися чертами. Наиболее выделяющаяся из них – эгоизм.
Любовь к себе, которая в обыденном сознании приравнивается к эгоизму (хотя любить себя и быть самодовольным – не одно и то же), присуща любому человеку. Нам дано любить себя, чтобы мы умели любить других. Но дело в том, что люди по-разному понимают любовь к своему «Я». Например, христиане – как любовь к Божьему творению, язычники – как любовь к физическому телу, то есть самолюбование и самоутверждение за счет материальных благ.
Любить себя – это значит беречь себя, утверждать свою индивидуальность, не давая превратить себя в обезличенную единицу целого, не позволять манипулировать собой, нести ответственность за свои действия, знать свои возможности и перспективы развития и развиваться.
Думается, только умея отнестись к себе подобным образом, индивид способен по-человечески относиться к другому. По-настоящему любящий себя человек заботится не только о своем материальном благополучии, карьере и прочих практических радостях, он стремится понять свои способности и максимально реализовать их; стремится к добрым отношениям с окружающими людьми, к духовному росту и развитию. Поскольку он – часть человечества и реализует себя так, чтобы людям от этого было лучше и светлее, то через него происходит духовное и нравственное, и иное облагораживание и возвышение всех. Таким образом, он оказывается любящим не только себя, но и других людей, и весь мир.
Эгоист же не знает и не понимает своих возможностей. Он не разбирается в себе, не улавливает, что именно ему нужно для гармоничной самореализации, и это он пытается возместить повышенной заботой о личных благах, жадностью к социальным и материальным благам, ложным самоутверждением за счет окружающих.
И у Нерона любовь к себе принимает такую извращенную форму – «чудовищное самолюбие». (5, 226) Он обожествляет себя, и, кроме собственной персоны, его никто не интересует.
Вторая «выдающаяся» черта императора – тщеславие. Это поиск всеобщего признания и восхищения. Нерон постоянно стремился к тому, чтобы внимание окружающих было сосредоточено лишь на нем. Этого он добивался самыми разными способами. Например, своим лицедейством. Он, как и Петроний увлекался искусством, с той разницей, что арбитр был истинным ценителем красоты, и чувство прекрасного облагораживало его характер, тогда как император был просто маньяком, чья страсть к искусству давала противоположные результаты. Нерон – бездарный сочинитель и исполнитель своих стихов. Для Нерона искусство – способ восславить себя.
Нерон играл постоянно, даже траур по своему ребенку он превратил в фарс. Но самое страшное средство, к которому прибегнул Нерон, для удовлетворения тщеславия – это пожар в Риме. Нерон считал, что привлекать внимание можно не только великодушными поступками, но и жестокими, которые повергают людей в ужас, но зато дают простор для «самовыражения» и обеспечивают бессмертие.
Нерон поджег Рим, чтобы в трагической картине гибнущего города почерпнуть вдохновение. Рим горел, а стихотворец был счастлив, что мог созерцать и воспевать это зрелище.
Тщеславие и трусость породили жестокость. Трусость толкнула Нерона на расправу с христианами, он пустил слух, будто город подожгли они. Трусость сделала из Нерона – властелина народа – Нерона – раба народа. Для того, чтобы сохранить свою власть, он делал то, чего ждала от него чернь. А народ был рад лицемерить, ведь поступая так, он получал многое. Хлеба и зрелищ! Мести и крови! Вот, что требовала толпа, и Нерон обеспечил ей это. Император купался в крови христиан, бешено расправлялся с ними, так как боялся их нравственной силы, с одной стороны, и безумства языческого народа, с другой.
Любовь к разврату – еще одна негативная сторона образа Нерона. Император устраивал оргии, содержал любовниц. Дошел даже до того, что приказал обвенчать себя с юным Пифагором, красавцем-греком.
Наделенный ничем не ограниченным самовластием. Нерон неудержимо катился по пути все новых и все более чудовищных злодеяний, пока они не задавили его своей тяжестью.
Пресыщенность Нерона жизнью привела его к скуке. Чтобы развеять скуку, Нерон искал наслаждений, все более изощренных, окунался в разврат, а когда и этого стало мало, дошел до убийства, сначала единичного, а затем массового. Страх за свою жизнь сделал Нерона безумным и привел, по сути, к самоуничтожению.
Образ Поппеи Сабины. Дорога абсолютной тьмы. Еще одним ярким представителем языческого мира является Поппея Сабина.
Удивляет контраст – неземная красота и распутность. Внешность ангела и сущность демона. Она так же, как и Нерон, обожествляла себя, ей ставили статуи в Риме. Поппея была коварна, в городе ходили слухи, что именно она заставила императора умертвить мать и жену.
Расчетливость и жестокость Поппеи очевидны по ее отношению к ребенку. Он был для «божественной» лишь орудием влияния на Нерона, средством удержания положения во дворце.
Для Поппеи характерно самолюбование. Совершенство тела также давало ей власть, и она ревниво оберегала свою красоту, жила в постоянной тревоге, что какая-нибудь счастливая соперница может погубить ее так, как она сама погубила Октавию. И этот страх делал ее несвободной, как и Нерона.
Красота и молодость Лигии уязвляли самолюбие Поппеи, пронзали беспокойством ее душу, и поэтому «божественная» жестоко насмехалась над бедной невольницей, пытаясь под жестокостью скрыть свою зависть и злость от невозможности повернуть время вспять.
Таковы образы представителей языческого мира. Он давал людям многое – богатство, власть, внешнюю красоту, благополучие и комфорт, «почетные похороны и красивое надгробие» (5, 378), но не давал главного – счастья внутренней свободы, которое получали люди, нашедшие Бога.
Христиане
Апостолы – исторические персонажи. Их исключительность становится очевидной при сравнении с другими героями – христианами, например, пресвитером (старейшиной) Криспом.
Крисп, человек немолодой, суровый и обычно погруженный в молитвенный экстаз, ревностный христианин, аскет, который всем сердцем верит в Бога, в скорое второе Его пришествие, проповедует покаяние в грехах.
Нас отталкивает этот герой своим фанатизмом веры и ненавистью к Риму, к этому «новому Вавилону», над которым тяготеет гнев Божий. А еще вызывает удивление отношение Криспа – христианина к любви Лигии к Виницию. Крисп считал любовь к язычнику греховной.
Он верил и ненавидел зло, забывая, что «Христос велел любить людей сильнее, нежели ненавидеть зло, ибо учение его есть любовь, а не ненависть». (5, 357)
Апостолы Петр и Павел проповедовали милосердие, учили смиряться, прощать, любить. Они шли к Господу за наградой, как победители. И они действительно победили: «И Петр понял, что ни императору, ни всем его легионам не одолеть живой истины, что ни слезы, ни кровь не зальют, не погасят ее и что лишь теперь начинается ее победное шествие». (5, 402) «Какая сила её (истину – Н. М.) опровергнет, – думал апостол Павел, – что может ее победить? Неужто сумеет заглушить её император, даже будь у него вдвое больше легионов, вдвое больше городов и морей, земель и народов?» (5, 406)
Образ лекаря Главка. Счастье прощения. Образ лекаря Главка можно поставить рядом с образом пресвитера Криспа, так как, хотя он и не является фанатиком веры, но и не идеальный образ (как образы апостолов).
Жизнь Главка – нелёгкий путь, на котором он встретил множество испытаний. Он был рабом, много работал, занимаясь лечением, копил деньги, на которые потом выкупил родных из неволи. Потерял семью, прошел через предательство. И не сломался, ни физически, ни духовно. Несмотря на то, что ему было уже немало лет, Главк был довольно крепок. И, несмотря на потери и боль, в нем была сильна вера в Бога.
Конечно, как любому человеку, Главку знакомо чувство гнева, желание осудить за несправедливость. Поэтому, когда Главк увидел и узнал Хилона, своего предателя, его охватила жажда обличения и мести. Но, как человек духовно сильный, Главк сумел справиться со своими эмоциями и простил Хилона. Как сказал один из апостолов, в Главке победил Христос.
Итак, перед нами два типа христиан: 1) Идеальный (христиане достигшие высшего уровня духовно-нравственного развития): апостолы Петр и Павел. 2) Положительный, к нему отнесем Главка и Криспа.
Промежуточное положение между этими двумя типами занимает образ Лигии.
Образ Лигии. Восхождение к Богу. Лигия (Каллина) – дитя варварского племени лигийцев, когда-то попавшее заложником в Рим и здесь затерявшееся среди чужих людей. Она выросла в доме благородного Авла и его верной, добродетельной жены, христианки Помпонии. Относясь к Лигии, как к родной дочери, они воспитали ее чистой, целомудренной, ничуть не похожей на распутных римлянок.
Образ Лигии лишен отрицательных черт: «Прекрасна как дивный сон, исполненная гармонии, как творение Праксителя или как чудная песня…». (5, 47) Она – воплощение чистоты и целомудрия, преисполнена любви к Богу.
Лигия – почти идеальный образ, но мы бы не сказали, что он статичен. На протяжении романа мы видим борьбу, происходящую в ней: в героине сталкиваются непреодолимое влечение к пленительному красавцу – язычнику и преданность идеалу христианского целомудрия. А любая борьба влечет за собой какие-либо изменения.
Лигия с первой встречи полюбила Виниция. И с этих пор в ее чистой душе поселился соблазн, который она тщетно старалась отогнать от себя. Она любила и желала Виниция, но эти чувства приносили ей отчаяние, так как она считала, что, полюбив язычника, предаёт и то чистое учение, в котором воспитана, и Помпонию, и себя саму. Лигия боялась, что оступится и не сможет уже сопротивляться соблазну. Только искренняя вера и поддержка апостолов помогали Лигии уберечься от ошибки.
Молитва духовно укрепляла это по-детски наивное, беспомощное существо. А чувство любви сделало Лигию совершенней внутренне, дало её душе развитие, проведя через искушения и испытания, позволившие укрепить в себе те христианские истины, которые были известны Лигии как отвлеченные понятия. Например, она простила Виницию то зло, что он причинил ей и ее семье, без ропота вынесла тяжкие испытания, выпавшие на ее долю в тюрьме.
Таким образом, в отличие от других образов христиан, образ Лигии развивается.
Между двумя мирами
Как отмечалось выше, посредниками между миром язычества и миром христианства являются Виниций и Хилон. Самые интересные, на наш взгляд, персонажи, прошедшие наиболее тяжелый, отмеченный огромными потерями и великими приобретениями, путь духовно-нравственного развития.
Образ Виниция. Сила желания и веры. Марк Виниций – племянник Петрония, молодой и прекрасный воин, патриций.
На протяжении романа Г. Сенкевич, по словам исследователя Горского, «очень искусно и убедительно рисует сложный процесс перерождения героя под влиянием любви и христианства, проникающего в душу благодаря любви и пробуждающего неведомое ему ранее влечение к духовным человеческим наслаждениям». (2, 203)
Изначально Виниций – такой же язычник, как и Петроний: «его натура никогда не знала удержу ни в гневе, ни в любви». (5, 172)
В начале романа Виниций увидел сон, который предсказал ему большую перемену вследствие любви. И действительно любовь к женщине стала первоначальным толчком к изменению приоритетов в иерархии жизненных ценностей Виниция, к перемене его внутреннего мира и образа жизни. Но произошло это не сразу. Лигия завладела всем существом юного патриция, она стала предметом его вожделения.
Страсть ослепляет. Она, как и истинная любовь, может коренным образом изменить жизнь человека, но это – страшные перемены: человек теряет разумность своих поступков, начиная достигать цели любыми способами, любой ценой. Думается, если мы хотим только получать что-то от другого, мы ещё не любим. Мы просто удовлетворяем свои потребности, решаем собственные проблемы, относясь к любимому как к средству, а не как к цели. Такая «любовь» непродуктивна, она ничего не способна давать, а может только брать, заполняя чужим чувством собственную пустоту.
Очевидно, что первоначальное чувство Виниция, несмотря на его желание «дышать дыханием Лигии» и прожить с ней до старости, – это биологическое влечение. Бесспорно, половой инстинкт – это естественный фундамент любви как нравственного чувства. Но так же, как дом, в котором живут люди, нельзя свести к одному фундаменту, любовь не сводится к телесному влечению. Физическая страсть, как любая естественная потребность, может быть сравнительно быстро удовлетворена и насыщена, и в этом смысле она кончается на определенном этапе. В отличие от нее любовь как духовно-нравственное отношение не знает «перерывов», «антрактов». Она не исчезает с удовлетворением страсти, а простирается за её пределы, озаряя всю жизнь человека – где бы он ни был и чем бы ни занимался.
Истинная любовь стремится давать, а не получать. И хотя Виниций готов был дать любые блага для Лигии, это не значит, что он любил ее. В настоящей любви дается не только материальное, в ней даётся соучастие, своя жизнь, своя субъективность, и за счет взаимности «отдавания» происходит взаимообогащение.
Но Виниций и Лигия – это два разных мира. Им нечем было обменяться, чтобы обогатить друг друга. Они могли быть вместе только физически. Когда Виниций начал это понимать, в его душе произошел раскол.
Виниций захотел узнать больше о внутреннем мире Лигии, чтобы стать ей ближе. И пришел в ярость, когда понял, что в душе его возлюбленной царствует некий Христос.
Постижение Виницием тайны учения Христа происходило случайно, во время поисков сбежавшей от него Лигии. Он попадает в среду христиан, невольно слушает проповеди апостолов. И Виниций, веривший в языческие божества, любивший оргии и материальный комфорт, ужасался «безумности» всеобщей любви.
Узнавая суть учения, Виниций проникался уважением к его тайне, однако он не мог ещё вдохнуть его аромат, так как чувствовал в христианстве лишь силу, но не жизнь. Но именно это стало началом перемены. Виниций ясно увидел, что Лигия признает это учение, а значит, она никогда не станет его любовницей.
И Виниций осознал, что нет смысла охотиться за Лигией, так как её пленение не даст удовлетворительных результатов – она не будет принадлежать ему безраздельно.
На смену слепой страсти пришло более спокойное чувство, он почувствовал вину перед Лигией, жалость к ней. Виниций начал понимать, что его благие намерения обернулись для Лигии страданиями, а значит, в чем-то он очень ошибался.
Перемены вершились в Виниции постепенно, незаметно для него самого. Виниций изменил своё поведение по отношению к Лигии, несмотря на то, что страсть в нем была ещё очень сильна.
Он не узнавал себя, он боялся обидеть или спугнуть Лигию неосторожным движением – «он, тот самый Виниций, который на пиру у императора насильно лобзал её уста, а после её побега клялся, что потащит её за волосы в кубикул или прикажет стегать плетью». (5, 154)
Любовь как нравственное чувство пробудилась в душе Виниция раньше, чем он принял в своё сердце Христа. А путь к Христу был ещё долог. Виниций изменился только по отношению к Лигии, но в груди его по-прежнему билось жестокое, себялюбивое, истинно римское сердце, неспособное не только к восприятию христианского учения, но даже к благодарности.
Но Виниций не сдавался, шёл дальше, силой воли преодолевая свою натуру. Смирение проявлялось в таких нелегких победах Марка над собой, как подавление чувства ревности в себе. Самой сложной победой над собой для молодого трибуна стало примирение с тем почитанием, каким в сердце этих людей было окружено имя Христа и его учение.
Постепенно Виниций становился ближе к христианству. Во-первых, его поразило могущество этого учения, которое столь неслыханно преображало души людей. А во-вторых, это было учение, которое исповедовала Лигия. Виниций уже отдавал себе отчет в том, что именно оно наделило его возлюбленную очарованием, пробудило рядом с любовью почитание, рядом с вожделением – преклонение. И тогда Виницию захотелось тоже полюбить Христа.
Виниций наконец-то подошел к сознательному выбору своей дороги. Но, как говорят, истина рождается в споре. И на пути к Христу Виниций чувствовал этот спор внутри себя. Борьба была мучительна.
Виниций начал ощущать себя так, словно в душе его перерезали струны, соединявшие его с жизнью, а новых не натянули. Это, естественно, породило чувство одиночества, и если бы не было поддержки, то оно могло бы привести к окончательной утере смысла жизни. Но поддержка была – семена христианского учения уже готовы были дать ростки.
Хотя натура его отвергала веру, желание искренне поверить и полюбить Христа помогали Виницию справляться с, казалось бы, невыполнимыми задачами. Иногда Виниций начинал думать, что если даже уста его будут прославлять Бога и он будет соблюдать его предписания, разум и душа не смогут принять этого.
Но говоря такие слова, Виниций испытывал тревогу в душе от того, что в нем все же что-то изменилось.
Виниций поменял отношение не только к Лигии, к христианам, но и к своим рабам.
Ему самому еще не вполне была ясна суть одной из самых глубоких перемен в его душе – того, что прежде он смотрел на людей и на все прочее в мире лишь с точки зрения своего эгоизма. Теперь же он постепенно приучался к мысли, что другие могут смотреть иначе, другое сердце может иначе чувствовать и что справедливость не всегда совпадает с личной выгодой.
свидетельствовал о совершающихся переменах.
Все чаще у Виниция возникало желание попросить прощения за причиненное зло, так посещали его первые приступы раскаяния.
Иногда наступали минуты, когда прежняя его натура вновь давала о себе знать. Виниций начинал думать, что он глупец, попусту морочит себе голову всякими нелепыми мыслями, вогнавшими его в хандру, и что надо брать от жизни всё, что можно. И Виниций снова возвращался к прежней жизни: пиры, пьянства, женщины. Но это продолжалось недолго, так как разбуженная совесть не давала покоя юному патрицию. Образ Лигии преследовал его всюду, укоряя и напоминая о Боге. И тогда им овладели отвращение и усталость. Утехи разврата стали противны, оставляя в душе лишь угрызения совести. Он чувствовал себя последним негодяем, и это было ему очень странно, так как в прежнее время всё, что тешило, было в его глазах благом.
Но когда Виниций был, как ему казалось, готов принять Христа, опять в душе возникали противоречия: он был готов почтить Христа, но также и чинить гонения на него, понимал возвышенность новой веры и в то же время испытывал к ней отвращение неодолимое.
То, что было заложено в Виницие его прошлой жизнью, давало о себе знать и теперь, на пути к новой. Например, он, по-прежнему, хотел единолично владеть Лигией, не делясь даже с Христом.
Испорченность натуры Виниция не позволяла очиститься его душе, принять учение любви без всяких сомнений и попыток очернить его. Порой ему казалось, что доброта и милосердие христиан есть не что иное, как проявление малодушия, ведь люди твердые, закаленные не могли бы так прощать.
Совесть все чаще давала о себе знать. Виниций, прежде чем поступить как-либо, думал, одобрила бы Лигия это или нет? Кроме этого, он прощает своего недруга Хилона, к которому испытывал невыразимое отвращение.
В Виниции боролись языческие и христианские поступки и мысли. Он мог сказать, что готов любить и постигать учение Христа и через несколько минут выразить желание «разбить веслом голову коварной и злобной женщине» (Поппее – Н. М.). (5, 231)
Готовясь принять Христа в своё сердце, Виниций продолжал обожествлять Лигию, тем самым создавая себе кумира, а это нарушение воли Бога. Лигию он называл «божественной». Ее подарок – крестик из самшитовых веточек – чтил как нечто божественное.
Когда пожар в Риме распространился, Виниций опасаясь за жизнь Лигии, оставшейся там, сам того не осознавая, начал молиться, обращаясь к Богу, а не к богам, пусть даже «своими словами». Эта первая молитва, эмоциональная и искренняя, шла от сердца. Но и в христианскую молитву просачивались желания язычника: Виниций начал давать обеты Христу, сулить всяческие дары и жертвы и чуть не перешел на угрозы. Виниций хотел постичь Христа, и Бог стал ближе, пробудил в юном патриции не только сознательное уважение, но и любовь к себе. От прежнего эгоизма в душе Виниция не осталось и следа. И Виниций принял крещение. Виниций шел к Христу через сомнения, страдания и потери. Но все это сопровождалось духовными изменениями, очищением. Отказавшись от прежнего комфорта, роскоши, культа телесных наслаждений, пройдя через болезнь, травмы, тревоги, искушения, Виниций приобрел главное – умение любить.
Таким образом, изначальным толчком к духовно-нравственному развитию Виниция послужила страсть к Лигии, а изменения в душе героя произошли под влиянием христианства, которое и научило героя любви как нравственному чувству (а не инстинкту).
– положительные герои, их цель – жить и любить по законам Христа; Крисп и Главк – положительные персонажи, их цель – подготовить свою душу для будущей жизни; апостолы Петр и Павел – идеальные персонажи, для них главное – выполнить завет Бога на земле; для Петрония и Нерона (а также Поппеи) главное – жить для собственного удовольствия.
Грека Хилона можно отнести к последней группе персонажей. Но, на наш взгляд, этот образ стоит немного обособленно от всех других, потому для него характерна кардинальная перемена, произошедшая накануне гибели.
Образ Хилона Хилонида. Обретение истины. Хилон Хилонид – хитрый грек, пьяница, краснобай, мошенник, соглядатай и доносчик, который должен был найти для Виниция Лигию, когда она сбежала.
Виниций говорил, что «если бы существовало царство мерзавцев или государство прохвостов, Хилон был бы там царем». (2, 206)
Жизненная философия Хилонида такова: «Я всегда верю в то, во что мне выгодно верить, и в этом состоит моя философия». (5, 102)
– это не цель его жизни, а способ достижения благосостояния, желание выбиться из нищеты, купить себе раба, или, вернее, рабыню, чтобы скрасить свое одиночество и обеспечить себе достойную старость. Но для этого нужны были деньги, а властитель Рима навязывал миру такой порядок, при котором доносы оплачивались лучше, чем добродетель.
Хилон – человек, который всегда рад поживиться на чужом несчастье. Поэтому он с удовольствием взялся за поиски Лигии, что дало бы возможность заработать много денег.
Хилон, как и император, – великий актер, притворщик. Он с легкостью вживался в образ благочестивого христианина, и, используя свою хитрость, добивался доверия христиан: помогал выполнять какую-либо работу, сочувствовал, употреблял в своей речи ключевые фразы, по которым христиане узнавали своих одноверцев (например, « мир вам»). Хилон был очень неглуп, он умел вызвать в человеке искреннее желание выполнить то, что нужно ему (Хилону). Например, он убедил Виниция, что для продвижения дел вперед в поисках Лигии, ему нужна крупная сумма. Хилон с первой же встречи с Виницием понял, что молодой патриций готов отдать за эту «лигийскую коноплянку» половину своего достояния. И Виниций платил, доверяя Хилону, возлагая на него свою последнюю надежду.
А еще Хилону удалось убедить Урса (христианина), что Главк (врач-христианин) – это второй Иуда и его нужно убить. Какова же была сила слов Хилона, что они смогли пробудить в душе христианина искреннее желание убить человека.
Как и Нерон, Хилон труслив. И трусость тоже толкает его на преступление. Зная, что именно он виноват в несчастье Главка. Он когда-то был знаком с Главком, предал его, продал разбойникам, лишил семьи, имущества и выдал на смерть убийцам. Боясь его мести, Хилон оклеветал его перед Виницием и Урсом, убедил их в необходимости убийства этого человека. А то, что Хилон решил это сделать чужими руками (свои марать в крови ему противно и страшно), говорит о его осторожности: если что-то не так – он не причём: заказчик – Виниций (так как деньги его), исполнитель – Урс.
– отказаться от поисков Лигии. Но Виниция он боялся еще сильнее. Хилон понял, что придется выбирать между страхом перед Главком и преследованием и местью могущественного патриция, которому, конечно, придет на помощь другой, еще более могущественный, а именно Петроний. И здесь осторожный Хилон принял умное решение: «Лучше иметь врагами людей маленьких, чем знатных…» (5, 113)
Общаясь с христианами, Хилон знакомится с их учением. Оно его, как и Виниция, изначально поразило своей непохожестью на другие учения. Как и Виницию, Хилону казалось всё, провозглашаемое христианством, невыполнимым. У Хилона один бог – деньги, за них он готов был делать и говорить что угодно. Его слова – пустые звуки. В моменты смертельной опасности Хилон мог кричать, что он христианин, а по прошествии некоторого времени, он вновь готовил ловушки для христиан, служа Виницию.
Хилон видел жестокость, несправедливость этого мира, создаваемого императором и его приближенными. Он видел, что Рим – средоточие зла: здесь деньги омываются слезами народа всего мира. Видели это и христиане. Но если они выбирали борьбу (пусть и не явную, но нравственно-духовную) с этими порядками, моралью города-миродержателя, то Хилон решает: с волками жить – по-волчьи выть. Ненавидя это мироустройство, Хилон приспосабливался к нему, жил по его худшим законам.
Хилон – человек, у которого не было высоких идеалов, ни в чем (кроме меркантильных целей) не было постоянства. Для него было равноценно: помогал ли он спасти человека или уничтожить. Когда-то он пытался повесить на Главка ярлык второго Иуды. Но сам стал им.
Хилон предал Виниция, Петрония и христиан. Когда он понял, что не нужен больше молодому трибуну, то начал искать другие источники денег. А кроме этого, искать возможность отомстить Виницию за все те унижения, которые пережил от него. Так Хилон переметнулся на сторону императора. Перевернув все события с ног на голову, красочно обрисовав свои бедствия, найдя «виновных» в пожаре Рима и смерти ребенка Нерона и Поппеи, Хилон обеспечил себя милостью императора.
«благородным августином», ему покровительствовал сам император. Но Хилон не долго довольствовался этим. Как сказал Петроний: «Все это прекрасно, философ, лишь в одном ты сделал ошибку: боги создали тебя мелким воришкой, а ты лезешь в демоны, и этого тебе не выдержать». (5, 336)
И Хилон не выдержал. Сначала он не смог так же спокойно, как приближенные императора, смотреть на расправу над христианами. Ему начало казаться, что на него движется тьма. В Хилоне начинает просыпаться совесть. Хилон прекрасно понимал, что это он несёт ответственность за мучения христиан.
Главк, которого Хилон дважды хотел погубить, которого боялся, на которого клеветал, спас грека от вечной тьмы.
На очередной расправе над христианами Хилон увидел, как заживо сжигают людей. Его внимание привлек один обреченный, лицо которого сначала Хилон не разглядел из-за дыма. Но когда ветерок отогнал дым и открыл голову человека, Хилона пронзила боль: это был Главк.
Хилон понял, что еще какие-нибудь несколько мгновений и он никогда не сможет очистить душу. И Хилон начал молить о прощении. Но от полученного прощения греку легче не стало, он проклял себя прежнего. И поднялся с земли – другим. Все, что прежде доминировало в его душе – жадность, хитрость, страх смерти – ушло. И Хилон, ничего уже не боясь, указал народу на истинного виновника пожара в Риме. Указав на Нерона, открыв глаза римлянам, Хилон завершил свою миссию на земле.
А перед смертью Хилон получил испытание веры: Тигеллин, приближенный императора, поставил перед греком условие – либо кара за оскорбление величия императора не минует его, либо он признает, что был пьян и безумен и что виновники пожара – христиане, и кара будет ограничена поркой и изгнанием. Прежний бы Хилон, несомненно, не задумываясь, выбрал бы второе. Но сейчас Хилон твердо знал, что не отречется от истины даже под пытками.
Таким образом, мы видим следующее развитие образа Хилона:
От «гадкого червя» (5, 208), ненавидящего законы миродержавного Рима, но живущего по этим законам, от пронырливого, обо всем знающего актера, от приспособленца, не имеющего высоких целей и идеалов, равнодушного ко всему – к человеку, признавшему Христа, принявшего христианские идеалы, проповедующего их, к человеку, погибшему мученической смертью за Христа.
И всё это через преступления и покаяние.
и свободой воли. А это значит, что он может жить так, как захочет. И то, в каком мире он живет, зависит только от него, от его мыслей, чувств, желаний, действий. Чем они чище, тем достойней жизнь человека.
Жизнь – алгоритм. Человек постоянно стоит на развилке множества различных дорог: пойдет по одной дороге – получит один результат, выберет иной путь – получит другой результат, и так до бесконечности.
Если человек совершает поступок и получает не то, что ожидал, то бесполезно обвинять окружающих, сетовать на невезение, нужно обратиться внутрь себя, изменить свое поведение, и тогда обязательно найдется другой выход из ситуации. Нужно менять свое поведение и мышление до тех пор, пока не получится нужный результат. Один из законов жизни, проверенный каждым из нас неоднократно: не изменив себя, нельзя изменить окружающий мир.
Суть жизни каждого человека – непрестанное движение вперед и выше, т. е. развитие своего внутреннего духовного мира. Несомненно, нужно развиваться и умственно, получать новые знания, но необходимо помнить, что знания без духовности несут гибель и разрушение.
Существует популярное среди людей умозаключение, что все упирается в деньги. Но это не так, все упирается не в деньги, а в сознание людей. Сами по себе деньги ничего не значат, а значит лишь уровень сознания того человека, который ими обладает и направляет то ли на общее благо, то ли на свои нужды, на удовлетворение собственных животных инстинктов. Только возвышение сознания может подлинно преобразить жизнь, сотворить ее действительно радостной, плодотворной, счастливой.
– глубоко духовные люди. Цель их жизни в достижении Света, внутренней красоты и любви. Их идеал – Христос, принесший в мир учение о любви и прощении. И этот нравственный ориентир и цель, к которой стремятся христиане, определяет их жизненный путь: мысли, поступки.
Мы выделили три типа христиан в романе – Главк и Крисп представляют первый. Это обычные люди, посвятившие свою жизнь приготовлению души к жизни после физической смерти. Они стремятся стать более совершенными, очищая свою душу от земных страстей и соблазнов: не стремятся к обогащению, большую часть времени проводят в молитве, мало заботятся о материальном.
– это универсальная форма энергии. От них зависит то, как люди себя чувствуют. Мысль, зарождаясь в душе, никуда не исчезает – действует закон сохранения энергии. Какие мысли посылаются людьми, что люди желают себе или другим, то и возвращается к ним в том или ином виде. Богу нет надобности специально совершать усилия для воздания, все происходит по законам жизни, природы, бытия. И потому все, что человек получает сегодня, это то, что он посеял вчера.
Итак, все в нашем мире – отражение и трансформация наших мыслей, чувств, эмоций, так как подобное притягивает подобное.
Христиане чувствовали это чудо – чем больше отдаешь своей любви и нежности, тем больше её к тебе возвращается.
– искренне, от всего сердца. Он избавился от груза, который лежал в его душе в виде обиды и подсознательной жажды мести. И душа не просто стала чище, она наполнилась покоем.
Апостолы Петр и Павел представляют высший тип развития личности. Их исключительность проявляется в следующем. Они, как и другие христиане в романе, стремятся к Богу, но, в отличие от других, выполняют высшее предназначение, которое заключается в том, что они сначала помогли сами себе – обрели небесную благодать, а потом стали помогать людям, стали трудиться на благо всего человечества. Ведь суть духовной жизни заключается не только в достижении света, красоты и любви, но и в том, чтобы принести и раздать эти жемчужины людям.
Думается, апостолы смогли донести до людей это богатство. Главное, чему они учили всех (даже некоторых христиан) – любить всех без исключения, как бы это ни казалось абсурдным и нелепым, так как самое страшное в жизни – не выразить ту любовь, которая живет в сердце каждого человека. Если ты будешь любить, то не сможешь ненавидеть, если будешь ненавидеть, то не сможешь любить, а значит – не сможешь жить.
Третий тип христиан представлен образом Лигии. Особенность образа в том, что развитие его проходит по пути гармонии между небесным и материальным. Это путь, на котором духовное и земное, не ущемляясь, проникают друг в друга и сосуществуют в одном человеке.
До встречи с Виницием Лигия жила только мыслями о Всевышнем. Он одарил ее добродетельной семьей, покоем, т. е. всем тем, что на первый взгляд необходимо верующему человеку, чтобы жить по Божиим законам. Но что, как не комфорт и спокойствие незаметно удаляют человека от Бога?! Он втягивается в привычный образ жизни, получает внимание и заботу, и взамен ему не составляет труда дарить то же самое. Получается, что человек привыкает любить только доброе, только тех, кто любит его. Но любовь, которой учит Бог выше такой любви, потому что это любовь ко всем – и к друзьям и к недругам. И через любовь к Виницию Лигия научилась истинной любви к Богу. То есть земная любовь к язычнику для Лигии стала ступенью к любви небесной.
– любовью, побеждая в себе страх смерти, страх потерять любимого, желание осудить языческий мир, стремление убежать от возникающих проблем.
Преодолевая все преграды в процессе подъема, Лигия приобрела те качества силы, воли и мужества, которые укрепили в ней веру, сделав ее более осознанной. Лигия приобрела бесценный опыт, потому как подлинный духовный рост можно получить не через абстрактные знания, не через чтение, беседы, а посредством реальных испытаний, трудностей и искушений.
Для Виниция земная любовь также стала отправной точкой для обретения любви более возвышенной, Божественной.
Изначально юный патриций представлял собой довольно перспективного язычника. У него было все, чтобы стать им: богатство, слава, физическая красота. То есть все, чем и через что он мог наслаждаться жизнью на земле.
Казалось, что путь Виниция предопределен (это путь к еще большему богатству, военным успехам, телесным радостям) и ничто уже не может изменить его. Но, как говорят, пути Господни неисповедимы, и на жизненной дороге молодого трибуна встретилось огромное препятствие, обойти которое было невозможно, его вершину нужно было покорить. Это препятствие – чувство к Лигии, зародившееся как страсть, но переросшее в высокое чувство любви, требующее не только телесного, но и нравственного и духовного слияния. А для последнего требовалось, чтобы он, как и Лигия, стал христианином.
Эта часть казалась Виницию бесконечной и великолепной. Но постепенно патриций начал расти духовно, и его сознание уже не стало помещаться в прежние рамки и формы. Виниций почувствовал, благодаря христианству, что старая одежда трещит по швам: то, что раньше его грело, защищало, укрывало от ненастья, стало давить, душить и угнетать. Нужно было сбросить это ветхое облачение и остаться совершенно обнаженным для принятия новой жизни. А это было очень трудно и страшно, так как требовало великого доверия к Всевышнему, истинной открытости и подлинной искренности, а значит и веры в Его существование. И Виниций нашел в себе силы, чтобы отказаться от прошлого, от этой старой, тесной одежды. Это произошло, конечно, не сразу. Долгое время Виниция одолевали сомнения, отчаяние, тревога, но он был терпелив и настойчив в достижении цели, и чудо случилось. Стимулом тут все время выступало его чувство к Лигии и надежда на взаимность.
Постигая учение Христа, Виниций чувствовал, что покой, подлинный покой и мир проникают внутрь его и занимают то место, которое прежде было заполнено загнанными вглубь души неприятными переживаниями, страхами, невысказанными чувствами, непрощенными обидами, беспокойством и т. п.
Этот осадок, состоящий из негативных душевных переживаний, есть в душе каждого, кто далек от Бога. Такой мрачный слой души очень вредоносен, т. к. оказывает постоянное давление на человека, не позволяя ему свободно дышать, радоваться и быть счастливым.
Для того чтобы найти Бога, Виницию нужно было все потерять: славу, положение в обществе, привычный образ жизни, на время - даже Лигию. На пути к Богу всегда теряется только неистинное, ложное, обманчивое, а остается только вечное. Поэтому теряет Виниций и прежнее чувство к Лигии, обретая более возвышенное – любовь в Боге.
Для Виниция стало неважно то, что Лигия потеряла за время скитаний и пребывания в тюрьме свою прежнюю красоту, утратила жизнерадостность. Для него на первый план вышлае – её бессмертная, красивая душа. В душе Виниция не осталось места грусти, так как грусть присуща только временному, а вечному дано только счастье.
– это путь язычества и христианства, но, если мы рассматриваем роман «Камо грядеши» как символичный, знаковый, то очевидным становится вывод о том, что язычество и христианство - это символы, в которых наличествует скрытое сравнение. Язычество – это символ пути без развития, духовного и интеллектуального обогащения, пути, который продиктован чувством страха – потерять, столкнуться с новым, взять на себя ответственность. Христианство – это символ пути к обретению состояния внутренней гармонии, чувства радости, так как именно это является единственным критерием жизненной состоятельности.
Автор на примере судеб нескольких героев открывает все радости и трудности каждой из этих дорог. Он не дает прямого ответа на вопрос, какой жизненный путь является лучшим, наиболее совершенным.
Современного читателя в романе Сенкевича привлекает занимательный сюжет, бытовая и историческая достоверность изображения событий, умелая обрисовка характеров, торжество добра. Увлекшись лишь этой внешней стороной романа, несомненно, можно получить эстетическое удовольствие. Но чтобы идейный смысл, заложенный автором, не остался незамеченным, необходимо вдумчивое прочтение, умение отвлечься от эпохи, описываемой в романе, увидеть вечные проблемы, касающиеся человека во все эпохи.
Мы попытались составить типологию образов по типам личности на основе схожести жизненных целей, которые и определяют основные закономерности духовно-нравственного становления личности.
– справится ли человек с такой ношей – свободой выбора и правом сотворения собственной жизни?
1. Горбулина Е. Сенкевич Г. // Зарубежные писатели. Биобиблиографический словарь: В 2-х ч. Ч. 2. – М.: Просвещение, 1997.
2. Горский И. Исторический роман Сенкевича. М.: Наука, 1966.
3. Золотухина-Аболина Е. В. Современная этика: Учебное пособие для студентов вузов. – Москва – Ростов-на-Дону: Издательский центр «Март», 2003.
4. Непомнящий В. О Пушкине и его художественном мире // Литература в школе. 1996. №1. – С. 6-11.
– М.: Художественная литература, 1985.
6. Стахеев Б. Генрик Сенкевич // Сенкевич Г. Повести и рассказы. – М.: Художественная литература, 1989.